Любовь во времена серийных убийц - Алисия Томпсон

– Откуда это?

– Так психолог описал Дика Хикока, после того как обследовал его перед судебным процессом, – объяснила я.

Коннер подошел и взял книгу у меня из рук.

– Тебе нужно выйти из дома. Давай.

Я согласилась, но сказала, что сама сяду за руль, и мы направились к моей «камри». Я помедлила лишь секунду, бросив взгляд на дом Сэма, прежде чем включить зажигание. Его грузовик стоял на подъездной дорожке, но его самого я давно не видела, со дня моего собеседования. Теперь, уезжая, он отсутствовал довольно долго, не ходил туда-сюда, как во время уроков у Джослин.

– Ты все еще не поговорила с ним? – поинтересовался Коннер.

Я уже поделилась с братом, без подробностей, что мы с Сэмом расстались, если вообще можно считать, что мы были вместе. Я не сказала, что все произошло в парке, сразу после того, как он сделал предложение Шани, – никоим образом не хотела омрачать это воспоминание. Он все еще пересылал мне новые видео, которые продолжали появляться в социальных сетях.

– Не совсем, – ответила я.

– Я собирался пойти к нему и еще раз поблагодарить за все, что он для нас сделал, – проговорил Коннер. – Если хочешь, я могу упомянуть…

– Нет, – перебила я. – Оставь это. Пожалуйста, Коннер!

Он поднял руки, сдаваясь.

– Ладно, ладно. Итак, куда ты хочешь поехать? Я угощаю, только давай не в такое модное место, как Outback. У меня нет денег на «Луковый цветок»[79], я коплю на свадьбу. Мой предел – фаст кежуал[80].

– Вообще-то, – проговорила я, – есть одно место, где я давно хотела побывать, и, возможно, сейчас последний шанс. Это займет около часа.

– Согласен, поехали.

По дороге мы почти не разговаривали, просто слушали местную альтернативную радиостанцию, которой, как я с болью осознала, мне действительно будет не хватать, хотя все, что я могла сказать о репертуаре диджеев – это «одна очень популярная группа» или, наоборот, «другая очень популярная группа». Я поняла, что Коннер что-то заподозрил, как только мы съехали с шоссе в сельской местности, где между заправочной станцией и любым другим признаком цивилизации были километры.

Наконец мы оказались на улице, с которой был виден ветхий дом, стоявший чуть в стороне, окруженный зарослями сорняков и казавшийся заброшенным. Я припарковала машину на обочине и отстегнула ремень безопасности.

– Это бывший дом Утреннего Убийцы, – сообщила я. – Здесь никто не жил по меньшей мере десять лет, с тех пор как семья переехала.

– Э-э-э, – промычал Коннер. – Я надеялся увидеть место, где подают картошку фри.

– Потом мы найдем где перекусить. Я просто хочу посмотреть, что там.

Какими бы непрофессиональными и перегруженными ни были мемуары дочери Утреннего Убийцы, кое-что она сделала хорошо: оживила дом, в котором выросла. Мне казалось, что я могу составить карту расположения комнат, могу собственными пальцами оторвать ее наклейки от стены, могу однажды услышать, как утром на плите шипит бекон, когда ее отец готовит завтрак. Конечно, позже она поняла, что он вставал рано, чтобы убивать девушек неподалеку, во время утренней пробежки, но в остальном все выглядело как обычная семейная жизнь. Это очень напомнило мне мое собственное детство.

– Он, типа… что-нибудь здесь делал? – спросил Коннер, пробираясь за мной через высокую траву.

– Нет. – Окна были запотевшими, возможно, из-за влажности, и я прижалась лицом к стеклу, чтобы заглянуть внутрь. Удивительно, но там все еще были какие-то вещи – старый диван, накренившийся набок, груда чего-то, что могло быть одеждой, отсыревшим картоном или изоляцией, определить было невозможно. Вот так мог бы выглядеть дом нашего отца, если бы мы его оставили как есть.

Словно прочитав мои мысли, Коннер, стоявший у меня за спиной, спросил:

– Ты же понимаешь, что папа не был серийным убийцей, верно?

– Технически, мы этого не знаем, – ответила я. – Но да, я понимаю, что это крайне маловероятно. Если бы это было так, мой интерес к этой теме приобрел бы оттенок зловещей иронии.

– Хорошо, – проговорил Коннер. – Просто мне кажется, что ты не до конца это понимаешь. Он был обычным парнем. Думаю, из-за того, что у вас с ним не было особых отношений последние десять с хвостиком лет, твое подсознание превратило его в злобного, ужасного человека. Конечно, он не был замечательным отцом. Он часто злился без всякой причины, его абсолютно не интересовали вещи, которые нам нравились, если он считал их глупыми. Например, мои компьютерные игры или твое… – Коннер махнул рукой в сторону дома, как бы говоря: «странное дерьмо, которым ты занималась». – Он заставлял думать, что ты глуп, или чрезмерно чувствителен, или плохо помнишь, как что-то происходило на самом деле, он мог быть действительно язвительным и негативным по отношению ко всему и вся.

Последняя фраза задела меня за живое. Одним из моих самых больших страхов было то, что я стану в чем-то похожа на своего отца. И надо признать, что сарказм я определенно унаследовала от него, уж не знаю, к добру это или к худу.

– Но он был обычным парнем, – повторил Коннер. – Очень грустным парнем, если подумать. У него было так много возможностей наладить по-настоящему близкие, значимые отношения со своими детьми, но он не воспользовался ни одной. Когда я съезжал от него, знаешь, что он сказал? Он сказал, не бери компьютер, за него заплатил я. На самом деле он подарил мне на день рождения кое-какие комплектующие, но так и не купил остальное, хотя обещал. Скатертью дорога, понимаешь? Я не позволю этому дерьму сбить меня с толку.

Я вспомнила свою первую ночь в доме, когда обнаружила на полу детали компьютера. Это так похоже на моего отца! Он мог быть невероятно щедрым (он ведь фактически оплатил обучение Коннера), но через мгновение мог передумать и заявить про какую-нибудь вещь, что в ней нет необходимости. Такой образ жизни приводил меня в замешательство, и неудивительно, что мы с Коннером до сих пор страдаем от этого.

– Не думаю, что он хоть раз сказал мне, что любит меня, – произнесла я. – Большую часть времени я сомневалась, что он вообще способен на такое чувство.

– Противоположность любви – страх, – заметил Коннер. – Думаю, что папа был самым напуганным человеком из всех, кого я когда-либо знал.

– Черт. – Я остановилась как вкопанная, внезапно потеряв интерес к осмотру этого вполне ординарного, наводящего тоску маленького домика, больше заинтригованная тем, что сказал мой брат. – Ты действительно получаешь от бесед с психоаналитиком неоценимую пользу.

– О, это была строчка из песни, которая нравится Шани, – признался Коннер. – Но это правда.

– Иногда мне кажется, что я могу