Девушка с характером (СИ) - Якобс Анне

Анне Якобс

Девушка с характером

Роман

Anne Jacobs

Die Tuchvilla

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© 2015 by Blanvalet Verlag, a division of Penguin Random House Verlagsgruppe GmbH, München, Germany

© Протопопова О., перевод, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2024

I

Аугсбург, осень 1913

I

Миновав ворота Святого Якова, она замедлила шаг. Здесь, в восточной своей части, город жил совершенно иной жизнью. Это был не полусонный тесный мирок переулков Нижнего города, а грохочущий и жестокий мир производства. В долине меж ручьев располагались многочисленные фабрики. Подобно средневековым крепостям, каждая была обнесена стеной, чтобы оградить территорию от посторонних, а рабочих держать в поле зрения. Внутри этих крепостей непрерывно шумело и вибрировало, трубы выбрасывали черный дым, в цехах день и ночь грохотали станки. Мари знала не понаслышке: тот, кто здесь работал, постепенно превращался в серый булыжник, глухой от рева машин, слепой от клубящейся пыли, немой от пустоты в голове.

Это твой последний шанс!

Мари остановилась и против солнца посмотрела в направлении текстильной мануфактуры Мельцера. Некоторые окна в утреннем свете озарялись сполохами, как во время пожара, стены были серыми, а за стеклами окон внутри фабрики все казалось почти черным. Ярким контрастом на фоне этого здания выделялась стоявшая поодаль вилла из красного кирпича – настоящий замок Спящей красавицы посреди парка.

Последний шанс! Интересно, почему фрейлейн Папперт повторила это вчера трижды? Как будто, получи Мари сегодня отказ, ей остались бы только тюрьма или смерть. Девушка хотела получше разглядеть прекрасное здание, однако его контуры расплывались перед глазами, сливаясь с лужайкой и деревьями парка. Что неудивительно, ведь Мари еще не оправилась от болезни: три недели назад у нее пошла горлом кровь. Кроме того, сегодня утром она от волнения практически не ела.

«Ну что ж, – подумала Мари. – По крайней мере, это красивый дом, и там я должна буду заниматься не шитьем, а чем-то другим. А если они погонят меня на фабрику, я просто убегу. Никогда в жизни я не стану больше изнурять себя по двенадцать часов в день, обслуживая черную замасленную машину, которая вечно рвет нитки».

Она поправила на плече узелок с вещами и медленно пошла ко входу в парк. Старомодные железные ворота с ковкой в виде переплетающихся цветов были гостеприимно распахнуты. Вдоль парка вилась подъездная дорожка, которая заканчивалась мощеной площадкой с круглой цветочной клумбой посередине. Вокруг никого не было, но на близком расстоянии вилла внушала определенный трепет, особенно портик с колоннами высотой в два этажа. Колонны поддерживали каменный балкон – вероятно, с него владелец фабрики обращался к своим рабочим в канун Нового года. Они благоговейно взирали на него и на его укутанную в меха супругу. Возможно, по праздникам им доставался бесплатный шнапс или пиво. Уж во всяком случае, не шампанское – игристые вина хозяин, наверное, пил в кругу семьи.

Вообще говоря, Мари не хотелось здесь работать. Она посмотрела на проплывающие мимо облака, и ей показалось, что высокое кирпичное здание надвигается на нее и вот-вот раздавит. Однако эта работа – ее последний шанс. То есть, по сути, выбора у нее нет. Мари изучающе посмотрела на фасад. По обеим сторонам от портика располагались входные двери. Они предназначались для прислуги, через них же, видимо, принималось все, что доставляли в особняк.

Пока она думала, к которой из дверей пойти, сзади послышался шум автомобильного двигателя. Темный лимузин с грохотом проехал мимо нее. Отшатнувшись, она смогла разглядеть лицо водителя. Он был еще молод, на голове красовалась голубая фуражка с козырьком и золотистой кокардой.

«Ага, – подумала она. – Сейчас он заберет хозяина и отвезет его в контору. Хотя фабрика совсем близко. Минут десять пешком максимум. Но такой богатый господин не ходит пешком, ведь его дорогие туфли и пальто могут испачкаться».

Она с любопытством и некоторой неприязнью смотрела на вход за колоннами, где как раз открывались двери. Показалась горничная в темном платье и светлом переднике, на гладко зачесанных волосах был белый чепчик. Вслед за ней вышли две дамы, облаченные в длинные, отороченные меховыми воротниками пальто: на одной – темно-красное, на другой – светло-зеленое. Шляпы представляли собой нечто сказочное с цветами и вуалью. Когда дамы садились в машину, мелькнули изящные ботиночки коричневой кожи. За дамами следовал господин – нет, это был не директор фабрики, слишком уж молод. Может быть, муж одной из дам? Или сын хозяина? Он был одет в короткое дорожное пальто коричневого цвета и нес в руке сумку, которую небрежно поставил на крышу автомобиля, прежде чем сесть внутрь. А как глупо прыгал вокруг них водитель, распахивая двери и предлагая дамам руку, словно они без его помощи не сумели бы сесть в мягкий салон машины. Определенно, эти дамы были сделаны из сахарной ваты. Под проливным дождем они бы растаяли, и их бы смыло. Как жаль, что сегодня не шел дождь.

Когда дамы и господин уселись в машину, шофер провез их вокруг клумбы, засаженной красными астрами, розовыми георгинами и сиреневым вереском. Совершив неспешный разворот, машина загрохотала в направлении выезда. Она настолько близко проехала мимо Мари, что ступенькой коснулась ее развевающейся на ветру юбки. Серый взгляд мужских глаз скользнул по Мари с нескрываемым любопытством. Молодой господин сидел без шляпы, у него были небрежно взлохмаченные волнистые волосы и светлые усики, и по виду он напоминал студента. Он улыбнулся Мари, затем наклонился вперед и что-то сказал даме в красном, от чего все трое засмеялись. Может, они потешались над плохо одетой девушкой или над ее узелком? Мари почувствовала боль в груди. Она переборола желание развернуться на месте и убежать обратно в сиротский приют. У нее не было выбора.

В нос ударил запах бензина и разогретой резины, вызвав у Мари приступ кашля. Решительно обогнув клумбу, она поднялась на крыльцо и, взявшись за черный железный молоточек, постучала. Никакой реакции. Наверное, все заняты – было около десяти утра. Она постучала еще раз – снова напрасно – и уже собралась было просто открыть дверь, когда наконец услышала шаги.

– Ах ты, господи, новенькая пришла. Почему ей никто не откроет? Девочка боится зайти…

Голос был молодой и чистый. Мари узнала в ней горничную, которая только что отворяла двери для дам. Белокурая и розовощекая, кровь с молоком, на широком лице невинная улыбка.

По всему было видно, что родом она из окрестных деревень, а никак не городская.

– Проходи. Нечего стесняться. Ты Мари, да? А я Августа. Вторая горничная. Уж год как.

Она явно этим гордилась. Ах, какой дом! Они держали двух горничных! У прежнего хозяина Мари все приходилось делать в одиночку – и готовить, и стирать.

– Здравствуй, Августа. Спасибо тебе за гостеприимство.

Мари спустилась по ступенькам вниз и оказалась в тесном коридоре. Как странно. Снаружи ей показалось, что на вилле очень много окон, однако во флигеле для прислуги было так темно, что буквально не видно, куда ставишь ногу. Наверное, глаза еще не привыкли к мраку после слепящего утреннего солнца.

– Вот кухня. Повариха угостит тебя кофе с булочкой. Выглядишь, как будто недоедаешь…

И правда. По сравнению с ядреной, пышущей здоровьем Августой Мари напоминала привидение. Она всегда была худой, но после болезни щеки совсем ввалились, ключицы выпирали. Зато глаза казались вдвое больше, а непокорные светло-каштановые волосы стали напоминать веник. Во всяком случае, так вчера вечером сказала фрейлейн Папперт. Она заведовала сиротским приютом Семи мучениц, да и сама выглядела, словно на себе испытала все семь страданий. Однако это ничего не меняло: Папперт была злобной ведьмой и в прошлой жизни, должно быть, жарила в аду грешников. Мари ненавидела ее лютой ненавистью.