'Русская Ганза'. Жизнь Немецкого подворья в Новгороде, 1346–1521 годы. - Марина Борисовна Бессуднова

offte dyacken, wy vorlangen woll recht, idt wert woll bevalenn, dat se nycht anders den na dem olden nemen sulen, men des anderen dages is it alykke nye; ock hebbenn de heren so fehle tho doende myt des forsten sacke, dat men all daghe nycht vor se körnen kann. Sus is yt kortes ghebort, dat wy hyr synn overlopenn van den prystaven, hebben uns de hunde thor erden gheslagen unde myt ghevalt up de dornsse ghelopenn, den underknecht gheslaghenn unde ghewunt. Hefft syck gheorsacket van weghen enes wyves, de de underknecht myt etzwelcken copludenn woldenn uth dussem lande voren; wasz enes papen wyff unde horde in lyfflandt tho hues. Unde de kopman hefft de sacke gherychtet, dat alle, de dar hantstreckynghte tho ghedann hebben unde rat edder daet tho gegeven hebben, sullenn ok de last helpenn dragen. Aldus is ydt up denn underknecht Tyman Grellen ghekomen dorch affspracke des grotfforsten, keyser aller russen, dat he hefft motten deme papen geven xx rubell nowers, deme dat wyff thohorde. Dyt ghelt hefft he all ghelent van russen unde is in Ghodt vorstorven; hefft ock mer van Russen tho borghe ghekofft, so dat ydt syck over 500 draget, dat he schuldych is. Welkker halven de kopman ys up de hant ghedan unde muchte nemant reyssen; sunder Jochym wermbecke, de hovesknecht, myt sampt Jacob Schütten hebben de hant vor sodann ghelt motten strecken, wo vorsteyt, unde de kopman hefft ene wedder gelavet, so uth der last tho nehmen. Vorsychtighenn, wyssze herenn, dyt wylt affnemen, in wo grottem bedrucke wy itzunt hyr synn. De kopman hefft den beydenn ghelavet, se uth dem schaden tho heven, unde hyr is nycht, dar wy tho trösten mogenn. Darum, ersamen heren und ghunstyghe frunde, ys unsse denstlycke bede, juwe ersamheit wylle dar myt vlyte tho dencken, dat dessen fortgerorden unwonlycken ghedrenge eyn wandeil gheschaffet werde, unde ghenen dartho holdenn, de myt der untvorynnghe des wyves umme ghan hebbenn unde handadyck syn mede tho schetten, up dat de unschuldyghe kopman van sulcker vorberordenn beswerynge unthaven werde, up dat mer moye, schade unde mysheghelycheit mochte vormeden blyven, de dar sus uth irwasszen muchte. Bydden unsz unvorkerlyck wyllenn holdenn, dat wy de ghenenn de an dessen dyngen schuldych syn, so openbar motten meldenn unde vorludbarenn, dat wy, ken Ghodt, ungemn dedenn, so unzs de grotte noet dat nycht tho drunghe. Unde syn dusse nagheschreven: Thomas Fegesack, Tonys Pothorst unde Hans Nutter; dar syn ock etlycke, hebbenn syck affghekofft ect. Ock wert jw ersamheit dat woll ho dencken, wo ghy it wyllen gheholden hebben myt der Gotten have. Dar wert vaste up ghebuet, dat kone wy nycht ghewerenn. Ock ist jwenn ersamheyden vacken gheschreven van dussen hove, dar uns denne unwonlycke ghebue ghebort vast up den tun; dar vacken umb ghesprocken is, unde de namestnycken affghesecht hebbenn, men solde it brecken unde reynygen na dem olden. Yt blyft overs als it ys. Dar jw ersamheit myt dem besten mögen tho dencken, de wy Ghode almechtych langhe ghesunt unde heylsam rogerende over uns tho ghebeden bevolen. Gegeven in nowerden des donnerdages vor judyca anno etc. xxi.

Dutscher hansenn kopmann nu tho thydt tho Nowgarden Rusylande.

Немецкое подворье Великого Новгорода и судьба «Русской ганзы» в XV веке

Изучение русско-ганзейской торговли имеет давнюю традицию. Вместе с тем ни широта тематического ряда, свойственная историческим изысканиям в этой области, ни разнообразие проблематики, ни новые источники, ни оригинальные методики не способны ослабить внимания исследователей к Великому Новгороду и его Немецкому подворью.

Господин Великий Новгород в истории Российского государства был явлением поистине феноменальным. Уже во времена Киевской Руси он был известен далеко за ее пределами как второй после Киева политический центр, оправдывавший свое гордое прозвище. Мало какой другой древнерусский город мог тогда сравниться с ним по численности населения, надежности укреплений, роскошному изыску храмов, по богатству, которое бросалось в глаза всякому, кто его посещал. Богатством же своим Новгород был обязан торговле. Уже в IX–XI века, когда Балтийское море превратилось в зону оживленного международного товарообмена, он стал одним из важнейших торговых центров. Раскинувшись по берегам Волхова близ его истока из Ильмень-озера, город занимал удобное положение на торговом перепутьи, откуда через систему судоходных рек и озер можно было попасть к берегам Балтики или посредством наезженных волоков без особого труда выйти на Днепр и Волгу.

Через новгородский Торг проходил поток западноевропейских товаров, которые раскупались новгородцами для собственных нужд или для последующей перепродажи в «низовых» русских городах. Сюда же, на торжище, с обширных владений Великого Новгорода стекались собираемые в виде даней меха, мед и воск, столь желанные для заморских «гостей». Здесь находила сбыт продукция боярских вотчин, а их владельцы, богатые и влиятельные новгородские бояре вкупе с духовенством и именитым купечеством охотно приобретали продукцию городского ремесла «латинского» Запада — тонкие разноцветные сукна, ювелирные изделия, дорогую утварь и заморские лакомства. Помимо этого, Новгород давал западноевропейскому купцу возможность приобретать восточные диковинки, прибывавшие в город волжским путем, а также товары, доставленные «от Греков», из Византии. Словом, уже в те далекие времена Великий Новгород был местом, где Запад встречался с Востоком, причем не на поле брани, а на оживленном торговом месте под малиновый перезвон колоколов Святой Софии.

Не будет преувеличением сказать, что торговля с Западом являлась жизненным нервом всей хозяйственной жизни Великого Новгорода, но и умудренные в искусстве получения больших прибылей ганзейские купцы не оставались в накладе[78]. Не случайно же Немецкое подворье фактически никогда не пустовало: не успевали отбыть в родные края «летние гости», как сразу же, в конце октября — начале ноября, появлялись «гости зимние», которые жили на подворье всю зиму, дожидаясь апреля, «первой воды», когда на Балтийском море открывалась навигация. Если верить подсчетам немецких исследователей, на Немецком подворье в первой половине XV века одновременно проживало не менее 150–200 иноземных купцов, без учета их приказчиков и служащих конторы[79]. Доходы были так высоки, что некоторые ганзейцы умудрялись появляться на подворье дважды — и в летний и в зимний сезоны, пока особый запрет (№ 1) не положил этому конец, дабы они своей сверхактивностью не сокращали прибыли прочих заморских «гостей»[80].

В социально-экономическом,