Муза - Эмма Скотт

в беззвучном крике. Мое крыло вывернуто вправо, а затем влево. Оно упрямо, впивается в мышцы. Голем продолжает. Кости трещат, перья развеваются, и черная кровь течет по моей спине.

Мое крыло освобождается.

Я втягиваю воздух, и мой крик эхом разносится по аду. Я кричу, когда агония захлестывает меня, и я больше ничего не знаю.

Я кричу до тех пор, пока мое горло не становится сырым, мои черные глаза широко раскрыты и смотрят на меня. Мой правый бок пульсирует от боли сломанных костей и огня разорванной плоти. Прежде чем шок проходит, голем берется за мое левое крыло и начинает тянуть...

Перевод: https://t.me/justbooks18

Глава 29

Я моргнул и растерянно огляделся вокруг. Амбри прижал меня к стене, его руки обхватили мои плечи, он говорил что-то о Нью-Йорке. А потом он вдруг исчез, как будто я его вообразил.

Я оттолкнулся от стены и, пошатываясь, пошел в толпу танцующих, ища его. Клуб был размыт светом стробоскопов и чужими лицами. Я проклинал себя за то, что был слишком пьян, что позволил себе выйти из-под контроля и что утопил свою боль вместо того, чтобы встретиться с ней лицом к лицу.

Я добрался до бара и спросил остальных, не видели ли они Амбри.

"Не могу сказать, что видел", - сказал Пико, улыбаясь. "Присаживайся, Коул. Мы как раз собираемся поставить еще одну порцию".

"Нет, черт возьми, с меня хватит", - сказал я. "Я возвращаюсь в отель. Может, он пошел туда".

Они пытались уговорить меня остаться, но я проигнорировал их и отправился ловить такси. Вернувшись в номер, я назвал имя Амбри, но ответа не последовало. Бумаги, которые Кассиэль помог мне найти, были разбросаны по полу перед портретом.

Я был слишком пьян, чтобы сделать хоть что-то, кроме как упасть лицом на кровать и попытаться заснуть. Мне казалось, что я не спал больше нескольких часов в течение нескольких недель. Я закрыл глаза, и, когда темнота начала забирать меня, меня охватил ужас, что темнота пришла и за Амбри.

Я проснулся от света, резанувшего по глазам, отчего головная боль запульсировала сильнее. Я поспешил в гостиную и обнаружил, что Зерин храпит на диване, а на его плече лежит голова Дэвы, отсыпающейся после их собственных пьяных возлияний.

Пико стоял у окна с расстроенным видом.

"Что ты здесь делаешь?" спросил я. "Как ты сюда попал?"

Зерин и Дэва сразу же проснулись, преувеличенно моргая и потирая глаза. Как плохие актеры в пьесе.

Пико повернулся, мрачный. "Мы немного увлеклись прошлой ночью, Коул. Прошу прощения, но..." Он протянул лист гостиничной бумаги. "Я думаю, это для тебя. Письмо от Амбри".

Я ворвался в номер и выхватил его из его рук. "Что ты с ним делаешь?"

"Я нашел его здесь, у окна, и не знал, что это такое", - сказал Пико. "Но... это его почерк, не так ли?"

Я взглянул на письмо и кивнул. Это был элегантный почерк Амбри. Пико встал рядом с Зерином и Дэвой на диване, все трое были торжественны и молчаливы, но по мере того, как я читал, они отступали. Все апартаменты, весь Рим, весь гребаный мир сгорел, пока я читал письмо Амбри.

Дорогой Коул.

Не стоит удивляться, что это маленькое приключение подошло к концу. Мой портрет написан - браво! Все именно так, как я надеялся, но это напомнило мне о важном факте: я больше не состою из жалких человеческих слабостей. Теперь я могущественен, а я уже забыл. Твой портрет напомнил мне о том, почему я вообще выбрал это существование.

Это было весело, но одного человека (тебя) никогда не будет достаточно, чтобы удовлетворить меня. У меня есть все время, чтобы играть в их мире. И их так много, они ждут меня, чтобы завлечь, прикоснуться, лизнуть и трахнуть, и я потратил слишком много времени, отдавая его тебе.

Прощай, Коул. Не волнуйся! У нас всегда есть Париж.

С уважением,

Амбри.

Бумага выпала из моих дрожащих пальцев и покатилась по полу. Я уставился на людей в своем номере, не видя их.

"Что-то не так. Все не так".

Дэва наклонилась вперед. "Плохие новости, дорогой?"

Зерин придвинулся и встал рядом со мной. "Любовь непостоянна. Приходит и уходит. Трудно сказать, что из этого настоящее". Он предложил бокал с каким-то ликером. "Это поможет унять боль".

Я взял его и уставилась в стакан. Я мог бы нырнуть и утонуть в нем. Именно это я и делала. Что еще могло заставить утихнуть эту неистовую агонию в моем сердце?

"Все выходите".

Они стояли мгновение, обмениваясь неуверенными взглядами.

"Убирайтесь!"

"Да, возможно, нам стоит оставить Коула наедине с его мыслями", - сказал Пико.

Они поспешили к двери.

"Мы будем рядом, если мы тебе понадобимся", - добавила Дэва. "Только позови, и мы прибежим".

Когда в номере стало тихо, я вдохнул. Потом еще один, но боль в груди не утихала. В ней словно застрял нож, тяжелый и колющий при каждом движении.

Я опрокинул рюмку спиртного, взял бутылку с журнального столика и пошел в импровизированную художественную студию.

Вон Риттер однажды сказал мне - целую жизнь назад - выплеснуть свою боль в работу. Я рисовал, пока руки не свело судорогой, а глаза не заболели. Я рисовал, пока бутылка становилась все светлее и светлее. Проходили часы, а я не приближался к тому, чтобы найти конец боли.

Я знал, что никогда не найду.

Лондон

Тур закончился неделю назад, а от Амбри не осталось и следа.

Потому что я чертов идиот, думал я, стоя в беспорядке, который был моей спальней/студией в его квартире.

Я решил забыть, что он был демоном. Я стер его истинную природу, потому что это было неудобно для моего грандиозного плана покончить с одиночеством. Потому что с ним у меня было гораздо больше. Была любовь. Настоящая любовь.

Я думал, что она у меня есть.

Я думал, что она настоящая.

И я чертовски ошибался.

"К черту все".

Я отбросил кисть и поднял бутылку виски.

Вопреки всему, коллекция была почти готова. Я рисовал и пил, а когда