Муза - Эмма Скотт

не мог больше ни минуты, Пико был рядом, чтобы удовлетворить мои фармацевтические потребности в подкреплении сил.

Я знал, что хожу по краю бритвы, но что меня волновало?

Ничего

Это тоже ложь.

Я слишком сильно переживал. Я разрушил барьеры вокруг своего сердца, и теперь оно было разорвано в клочья. И я бросал разорванные куски на холсты, как кровь, позволяя версии монстра, преследующего Амбри, становиться все более чудовищным. Более опасным. Тьма поглотила его, и меня тоже поглотила.

Я изучал текущую картину. Когда она будет закончена, останется только одна. Самая важная.

Нельзя рисовать Амбри на подоконнике, будучи пьяным или под кайфом. Ты ведь знаешь это, верно?

Я сделал глоток спиртного. Может, и нет, но какое это имело значение? То, что я видела его тогда, было ложью.

В ту ночь я рухнул в свою пустую кровать и попыталась уснуть, но без особой надежды. Моя кровать превратилась в поле боя, где я боролась с ядовитыми мыслями в своей голове, которые не давали мне покоя.

"К черту все", - пробормотал я и потянулся за бутылочкой "помощников сна" Пико. Мне не нравилось принимать их - я понятия не имел, что это такое, - но парень может так долго не спать.

Я выпил две таблетки и запил их водой, которую держал на тумбочке для ибупрофена после перелома. Я погрузился в подушку. Время искривилось и стало скользким; я проснулся после того, как мне показалось, что я проспал всего час.

В моей комнате кто-то был.

Я медленно сел и вгляделся в силуэт тени. Высокий мужчина, стройный и изящный.

"Амбри?"

Он шагнул в лунный свет, необыкновенно одетый в черное. Свет вырезал контуры его лица и сверкал в золоте его волос, делая их серебряными.

Он не двигался и не говорил. Я сбросил одеяло и подошел к нему.

"Ты... вернулся?"

Он улыбнулся тем безумным, сардоническим изгибом губ, который я так любил, и протянул мне руку. Я взял ее, и он притянул меня к себе, а затем прижался своим ртом к моему.

Я прильнул к нему, обхватив его руками. Он поцеловал меня крепко и глубоко, и мое облегчение от того, что он вернулся, тут же свернулось, как прокисшее молоко. Он был кислым на вкус. И холодный. Его руки вокруг меня были неправильными. Он чувствовал себя совсем не так.

Я попыталась отстраниться, но он держал меня крепко, его рот был запечатан на моем. Его глаза были черными-пречерными, но мертвыми, без искры жизни. Его язык в моем рту стал щекотным. Крошечные лапки, трепещущие крылья...

Я пыталась закричать, не обращая внимания на жуков, заполнявших мой рот и проникавших в горло. Потом руки Амбри вокруг меня растворились - он растворился в рое, который вливался в меня. Я упал на колени, отпрянув, задыхаясь и захлебываясь, мое тело билось, сопротивляясь вторжению. Я смутно осознавал, что в комнате есть и другие тела, теневые фигуры с крыльями, стоящие надо мной в безмолвном, злобном веселье.

Слезы текли по моему лицу, а перед глазами плясали звездочки от недостатка кислорода. Мои внутренности ползли, раздувались, растягивались, пытаясь сдержать рой. Пошатываясь, я поднялся на ноги и попытался бежать. Спастись. Но бежать было некуда. Я согнулся пополам, боль пронзила меня. В тот момент, когда я думал, что потеряю сознание, рой извергся из моего открытого, задыхающегося рта.

Я отплевывался, мои внутренности сжимались, и когда последний жук исчез, я закричал...

...Я очнулся на полу в своей комнате, мой крик замирал в горле, а в гостиной звонил телефон.

"Господи Иисусе..."

Поздний утренний свет струился в окно. Был день. Ни жуков, ни теневых фигур... Это был всего лишь кошмар.

Ты уверен в этом?

Я подполз к тумбочке и схватил стакан с водой, чтобы вымыть кислый вкус изо рта.

Мой телефон зазвонил снова.

У меня было искушение отпустить его, но мне вдруг понадобилась связь с внешним миром. Это не были краски, демоны и тоска по Амбри, когда я едва могла дышать, а потом все это стало сниться в кошмарах.

Пошатываясь, я дошел до гостиной. Мой телефон замолчал, а потом зазвонил снова, когда я подошел к нему.

Люси.

Она звонила уже неделю, и я нарушил свое обещание не закрывать ей рот. Я не хотел, чтобы она слышала меня таким, но под гневом, болью и выпивкой какая-то часть меня нуждалась в том, чтобы она услышала меня именно таким.

Я сел на диван и постарался звучать более трезво, чем чувствовал. "Привет, Люс".

"Привет, Коул", - сердито сказала она. "Господи Иисусе, я звоню уже целую вечность. Я знаю, что ты теперь большая знаменитость, но я подумала, что могу заслужить хотя бы сообщение, которое даст мне знать, что ты все еще жив".

"Прости".

"Ну... что происходит? Ты в порядке? Что случилось?"

"Ха. Сколько у тебя времени?"

"Для тебя? Вечность", - сказала она настороженно. "Но ты говоришь как пьяный, а там еще даже не полдень".

Я чуть было не сказал ей, чтобы она отвалила, что я не в настроении читать нотации. Но ее приятный голос был тем спасательным кругом, в котором я нуждался. В последний раз, когда я пытался справиться с этим в одиночку, я закончил тем, что смотрел на Темзу с моста Блэкфрайерс.

"Черт, Люс", - сказал я. "Все это превратилось в огромный беспорядок, а я - гребаный идиот".

Она вздохнула с облегчением, что я заговорил. "Расскажи мне все".

И я рассказал. Я объяснил все, что произошло с Амбри, и его письмо, и странный момент в клубе.

Люси издала расстроенный звук. "Коул... почему ты не позвонил мне раньше? Неужели ты забыл, что я тоже там была?"

"Ну... нет. Может быть". Я потер глаза. "Я не могу думать. Я не могу спать. Я просто пью, рисую и жалею себя. Потому что все кончено. Люс... я никогда никого не любил так, как его, а теперь все кончено".

"Коул, послушай меня", - сказала Люси, и я никогда не слышал, чтобы она говорила так серьезно. "Ничего не кончено. Ты не можешь ему верить. Ни одно слово в том письме не было правдой".

"Это его почерк. Он написал его. Он приложил