Бомарше - Рене Кастр

Текст пьесы был восстановлен ne varietur по рукописи, сохранившейся в архивах «Комеди Франсез». 10 марта 1774 года Бомарше лично утвердил свой собственный текст и один экземпляр отправил принцу де Конти. Логично предположить, что после передачи произведения на визу цензуре никакой принципиальной правки текста не должно было допускаться. Между тем в феврале 1775 года Бомарше, возомнивший, что его положение при дворе достаточно упрочилось, позволил себе кое-что добавить в текст и существенно изменил его: поначалу «Севильский цирюльник» был обычной пьесой с запутанной интригой, уже тогда страдавшей длиннотами, Бомарше же нашпиговал его намеками на свои приключения последнего времени, в частности на дело с Гёзманом.

В результате пьеса стала еще длиннее, и ее пришлось перекроить: если вначале в ней было четыре акта, то теперь получилось пять. Базиль был переименован в Гюзмана, но в ходе репетиций вновь стал Базилем.

Сравнение этого нового варианта с исходной рукописью не прибавляет славы Бомарше, а лишний раз убеждает, что частенько автору изменяло чувство меры и такта.

Впрочем, вскоре он пал жертвой этих своих переборов. 23 февраля 1775 года зрительный зал театра был переполнен, Париж такого еще не видел. Даже пьесы Вольтера не собирали столько публики.

«Нельзя было выбрать более удачного момента для представления, — писал Лагарп, — ибо популярность автора была огромной, а привлечь еще больше зрителей было просто невозможно».

Публика так многого ждала от этой пьесы, что в результате оказалась разочарованной.

«Всегда очень трудно удовлетворить чрезмерные ожидания, — продолжал Лагарп. — Пьеса оказалась не смешной: длинноты навевали скуку, шутки дурного вкуса вызывали отвращение, а дурные нравы — негодование».

Неоспоримым фактом было то, что Бомарше переборщил с остротами, не зная чувства меры, он изуродовал прекрасную пьесу, низведя ее до уровня парада.

Аплодисменты раздавались лишь во время первого акта, но уже во втором публика начала кривиться и выражать разочарование. Пьеса провалилась.

«Пошлости, неудачные шутки, каламбуры, игра просторечных и даже непристойных слов — короче говоря, скучнейший парад и безвкусный фарс», — отмечалось в «Секретных мемуарах».

И в этой ситуации, столь тягостной для автора, Бомарше проявил себя гениальным драматургом. Он осознал свои ошибки и за двое суток усердной работы переделал всю пьесу; он сократил ее до четырех актов, сохранив из позднейших вставок лишь те, что действительно того стоили, среди них — монолог Базиля о клевете и знаменитое: «Одни меня хвалили, другие шельмовали», и еще: «А знаешь ли ты, что в суде предоставляют не более двадцати четырех часов для того, чтобы ругать судей?»

Пьеса вновь была представлена на суд зрителей в воскресенье 26 февраля 1775 года. На сей раз публика пришла в восторг и не могла скрыть удивления по поводу столь ловко и быстро сделанных исправлений. 28 февраля, в последний день масленицы, был настоящий триумф, Бомарше признали достойным преемником Мольера.

Друзья говорили, что он «вывернулся наизнанку», чтобы пьеса понравилась публике; враги злословили: было бы лучше, если бы он из каждого из четырех актов сделал по пьесе. Сам же он, как всегда, закончил все песенкой, посвященной постановке и провалу «Тщетной предосторожности», сыгранной труппой «Комеди Франсез» на сцене театра в Тюильри 23 февраля 1775 года:

Вначале нужно было ее написатьПотом множество раз переписывать,Переписывать на потребу актерам.Говоря о ней, нельзя было ее хвалить,И все время нужно было под кого-то подстраиваться.Наградой же сталиОсуждающие крики партераИ критика со всех сторон,А в качестве удара на добиваниеЗлобные газетные статьи.Ах, какая тоскливая, какая дурацкая профессия!

Лучше бы я был ХОРОШИМ ЦИРЮЛЬНИКОМХОРОШИМ ЦИРЮЛЬНИКОМЦИРЮЛЬНИКОМРЮЛЬНИКОМРЮЛЬНИКОМ.

Отныне Бомарше стал известным драматургом, публика отождествляла его с новым персонажем, которого он подарил театру, — с Фигаро.

«Комеди Франсез» дал подряд почти двадцать спектаклей «Севильского цирюльника», что было настоящим успехом. Успех этот принес автору пьесы такую популярность, что стало очевидным — властям придется не только реабилитировать его, но и пересмотреть результаты судебного процесса.

Но милости эти были еще впереди, а 1775 год, так бурно начавшийся, готовил Бомарше новые поручения на дипломатическом поприще и новые поездки в Англию; там он продемонстрирует свое острое политическое чутье, с помощью которого направит в нужное русло французскую политику; но прежде чем возвыситься до этой исторической роли, он окажется втянутым в историю с участием одного из самых любопытных персонажей XVIII века — шевалье д’Эона.

Глава 28

КАВАЛЕР ИЛИ ДЕВИЦА Д’ЭОН (1775)

Необходимость вновь ехать в Лондон была вызвана появлением там очередных памфлетов, к авторству которых на этот раз не были причастны ни Тевено де Моранд, ни мифический Анжелуччи.

Первый из этих опусов принадлежал перу женщины; она выдавала себя за знатную даму и представлялась всем как г-жа Вернанкур. На самом деле дама носила фамилию Кампаньоль. Своему произведению она дала тяжеловесное название «Некоторые соображения о нравах моего века, написанные остроумным человеком, который не носит парика, и посвященные монарху, который прочтет их и одобрит».

Второй памфлет печатался с продолжением в одной бульварной газетенке, нашпигованной скандальными фактами, редактором которой был монах-расстрига по фамилии Виньоль, принадлежавший когда-то к ордеру премонтратензианцев. Этот бывший служитель церкви напечатал в своем листке так называемый эдикт короля в стихах, в котором в уста Людовика XVI были вложены слова, что он не желает быть королем лишь для видимости; эта публикация сразу же привлекла к себе внимание цензуры и полиции.

Помимо этого, пасквилянты занимались распространением картинок сатирического и весьма фривольного характера; наносимый ими вред был неизмеримо больше, чем вред от всех бездарных сочинений этих писак.

Бомарше сочли наиболее подходящей фигурой для того, чтобы остановить эту кампанию, поскольку именно ему лорд Рошфор обещал свое содействие. Итак, Людовик XVI вновь отправил Бомарше в Англию. Это путешествие, имевшее и другие цели, было обставлено особыми мерами предосторожности.

Бомарше выехал из Парижа 8 апреля 1775 года. Точно известно, что он проезжал через Булонь; во всеуслышание он заявлял, что проведет в этом городе двое суток, но в первый же вечер после прибытия туда погрузился на тайно зафрахтованное судно и под вымышленным именем отплыл в Гастингс. Поначалу и в Лондоне он жил под этим вымышленным именем, но после того, как получил там некие анонимные письма, перестал скрывать свое настоящее имя и через газету ответил оскорбителям, уточнив, что останется в Лондоне столько времени, сколько понадобится на выполнение его поручений.