Очерки истории российской внешней разведки. Том 4 - Евгений Примаков

За несколько лет до захвата нацистами Чехословакии Китти приехала в Прагу для встречи с ценным источником советской внешней разведки. Агент жил за городом, и проблем с проверкой на маршруте у Китти не было. Долго ехала на трамвае, некоторое время шла пешком, затем на автобусе и снова пешком. И все это время замечала, что ее кто-то сопровождает. Женщина прибавила шагу и, зайдя в один из ближайших магазинов, попросила хозяина:

— Меня преследует какой-то мужчина. Я приличная женщина. Возвращаюсь из Карлсбада, дома меня ждет муж, дети, а этот подозрительный тип… Я боюсь его. Помогите мне от него избавиться.

— Фрау, вы попали ко мне очень удачно. В моей мясной лавке есть второй выход на соседнюю улицу. Вот в эту дверь, пожалуйста. А если этот негодяй заглянет сюда, я с ним поговорю как следует…

Мясник, по-видимому, сдержал свое слово, и Китти отделалась от подозрительного преследователя. Она поймала такси и с частыми пересадками благополучно добралась до квартиры агента.

За время своей работы на советскую внешнюю разведку Китти несколько раз приезжала в Москву, чтобы отдохнуть на курорте и пополнить свои знания в разведывательном ремесле. Ее обучали фотоделу, радиотехнике. Кстати, искусству радиосвязи Китти Харрис обучал известный советский разведчик-нелегал, прославившийся много лет спустя на весь мир под именем полковника Рудольфа Ивановича Абеля. Китти, естественно, знала его тогда совсем под другим именем. Но объективных данных для дальнейшей серьезной учебы было маловато. Наука давалась ей с большим трудом: она едва могла выполнять математические расчеты. И хотя Китти свободно говорила на четырех европейских языках, ее познания в науках оставляли желать много лучшего. Китти имела лишь начальное образование, какое только могла получить в Канаде дочь простого сапожника.

Помимо Франции и Чехословакии, ей пришлось выезжать в Данию и Швецию, где она встречалась с ценными агентами. Одним из них был Антон Вольвебер — ветеран германского революционного движения, бывший моряк-подводник, один из руководителей киль-ского восстания немецких моряков в ноябре 1918 года. После прихода Гитлера к власти Вольвебер был вынужден выехать в Скандинавию. Ему удалось создать агентурную сеть в странах бассейна Балтийского моря на случай войны с фашистской Германией.

Не только обязанности связника выполняла Китти в Германии. Она работала с таким источником информации по линии научно-технической разведки, как «Наследство», сотрудник фирмы «Бамаг». Простое перечисление полученных от него на первом этапе работы материалов свидетельствует об их значимости: проекты заводских установок по производству разных видов селитры, жиров и т. п.

Время от времени в Центре возникал вопрос, как лучше и продуктивнее использовать личные качества и особенности жизненного опыта Китти. Не всю же жизнь ей быть курьером и проводить время в дороге, пересаживаясь с поезда на поезд, с самолета на самолет, рассуждали на Лубянке.

— Может быть, начнем постепенно приучать нашу «Цыганочку» к оседлому образу жизни? — рассуждал начальник внешней разведки, беседуя с руководителем отдела англо-американских стран.

Китти Харрис получила направление в нелегальную парижскую резидентуру, где некоторое время одновременно с известным разведчиком Дмитрием Быстролётовым работала под руководством Теодора Малли. Затем, в связи с переводом Малли в Лондон, Китти Харрис также переезжает туда.

Здесь наступает «звездный час» ее разведывательной деятельности. Руководителем ее в Лондоне стал известный разведчик Арнольд Дейч.

Созданная в середине 30-х годов в Лондоне знаменитая «кембриджская пятерка» советской внешней разведки нуждалась в надежной связи. «Цыганочка» была тем человеком, который мог успешно совмещать и роль хозяйки конспиративной квартиры и амплуа связной-путешественницы.

Прошло немного времени, и резидент советской разведки в Лондоне начал сообщать каждому из членов «пятерки» магические три слова: «Связь через “Цыганочку”».

Китти Харрис сняла в центре города благоустроенную, «среднебуржуазную» квартиру для одинокой женщины и, не вызывая никаких подозрений у соседей и полиции, начала встречаться с «симпатичными, добропорядочными молодыми мужчинами». Чаще других в гостях у Китти Харрис стал бывать Дональд Маклин. Дональд работал в министерстве иностранных дел Великобритании и каждый раз, уходя с работы, брал с собой в объемистом портфеле секретные материалы дня последующей передачи их в Москву. Дональд отправлялся на квартиру к Китти, и они вдвоем фотографировали принесенные документы на пленку. Утром Дональд возвращал документы на место, а Кигти конспиративно встречалась с резидентом и передавала ему непроявленную пленку в кассете.

Понятно, что Маклину далеко не всегда удавалось беспрепятственно вынести секретные документы из министерства. Тогда процедура получения информации несколько менялась. Дональд прочитывал у себя в кабинете нужный документ, запоминал основные его положения и вечером, приходя к Китти «на чашку чая», пересказывал его содержание. Утром советский резидент ни в чем не мог упрекнуть ни Дональда, ни Китти. У них обоих была превосходная память…

Играя роль влюбленных, молодые люди очень скоро настолько увлеклись ею, что оперативная легенда стала романтической былью.

Когда о близкой связи Дональда и Китти доложили руководителю внешней разведки, он заметил:

— А почему бы и нет? И слава богу! Нашему делу это никак не повредит. А как вы думаете?

Как говорится, все имеет свое начало и, разумеется, свой конец. Роман Дональда с Китти окончился буквально накануне Второй мировой войны. Дональд встретил в Париже американку, на которой женился. К этому времени материалы, переданные Маклином советской внешней разведке, главным образом через «Цыганочку», составили в архиве советской разведки около 40 коробок, каждая из которых содержала примерно 300–350 страниц строго секретной документации.

22 июня 1941 года «Цыганочка» встретила в Москве. В тот же день она написала руководителю разведки личное послание. Вот строки из этого эмоционального документа: «Я требую немедленного привлечения меня к работе. Я могу идти радисткой на фронт, могу шить гимнастерки солдатам, наконец, имея большой опыт нелегальной работы, не боюсь идти в тыл врага».

Руководство разведки незамедлительно рассмотрело заявление Китти Харрис, и вердикт был лаконичен: «Такими людьми, как «Цыганочка», разбрасываться нельзя. Это — золотой фонд советской разведки…»

Уже в ноябре 1941 года советский нефтеналивной танкер взял курс из Владивостока в Сан-Франциско. На борту судна была только одна женщина — Китти Харрис. Она плыла в Мексику, а попасть в эту страну можно было только из США. До нападения японцев на военно-морскую базу США Перл-Харбор оставались буквально считанные часы. Война была на пороге. Но путешествие прошло спокойно.

Мехико встретил «Цыганочку» 30-градусной жарой, автомобильным перегаром и непомерным объемом оперативной работы. Курьер, шифровальщица, оперативный работник и десятки других обязанностей возложил на нее резидент. Другого выхода не было. Он и сам вертелся в делах, как белка в колесе. Китти трудилась днем и ночью. Именно в ночные, нежаркие часы советская разведчица встречалась с видным мексиканским политическим деятелем, который симпатизировал Советскому Союзу и его героической борьбе с нацизмом. Китти получала от него политическую и разведывательную информацию, рассказывала ему о положении дел на советско-германском фронте. Утром Китти снова приступала к работе, а ее ночной собеседник просил слова в Национальном конгрессе и призывал народ Мексики оказывать посильную помощь Советскому Союзу.

Работа на износ, тяжелый тропический климат высокогорья сделали свое дело. Китти начала болеть, и в конце концов резидент поставил перед Центром вопрос о ее возвращении в Советский Союз. Центр согласился, и в июле 1946 года Москва букетами цветов и объятиями друзей-коллег по работе встречала героическую «Цыганочку». Первые ее слова на ломаном русском языке были: «Как устроить так, чтобы я стала гражданкой СССР?»

Хотя к этому времени Китти уже девять лет — с декабря 1937 года — являлась гражданкой Советского Союза, документы об этом где-то затерялись, и ей пришлось вторично подавать заявление в Президиум Верховного Совета СССР о приеме в советское гражданство. Вновь советской гражданкой она стала только в июне 1947 года.

На постоянное местожительство она была направлена из Москвы в Ригу, где прожила несколько лет. К сожалению, слабое знание русского (только на бытовом уровне) и полное незнание латышского языков не позволили ей закрепиться на преподавательской работе (семинары по разговорному английскому). Возможно, что причиной здесь было и то, что она не нашла общего языка с коллегами, соседями и знакомыми. Некоторые считали ее «нежелательной иностранкой», другие, особенно из числа националистов, чересчур просоветски настроенной.