Мой любимый герцог - Эви Данмор

свой развратный взор на дочь викария? Милая, в семнадцать лет у тебя почти не было шансов устоять.

– Но ведь я прекрасно понимала, что поступаю неправильно. Любая приличная девушка знает, что так нельзя.

– Он тоже знал, – возразил Себастьян. – Он сделал тебе предложение?

Аннабель грустно усмехнулась.

– Я так и не поняла. Говорил-то он много, но все вокруг да около. Умолял меня бежать с ним в Америку, подальше от его отца, там он собирался разбогатеть самостоятельно. Ну а когда наступила осень, он действительно уехал в Америку. И даже письма не оставил.

Последовала небольшая, короткая пауза.

– Ты любила его, – произнес Себастьян. Его голос был так холоден, что она вздрогнула.

– Думала, что любила, – ответила Аннабель. – Он очень красиво ухаживал.

Уильям признался ей в любви. Признание потрясло девушку, но она медлила с ответным и, когда наконец произнесла его, в ее понимании это было священной клятвой. Аннабель прошептала ее ему на ухо, когда он лежал на ней, потный и задыхающийся. Неделя свиданий, потом несколько совокуплений – и он навсегда ушел из ее жизни.

Аннабель умирала от стыда и досады. Только через несколько дней до нее дошло, что она не ошибается, – Уильям уехал из Кента, даже не попрощавшись, бросил ее. В жизни этого богатого повесы она стала всего лишь мимолетным летним приключением.

– Что случилось потом? – В голосе Себастьяна прозвучало подозрение.

Аннабель закрыла глаза.

– Самое худшее.

– Пошли слухи?

Она мрачно посмотрела на него.

– Я обнаружила, что у меня растет живот.

Себастьян стал бледным, как привидение.

– И где же, – спросил он, – где ребенок?

Она покачала головой.

– Его не было. Я потеряла его вскоре после того, как отец отправил меня в Йоркшир, к своей тетушке. Тетушке Мэй.

Тетушка Мэй тогда намекнула, что Аннабель должна радоваться потере ребенка. Наверное, и вправду должна. Но вместо этого Аннабель испытала горечь, ведь она уже любила своего малыша. Увы, ее тело подвело…

Губы Себастьяна коснулись ее волос, и она обнаружила, что прижимается к нему, не в силах унять дрожь и остановить изливающиеся слова.

– Когда я наконец призналась во всем, отец первым делом потащил меня в Лондон. Он был убежден, что виконт заставит Уильяма поступить как подобает благородному человеку. Вместо этого его светлость назвал меня шлюхой, которая пыталась, да не смогла подцепить богатого молодого лорда, и сказал, что внук-деревенщина ему не нужен.

Последовала пауза. Когда Себастьян заговорил снова, его голос был опасно мягким.

– Скажи мне, кто этот негодяй.

Боже, ни за что!

– Большинство людей на его месте сказали бы то же самое.

– Отнюдь не большинство… – возразил было Себастьян, но тут же осекся. – Черт возьми, кажется, в нашу первую встречу в Клермонте я и сам обвинил тебя в чем-то подобном!

– Как видишь, не он один…

Себастьян резко выдохнул.

– Теперь я кое-что понимаю. Знаешь, тогда мне казалось, что ты вот-вот дашь мне пощечину. Я подумал, что ты, должно быть, совершенно сошла с ума.

– О, я и правда была в бешенстве. Мне показалось, будто я снова стою в кабинете его светлости.

Себастьян сел и уставился на нее сверху вниз.

– Назови его имя.

– Я бы предпочла не делать этого. Да, он вел себя ужасно, но не он разрушил мою жизнь. Я сделала это сама.

– Разрушила свою жизнь? – Себастьян нахмурился. – Звучит странно. Я никогда не встречал женщины сильнее и решительнее тебя.

Аннабель быстро-быстро заморгала, глядя на бархатный балдахин.

– Ведь пострадала не только я. Мой отец… ты бы видел его лицо, когда я сказала…

Внутри отца будто бы погас свет, который и так еле теплился после смерти матери.

– Наверное, он не успел простить меня перед смертью, – хрипло произнесла Аннабель. – Коронер сказал, это произошло внезапно, сердечный приступ. Себастьян, папа никогда толком не заботился о себе, так что это моя вина. Он наверняка даже не заметил, что ему нездоровится, и если бы я была там…

– Нет, – сказал Себастьян, и Аннабель оказалась в его объятиях, снова окруженная теплом, силой и поддержкой. – Он был взрослым мужчиной, – услышала она его слова. – Ты сделала свой выбор, он – свой. Не вини себя. Единственный человек, которого ты можешь контролировать, – ты сама.

– Но именно этого я и не делала, – прошептала она ему в грудь. – Я себя не контролировала.

И поплатилась, как же она поплатилась! Ее добродетель погибла на пыльном полу конюшни. Она потеряла ребенка, уважение отца. Вскоре после его похорон пришло известие, что и тетушка Мэй, суровая северянка, скончалась от своего постоянного кашля. А теперь Аннабель снова, обнаженная, лежит в постели очередного аристократа. Она напряглась в объятиях Себастьяна, и он позволил ей подняться.

– Я была глупой и импульсивной, – сказала она. – Странно, что из всех людей ты единственный так снисходителен к моей глупости.

Себастьян долго не отвечал.

– Тебе не требуется мое прощение, – наконец сказал он, – а мне не за что тебя прощать.

Он рывком откинул покрывало.

Аннабель позволила ему уложить ее так, как он хотел. Ее спина прижалась к его груди. Нос Себастьяна уткнулся ей в затылок. Обеими руками он обнял ее и плотно укутал одеялом. Будто поймал в ловушку, надежно, по-настоящему. Ей было все равно; усталость затягивала ее, как зыбучий песок, веки сомкнулись.

Губы Себастьяна коснулись ее уха.

– Эти бездны внутри тебя, они взывают ко мне, – пробормотал он.

Обнимавшая ее за талию рука отяжелела, и Аннабель поняла, что Себастьян уснул. Мужчина, который не спал почти сутки и любил женщину дважды за ночь… Аннабель лежала, закрыв глаза, а мысли ленивыми кругами бродили в голове.

Эта ночь выдалась не такой, как она ожидала. Что ждут друг от друга любовники? Что они приятно проведут время. Однако она чуть не довела его до слез. Ее рассказ он выслушал чутко и внимательно, как друг, и в его глазах не было и намека на осуждение.

Потом набежала еще одна мысль. Себастьян хотел, чтобы она стала его любовницей, а утраченная невинность играла