Любовь во времена серийных убийц - Алисия Томпсон

анализа, но тот факт, что оно так тесно связано с мейнстримом, делает его достойным внимания. Если я смогу помочь студентам обратить внимание на эти истории и на то, как они преподносятся или воспринимаются, я буду чувствовать, что выполнила свою работу.

Я никогда раньше не высказывала вслух ничего подобного. Стыдно признаться, даже самой себе, но я не слишком задумывалась о своем призвании. Мне нравилось преподавать, получать удовольствие от того, что находишься перед аудиторией, от взаимопонимания, которое может возникнуть, когда ты работаешь на полную катушку, твои шутки попадают в цель, а лица учеников озаряются узнаванием. Хотя также это могло вызвать стресс и дикую усталость, и мне приходилось отодвигать на второй план собственные занятия и исследования для получения ученой степени.

Именно встреча с Сэмом и то, как он относился к своим ученикам, заставили меня серьезно задуматься о преподавании. Он еще раз продемонстрировал то, о чем говорил доктор Блейк: идею, что весь его жизненный опыт и знания дают возможность пробудить в ребенке интерес к музыке или научить его чувствовать ритм или высоту звука.

Много недель назад он спросил меня, почему меня привлекает тру-крайм. Тогда я понятия не имела, что ответить, а вот теперь все стало яснее.

– У меня такое чувство, что я выросла, боясь многих вещей, – говорила я. – В жизни так много неопределенности, особенно когда ты ребенок… Ты не знаешь, почему твой папа рассержен или почему твоя мама мирится с этим, или будет ли у тебя когда-нибудь настоящий друг, с которым ты сможешь откровенно поговорить. Это звучит странно, но к тому времени, когда я стала подростком, чтение книг о серийных убийцах почти успокаивало меня. Это было что-то вроде: «Вот чего надо бояться, сосредоточься на этом!» Есть неопределенность и открытые вопросы, но в конце концов все это разрешится. Правосудие восторжествует, о жертвах вспомнят, что бы там ни было. Только когда я стала читать и перечитывать некоторые из этих книг более внимательно, я начала сомневаться в том, что такое справедливость, истина или даже страх.

– Это интересная тема, – согласился доктор Блейк, и это вовсе не прозвучало покровительственно, как иногда бывало, когда люди использовали слово «интересная» для описания моей работы. – Вы бы хотели преподавать риторику тру-крайма, если бы у вас была такая возможность?

– Я бы с удовольствием, – призналась я. – Но я знаю, что до этого слишком далеко. Я определенно готова посвятить свое время преподаванию композиции, профессиональному письму, всему, что позволит зарабатывать. И тогда, возможно, когда-нибудь найду место, которое позволит мне предложить собственный курс, где я смогу в большей степени сосредоточиться на тру-крайме в Америке с 1960-х годов по настоящее время.

– На «Хладнокровном убийстве»? – уточнил доктор Блейк.

– Конечно. Но теперь и в этом жанре появилось гораздо больше разнообразия и нюансов. «The Third Rainbow Girl». «No Place Safe». «The Fact of the Body». Это одни из моих любимых. Они не просто про убийство. Рассказы о преступлениях среди белых воротничков могут быть по-настоящему увлекательными, как, например, «Дурная кровь», «Волшебник лжи» или «Игра на понижение».

Мы долго шли через кампус по центральной, выложенной кирпичом дорожке, пока неожиданно для меня не подошли к маленькому белому домику с зелеными ставнями.

– Что ж, – произнес он, – полагаю, доктор Нильссон уже сообщила вам, что в настоящее время у нас нет свободных вакансий. Однако ближе к началу следующего учебного года мы планируем пригласить нового преподавателя на кафедру английского языка. Контракт на три года. Как вы и сказали, будет много занятий по композиции и другим дисциплинам, но у кандидата найдется место для одного или двух занятий по выбранной специальности. Думаю, что занятия по тру-крайму будут весьма популярны. Как только вакансия откроется, мы проведем стандартный поиск претендентов, так что я вам ничего не могу гарантировать, однако надеюсь увидеть в пуле вашу заявку. Когда контракт закончится, у вас будет возможность занять постоянную должность, но это тоже не будет гарантировано. Что вы думаете?

Что я думаю?!

– Звучит потрясающе, – произнесла я, безуспешно пытаясь сохранить невозмутимый вид.

Он улыбнулся мне, будто почувствовал мой энтузиазм; впрочем, надеюсь, он счел это милым, а не незрелым.

– Кафедра английского находится здесь, – сообщил он, указывая на перестроенный дом. – Заходите, угощу вас чаем.

Уезжая домой, я была довольна тем, как прошло собеседование, и почти с надеждой думала о будущей карьере. Мне все еще нужно было закончить чертову диссертацию, о которой я предпочитала не вспоминать, и мне не хотелось даже позволять своим мыслям блуждать по перспективам работы на расстоянии вытянутой руки…

Что ж, это вселило в меня скорее меланхолию, чем надежду. Устранение одного барьера ничего существенно не изменило бы в наших с Сэмом отношениях. С ними покончено. Я сожгла мосты и не могла мучить себя размышлениями о том, есть ли какая-нибудь возможность вернуться на другую сторону.

* * *

Вечером перед моим отъездом в Северную Каролину ко мне зашел Коннер. Я пригласила его и Шани на последний совместный ужин, хотя в доме почти ничего не осталось и сесть было негде, кроме письменного стола, который брат обещал помочь пристегнуть к багажнику моей машины. Коннер предложил поужинать только вдвоем.

– Нам не удалось провести вместе столько времени, сколько хотелось бы, – заметил он. – Я понимаю, ты была занята учебой, а у меня – работа. Кстати, мои звонки длятся меньше семи минут. Но эта работа – отстой. Думаю, я подожду до свадьбы, а потом попробую найти что-нибудь, где не станут заставлять запирать личный телефон в шкафчике в начале каждой смены.

Коннер и Шани запланировали свадьбу на весну, и она уже обещала стать гораздо более сложной, чем они думали, после того как ее родственники из Индии вмешались в обсуждение деталей церемонии и приема. Они бросались словами «распорядок» и «вторая смена одежды». Впрочем, Коннер был в восторге от костюмов, которые ему предстояло надеть.

Когда брат появился, я заканчивала последние правки в главе о «Хладнокровном убийстве», которая теперь стала лучше, потому что я уделила больше внимания достоверности автора и описанию «истины» на протяжении всей книги, в отличие от того бессвязного сумбура, который я выдала раньше. Я немного отставала от графика: семестр уже начался, а мне предстояло еще написать главу о книге «Незнакомец рядом со мной» и заключение, что тоже меня тревожило – защита была назначена на конец октября. Но я была уверена, что все получится.

– Послушай, – сказала я, открывая страницу в книге. – «Он испытывает дискомфорт в отношениях с другими людьми и страдает патологической неспособностью формировать и сохранять прочные личные привязанности». Это словно