Девушка с характером (СИ) - Якобс Анне

Дюшан тоже взял себя в руки. Наморщив лоб, он слушал их разговор, давал спокойные и лаконичные ответы. Сейчас, перед тем как возразить, было слышно, как он сделал глубокий вдох.

– Мое отчаяние ничуть не меньше вашего, господин Мельцер. Я люблю Китти, я приехал, чтобы помириться с ней. Но теперь…

– Избавьте нас от ваших излияний!

– Мы должны оповестить полицию, – продолжил Дюшан, пропустив мимо ушей замечание Иоганна Мельцера. – Заявить об исчезновении. Здесь, в Германии и во Франции. Китти такая доверчивая, мне не следовало отпускать ее одну… Но она сопротивлялась.

Пауль знал, что имел в виду Дюшан, и им овладело парализующее чувство беспомощности. Все верно – нужно иметь в виду, что Китти могла стать жертвой какого-нибудь преступника. Молоденькая девушка, красивая и наивная, одна в поезде. Охочая до разговоров, она бы любому рассказала, откуда и куда едет, а также – что спасается от несчастной любви.

– Нам придется это сделать, – услышал он голос отца. – Я в Аугсбурге, а вы, месье, во Франции. Пауль, подай бумагу и карандаш. Пусть запишет все подробно. Одежда, украшения, багаж, попутчики и прочее, все, что имеет значение.

Иоганн по возможности избегал называть француза по имени. Не обращая внимания на Дюшана, он вышел в приемную, дал кое-какие указания и вернулся.

– Я еду в полицию, – бросил он Паулю. – В мое отсутствие ты на фабрике вместо меня. Когда вернусь, поедешь на виллу с дипломатической миссией. Сообщи им обо всем как можно мягче.

– Да, отец. Мне поехать с тобой в участок?

– Нет!

Записку, протянутую французом, директор взял молча и не глядя на него. Пробежав глазами по тексту, он свернул листок и сунул его во внутренний карман пальто. Неспешно взял со стойки шляпу, надел ее, кивнул Паулю и вышел.

– Все прояснится, – неуверенным голосом произнес Дюшан. – Только прошу вас сообщить мне в Лион, если вы найдете Китти.

– Конечно. В свою очередь попрошу и вас держать меня в курсе, если Китти объявится.

– Разумеется.

Пауль поймал себя на мысли, что ему хочется сказать французу что-то примирительное. Как бы там ни было, молодой человек любил Китти и – Бог тому свидетель – был не первым, кто потерял от сестры голову. Но у Дюшана был отсутствующий взгляд, от которого Пауль оробел и поэтому смолчал.

Иоганна Мельцера не было каких-нибудь полчаса. Вернувшись на фабрику, он попросил фрейлейн Людерс сообщить Паулю, что автомобиль стоит во дворе, что сын может ехать на нем домой, а сам он он вернется вечером пешком. Ему было необходимо подышать свежим воздухом.

Пауль, готовясь выполнять отцовское поручение, испытывал смешанные чувства. Мама после исчезновения Китти прихварывала, пребывала в мрачном настроении, мигрени, которыми она раньше почти не страдала, стали теперь частыми. То есть подойти к делу следовало очень осторожно. Заводя машину и направляясь к воротам фабрики, Пауль обдумывал тактику разговора.

– Доброго здравия, господин Грубер!

– И вам здоровья желаю, господин Мельцер. Какая нынче весна, а?

Пауль посмотрел на румяного сторожа и приветливо кивнул. И действительно, солнце сияло на ярко-голубом небе, в его лучах сверкали окна административного здания фабрики. Во дворах и на улицах заводского квартала апрельское солнце освещало лишь серую стену и грязные лужи. Темные низины посреди редких лужаек превратились в болото. И только одуванчику все было нипочем, он рос даже на улицах между булыжниками.

Китти рассталась в Жераром Дюшаном. Это определенно хорошая новость. Мама ненавидела француза всем сердцем. После чего Китти села в поезд, чтобы ехать домой. Это соответствовало действительности, по крайней мере Дюшан вполне достоверно все описал. Но вот дальше был тонкий лед. Почему она не поехала в Аугсбург? Не раскаялась и не вернулась к своей семье? Пауль резко затормозил перед двумя школьниками, перебегавшими улицу, на спинах у них подпрыгивали кожаные ранцы.

– Шалопаи! – прикрикнул Пауль, отвлекшись из-за них от своих мыслей.

Китти боялась возвращаться. Ведь уехала она против воли родителей. Таким образом, совершенно естественно, что она пока у какой-то своей подруги. А в отличие от Элизабет у нее практически нет подруг в Аугсбурге. Ну конечно – она пряталась у друзей, чтобы прозондировать ситуацию дома.

Пауль сбавил скорость и свернул на подъездную дорожку. Своим планом он доволен не был. Мама, может, и поверит, но Элизабет не удовлетворится такими объяснениями, станет задавать вопросы, вызывая тем самым беспокойство мамы. О заявлении в полицию нельзя было упоминать дома. И вообще – лучше всего для начала обсудить ситуацию с Мари. Спросить ее совета. Она понимала в таких вещах, может, у нее появится идея, как все представить правдоподобно и одновременно безобидно. Именно сейчас он тосковал по голосу Мари, ее ясному, спокойному подходу к жизни. Иронической улыбке, совершенно не подходившей к ее задумчивому взгляду.

Он остановил машину перед входом в дом и бросил ключи вышедшему навстречу Гумберту.

– Передайте Густаву, чтобы поставил машину в гараж.

– Будет сделано, господин Мельцер.

– Где Мари?

– У вашей матери, господин Мельцер.

Как некстати, Пауль хотел поговорить с ней наедине. Раздосадованный, он хлопнул дверью машины.

– Моя сестра дома?

– Встречается со своими двумя подругами. Кто-то хотел им показать, как водить машину.

Невероятно. Элизабет с некоторых пор вела исключительно скрытный образ жизни. Теперь еще и вождению автомобиля решила научиться.

– И кто же хотел им показать? Кто-то из знакомых?

Гумберт помедлил с ответом, он здесь работал недавно и еще не запомнил все имена.

– Лейтенант фон Хаген. Простите – фон Хагенау. Тоже нет. Фон Хагенсен…

– Лейтенант фон Хагеман?

– Да, именно он! – облегченно воскликнул Гумберт. – Фрейлейн с подругами уже второй раз встречаются с этим господином.

– Спасибо, Гумберт. Теперь отдай ключи Густаву.

И без того дурное настроение Пауля омрачилось этой новостью еще больше. Фон Хагеман не особо вежливо обошелся с Элизабет, так чего же она с ним теперь встречается? Совсем, что ли, у нее нет гордости?

Он отдал в холле пальто, шляпу и перчатки Эльзе и пошел на второй этаж. Дверь в столовую была открыта, там он обнаружил Августу, которая, вместо только чтобы накрывать к обеду, подслушивала, приложив ухо к двери, соединявшей столовую с красной гостиной. Увидев Пауля, она испугалась и опрометью бросилась к столу расставлять тарелки. Живот был таких размеров, что на него можно было водрузить кофейную чашку на блюдце.

Пауль сделал вид, что не заметил, как она шпионит, не в его правилах было постоянно отчитывать персонал. Уж тем более сегодня.

«Ну что ж, – подумал он, поправляя галстук. – Все будет хорошо. Мари здесь, она успокоит маму». – Он еще раз глубоко вздохнул, затем тихонько постучал и отворил дверь:

– Не помешаю?

– Пауль! Как ты можешь помешать! Ах, Пауль, как чудесно, прямо провидение Господне…

К его удивлению, Алисия бросилась к нему и обняла. Ее лицо пылало от возбуждения, она почти смеялась и даже назвала его Полем.

Он беспомощно кивнул Мари, она стояла возле пианино и держала в руках бумагу. Письмо? Мари тоже сияла, она чуть ли не подмигнула Паулю.

– Не хотите мне сказать, что же такого чудесного произошло?

– Садись, Пауль. – Алисия подтолкнула его к дивану. – Молчи и слушай, что прочтет Мари. Все будет хорошо. Я так и знала, что Мари – находка. Читай, Мари. Начни сначала.

Пауль чувствовал себя крайне неуютно, но решил пока что послушать и помолчать. Мама пребывала в эйфории. Давно он не видел ее в таком воодушевлении.

– Это письмо фрейлейн прислала мне из Парижа, – объяснила Мари. – Поскольку адресовано оно мне, госпожа не хотела его открывать. Она позвала меня прочесть его вслух.

– Письмо от Китти, Пауль! Подала весточку! Как же долго мы ждали! – ликовала мать.

«Из Парижа, – думал Пауль, которому теперь пришлось скрывать свое разочарование. – Китти, верно, написала его еще до Пасхи, потому что сразу после она покинула Париж. Но, возможно, письмо содержит намеки, куда она могла уехать».