Мой любимый герцог - Эви Данмор

чем больше тайн он открывал ей, тем больше она покорялась ему, и вот уже в мире не осталось ничего, кроме ощущений, пока… сзади не прижались его бедра, раздвигая ей ноги, чтобы войти внутрь.

Аннабель замерла, как только догадалась о его намерении.

Его голос у ее уха был загадочным и мягким, как черный шелк…

– Ты позволишь?..

Она возбужденно сглотнула. Его губы были такими мягкими, такими нетерпеливыми, он приник к изгибу ее подбородка, нежно покусывая, золотистая щетина слегка покалывала ей кожу.

– Да, – прошептала она.

Да, да, и еще раз да. Скоро она будет согласна на все, она и сейчас полностью в его власти.

На этот раз не было никакой борьбы, лишь плавное, горячее скольжение, радость от того, что она снова соединяется с ним. Аннабель зарылась в прохладные простыни пылающим лицом, когда Себастьян приподнял ее бедра немного выше. Ее пальцы беспомощно вцепились в матрас.

Платон ошибался. Недостающая половина души вовсе не сатирическая выдумка. Чувство завершенности, когда они с Себастьяном сливались в одно целое, было пугающе, радостно реальным. Все казалось таким правильным и настоящим, будто никогда не должно было закончиться. И снова он скользящими толчками настойчиво вел Аннабель к экстазу, его пальцы ласкали ее между ног, пока она не растворилась в отдаленном эхе собственных криков. И все же в пылу страсти ее пронзил укол сожаления оттого, что он отстранился, вместо того, чтобы найти освобождение внутри нее…

Они лежали, расслабившись, безвольно переплетя руки и ноги, он на спине, она прижималась к его боку, закинув вялую ногу на бедра Себастьяна. Щека Аннабель прижималась к его груди. Именно там, казалось, сосредоточился его восхитительный аромат. «Все дело в волосках, – думала Аннабель, перебирая их пальцами. – Как мудро со стороны мужчин иметь маленькую ароматную шерстку именно там, куда они так любят класть голову женщины».

Себастьян лениво водил пальцами по ее затылку, нежно поглаживая кончиками пальцев кожу головы, и ей хотелось замурлыкать, как довольная кошка. Через несколько часов наступит утро, все закончится. И все же такого удовлетворения Аннабель не чувствовала уже много лет, если вообще когда-либо испытывала – то было глубокое, тихое спокойствие, будто на мучительный вопрос наконец-то получен долгожданный ответ и все встало на свои места. Может быть, позже она и пожалеет о том, что снова не смогла устоять перед искушением. Но не сейчас.

Аннабель провела пальцами по груди Себастьяна, как раз там, где в ровном ритме билось его сердце.

– Тогда… – произнесла она, – когда я пришла к тебе…

Себастьян приподнял ее подбородок большим пальцем.

– О чем ты?

Ей было неловко говорить, труднее, чем она ожидала.

– Когда ты сидел в кресле, – объяснила она.

– Ах тогда, – сказал он, и его глаза вспыхнули.

– Знаешь, я никогда раньше… Просто читала о таком. В некоторых книгах.

– В некоторых книгах? – повторил он, приподняв одну бровь.

– Да. Иногда случайно натыкаешься на… описания… в древнегреческих манускриптах. Или видишь на греческих вазах.

– Значит, я должен благодарить древнегреческую керамику, – пробормотал Себастьян, переведя взгляд на ее губы.

И, невероятно, Аннабель была уверена, что, если бы он захотел, она и сейчас смогла бы проделать то же самое…

Одной рукой Себастьян убрал назад ее непослушные пряди.

– Кто он? – тихо спросил он.

Сердце Аннабель замерло. Она не ожидала, что он заговорит на эту тему. Когда-либо.

У нее перехватило дыхание. Наверное, своим глупым желанием убедить его в том, что не слишком опытна, она сама дала ему повод задать подобный вопрос.

Но рассказать ему о Уильяме? От этой мысли в душе все переворачивалось.

Монтгомери ждал, Аннабель не отвечала, и чем дольше она молчала, тем больше в ней закипала злость, после всего, что он рассказал ей о герцогине. Ведь он хотел узнать самые гадкие ее тайны в тот момент, когда она все еще лежала обнаженная в его постели, почти устыдившись, что отдалась ему. Этой ночью она не перенесет его презрения.

– Он ничего для меня не значит, – выдавила наконец Аннабель.

Пальцы Себастьяна стали разминать ей плечи, и она поняла, что ее тело стало жестким, как доска.

– Он ничего не значит, – тихо сказал он, – только если ты не хочешь, чтобы я за это рассчитался.

– Что ты имеешь в виду?

Его глаза были непроницаемы.

– У тебя есть опыт, но ты не замужем и не овдовела. Значит, с тобой кто-то плохо обошелся.

Да, тот человек поступил с ней мерзко, но Аннабель понимала, что Себастьян спрашивал не об этом.

– Нет. Все произошло с моего согласия, – сказала она.

Его тело расслабилось. Так значит, он ожидал худшего.

Интересно, что бы он сделал с тем типом… Аннабель вспомнила гнев и ярость у Монтгомери на лице при виде синяков на своих коленях. Он готов был уничтожить того мерзавца.

– Мне было семнадцать. Мой отец был викарием, поэтому его иногда приглашали на ужин или вечеринку в поместье, которому принадлежал наш приход, и он брал меня с собой. Однажды летом у хозяина поместья гостил молодой человек. Уильям. Ему был двадцать один год, и он был вторым сыном виконта.

– Так он дворянин, – тихо сказал Себастьян.

– Да. Он сразил меня наповал. Элегантный, обходительный, блистающий красноречием. Зеленый бархатный фрак… кудри, падающие на чело… прекрасен, как лорд Байрон.

Себастьян усмехнулся.

– Разумеется, он моментально очаровал меня, – продолжала Аннабель. – Пригласил меня на танец, и в конце второго рила я уже была без ума и от его изысканных манер, и от его кудрей.

– Он соблазнил тебя, – мрачно сказал Себастьян.

– Я была легкой добычей. Уильям был совершенно не похож ни на одного из знакомых мне молодых людей. Я была буквально ослеплена. Мы беседовали о литературе, политике, его интересовало мое мнение, а я чувствовала себя серьезной, значительной персоной. Видишь ли, наша деревня очень маленькая, и после смерти мамы отец совсем перестал ездить в город. Меня это не тревожило, пока я не встретила Уильяма. Ну а тут во мне будто что-то прорвалось.

– Лондонский ловелас, обративший