Очерки истории российской внешней разведки. Том 4 - Евгений Примаков

Но война только разворачивалась. С огромными трудностями часть советской промышленности была перебазирована на Урал и в Сибирь. Исключать нападения Японии не приходилось. Второй фронт был очень необходим. И в этих условиях появилась первая ласточка.

В Лондон и Вашингтон была направлена делегация во главе с наркомом иностранных дел СССР В.М. Молотовым для проведения переговоров об открытии второго фронта. В результате больших усилий удалось добиться подписания сначала советско-американского коммюнике, в котором указывалось, что «была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году». Затем английское правительство вынуждено было присоединиться к этому заявлению и повторило в советско-английском коммюнике в точности эту формулировку.

Внешняя разведка докладывала руководству страны о том, что действительная позиция США по вопросу об открытии второго фронта в Европе отличается от заявлений Рузвельта на встречах с советскими представителями. 8 июля 1942 года она доложила в Государственный комитет обороны СССР копию секретного доклада руководителя управления стратегических служб США (позже преобразовано в ЦРУ) Донована на совещании сотрудников американского посольства в Англии, на котором он выступил с разъяснениями позиции США по вопросу об открытии второго фронта в Европе. «Открытие второго фронта на континенте этим летом, — говорил Донован, — с военной точки зрения является нецелесообразным». Он обосновывал это якобы нехваткой резервов и недостаточным временем для их подготовки. Одновременно он обратил внимание на то, что Япония держала на границе с СССР до 30 дивизий и, возможно, «японское нападение на СССР будет совершено до конца лета». Предполагалось посмотреть, что будет, а потом уже решать вопрос об оказании военной помощи СССР.

12 июля 1942 года внешняя разведка доложила руководству страны данные о результатах переговоров Черчилля и Рузвельта в Вашингтоне. В сообщении говорилось, что Рузвельт и Черчилль договорились о том, чтобы основные операции США и Англии против стран «оси» проводились в Северной Африке. «Пока тут положение не будет решено в пользу англичан и американцев, об открытии второго фронта не может быть и речи», — отмечалось в принятом руководителями Англии и США на этой встрече секретном решении. Между тем Советский Союз вел напряженные бои в районе Сталинграда и Кавказа.

Учитывая важность вопроса, Центр поручил лондонской резидентуре прозондировать позиции различных политических кругов и государственных деятелей Великобритании. 23 июля 1942 года было получено обстоятельное сообщение. Оно было неутешительным. В нем говорилось, что последнее время ни один из тех, кто занимает какой-либо официальный пост в Англии, не высказывает надежд на открытие второго фронта в 1942 году. Даже те, кто ранее высказывался в пользу такого намерения, начали сомневаться в возможности его осуществления.

Те же, кто и раньше высказывался против второго фронта, считая его несвоевременным (хозяйка политического салона леди Галифакс, министр информации Брендан Брэкен и другие), заявляют теперь, что вопрос уже решен и в 1942 году второй фронт открыт не будет.

Англичане, связанные с военными кругами США, полагали, что большинство американского командного состава не только никогда не помышляло о втором фронте в 1942 году, но и вообще не считало его осуществление возможным. Сам генерал Маршалл в действительности никогда не думал об открытии второго фронта, а просто полагал упоминание о нем тактическим приемом, способствующим сковыванию в Западной Европе возможно большего количества немецких войск.

Исполняющий обязанности руководителя американской секции английского министерства информации Фрэнк Дэрвелл уверял, что открытие второго фронта в этом году «невозможно и неправильно» и он будет создан не ранее весны 1943 года. Дэрвелл считал, что даже при наихудшем для русских исходе дела, например отступлении до Урала, они — русские — все равно «будут существовать», пусть даже с одной группой армий вместо трех, что позволит им оттянуть на себя достаточное количество германских войск и обеспечить тем самым успешное вторжение союзников на континент.

Начальник английских «коммандос» лорд Маунтбеттен решительно высказался не только против открытия второго фронта раньше весны 1943 года, но и против организации в широком масштабе рейдов на побережье континента в течение оставшегося времени.

Многие высокопоставленные англичане придерживались мнения, что о втором фронте нечего и думать, прежде чем будет переброшен в Англию по крайней мере миллион американцев. Пока их общее количество не превышало 200 тысяч человек.

24 июля 1942 года агент «кембриджской пятерки» проинформировал, что 15 июля Черчилль созвал закрытую конференцию редакторов крупных оппозиционных газет, в ходе которой заявил: «Мне известно, что русские хотели бы видеть нас во Франции, да и сами мы хотели бы там быть. Однако сам по себе факт, что русские страдают, совсем не означает, что мы тоже должны страдать. Мы должны заставить страдать своего противника».

Министерство информации Англии разослало в редакции газет секретный циркуляр, в котором газетам предлагалось руководствоваться на будущее тем, что англо-советский договор 1942 года совсем не обязывает Великобританию открывать второй фронт в этом году.

В тот же день, 24 июля, лондонская резидентура получила сообщение о беседе источника с лордом Бивербруком. Бивербрук, как уже упоминалось, был сторонником открытия второго фронта в возможно кратчайшие сроки. Он, в частности, подчеркивал, что хотя создание второго фронта в Европе и не являлось «истинным намерением английского кабинета», некоторые его члены, например Иден, высказывались в пользу его открытия и считали, что англо-советское сотрудничество следует всемерно развивать. Сторонником такой же политики, по мнению Бивербрука, являлся и Крэнборн, министр по делам колоний и лидер палаты лордов, хотя открыто своих взглядов он и не высказывал. Объяснение тому, что большая часть политиков Великобритании и членов ее правительственного кабинета настроена против открытия второго фронта, Бивербрук видел в том, что «только немногие хотят уничтожить сильное немецкое государство на континенте. Большинство из них недостаточно умны, чтобы понять свой собственный интерес». Сам Бивербрук считал своей задачей сделать все возможное для того, чтобы склонить британское правительство к скорейшему открытию второго фронта. Он отклонил поэтому предложение Черчилля занять пост министра в военном кабинете, поставив условием своего согласия изменение отношения правительства к вопросу об открытии второго фронта.

В то же время внешняя разведка информировала руководство страны о том, что демократическая общественность Англии и США, ряд видных политических деятелей Запада выступали за открытие второго фронта в Европе и осуждали действия своих правительств по затяжке принятия такого решения.

Таким образом, советское руководство было хорошо информировано о ситуации, сложившейся вокруг вопроса об открытии второго фронта в Европе. Это дало ему возможность целенаправленно проводить свою внешнеполитическую линию. И хотя ему было известно, что руководители Англии и США приняли решение в 1942 году второго фронта не открывать, оно, с учетом общественного мнения в пользу второго фронта, продолжало настойчивые дипломатические усилия по оказанию давления на правящие круги Англии и США в пользу решения о скорейшем начале военных действий союзными армиями на западном побережье Франции.

18 июля 1942 года Черчилль направил Сталину послание, в котором советскому правительству впервые сообщалось об отказе союзников открыть второй фронт в 1942 году.

В ответном послании Черчиллю от 23 июля Сталин отмечал: «Исходя из создавшегося положения на советско-германском фронте, я должен заявить самым категорическим образом, что советское правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта в Европе на 1943 год».

Отказ правительств Англии и США от взятых на себя обязательств вызвал широкую волну протеста. В этих условиях Черчилль решил лично направиться в Москву и объясниться с советским правительством. Его сопровождал А. Гарриман, представлявший президента США. 12 августа в беседе со Сталиным Черчилль подтвердил, что считает невозможным открытие второго фронта в Европе в 1942 году. Он, однако, обещал это сделать весной 1943 года. Это было заведомо ложное заявление. Уже через несколько месяцев разведка получила данные о том, что Черчилль и Рузвельт договорились второй фронт в Европе не открывать и в 1943 году. А. Гарриман от имени президента Рузвельта полностью поддержал Черчилля. Давая оценку позиции Черчилля, Сталин телеграфировал послу СССР в Лондоне: «У нас у всех в Москве создается впечатление, что Черчилль держит курс на поражение СССР, чтобы потом сговориться с Германией Гитлера или Брюннинга за счет нашей страны».