Очерки истории российской внешней разведки. Том 4 - Евгений Примаков

Наконец, 23 июня 1943 года из Четвертого разведывательнодиверсионного управления НКГБ СССР в Разведывательное управление Генштаба Красной Армии поступило следующее сообщение: «По поступившим данным, немцы предполагают начать наступление на Восточном фронте с города Орла в направлении города Елец и в дальнейшем на город Пензу. С городов Курска и Харькова наступление должно развиваться на Воронеж, Белгород и Мало-архангельск с задачей окружить и уничтожить группировку наших войск, которые в настоящее время находятся на этом участке фронта.

В район Орла противником стянуто девять армий, из которых половина танковых. В составе танковых армий находятся танки типа «тигр».

На участке фронта от города Великие Луки до города Дорогобужа находятся две армии, одна из них танковая, со штабом в городе Витебске, якобы не боеспособная.

Военная база Восточного фронта, по тем же данным, находится в городе Конотопе. Сведения источником почерпнуты из разговоров офицеров германской фронтовой разведки».

Особенно большую роль сыграли сведения от офицера разведывательного отдела штаба ВВС Центрального фронта Карла Круга. С помощью разведчицы его захватил и переправил в Москву разведывательно-диверсионный отряд П.Г. Лопатина. На допросах Круг заявил, что с 5 апреля немцы стягивают войска в район Орла, откуда будет проведена крупная операция. На Центральном фронте сосредоточено около 1000 боевых самолетов. Штаб ВВС Центрального фронта находится в Орше. Круг сообщил подробные данные о 32 аэродромах немцев на этом фронте (17 действующих и 15 строящихся и число самолетов на них). Частично эти сведения были подтверждены разведчиком П.Г. Алексахиным, специально направленным в Орел.

Кроме того, из отряда Медведева от разведчика Н.И. Кузнецова поступили данные, что немцы под Курском готовятся взять реванш за поражение под Сталинградом.

А 13 июня 1943 года в ГКО были направлены данные о том, что шведский посланник Ассерсон в доверительной беседе с 1-м секретарем английского посольства в Москве сказал: «По достоверным сведениям известно, что немцы силой до 40 дивизий назначили на 3 июля с. г. наступление на Орловском фронте».

2 июля Ставка сообщила командующим Центральным и Воронежским фронтами, что наступления следует ожидать с 3 по б июля. И наконец, захваченные во время операции войсковой разведки пленные уточнили, что наступление назначено на 3 часа утра 5 июля. Располагая всей цепочкой данных, Верховное командование Красной Армии приняло решение о преднамеренной обороне с целью измотать силы врага, а затем разгромить его.

На этот раз немецкое командование не сомневалось в успехе. Фашистская пропаганда приняла меры, чтобы поднять дух в войсках, обещая в предстоящих сражениях безусловную победу. Как выяснилось из последующих сообщений разведки, в операции «Цитадель» были задействованы не 40, а 50 дивизий, в том числе 16 танковых и моторизованных, до 10 тысяч орудий и минометов, 2700 танков, свыше двух тысяч самолетов (а не одна тысяча). К бою подготовились почти 900 тысяч солдат и офицеров. Подобных битв не знала история человечества.

К этому времени в составе действующей армии СССР было свыше 6,4 млн человек, более 9500 танков, 2200 боевых установок полевой реактивной артиллерии, почти 8300 боевых самолетов. Значительная их часть скрытно была подведена к местам будущего сражения. В целом количественно и качественно советские войска превосходили противника. Советское Верховное главнокомандование в своих руках, таким образом, имело все необходимое, чтобы решительно и твердо взять в свои руки стратегическую инициативу.

Общее руководство советскими войсками на месте битвы было возложено на маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова. Он вспоминал: «Обсуждая в Ставке Верховного Главнокомандования план действий наших войск, мы пришли к выводу о необходимости построить прочную, глубоко эшелонированную оборону на всех важнейших направлениях…»[25]

К словам Г. К. Жукова следует добавить, что на этот раз командование уже не сомневалось в точности данных, предоставленных разведкой. Дело в том, что ранее не все разведывательные сведения учитывались Генштабом в той мере, в какой этого заслуживали. Если данные зафронтовой разведки о концентрации сил гитлеровцев для наступления на Москву (план «Тайфун») были своевременно учтены и сыграли свою роль в разгроме немцев под Москвой, то иначе обстояли дела со сведениями о продвижениях противника в кампаниях 1942 года.

Верховному командованию в 1941–1942 годах разведка неоднократно сообщала о том, что с крушением планов захвата Москвы и Ленинграда основным направлением гитлеровского наступления станет южное. В одном из последних донесений Шульце-Бойзена («Старшина»), переданном в Москву, говорилось, что весной 1942 года противник устремится к Кавказу. Целью было отрезать юг от России, от кавказской нефти, и в случае удачи, развернуть фронт на север — к Москве. Чтобы скрыть южное направление удара в летней кампании 1942 года, немцы разработали специальную дезинформационную директиву «Кремль» и на ее основе издали «Приказ о наступлении на Москву», подписанный 29 мая 1942 года командующим группой армий «Центр» фельдмаршалом Клюге.

Велась демонстративная аэрофотосъемка Москвы и окрестностей, планы Москвы и городов на пути к столице были размножены и разосланы до полков. Это была весьма умная и продуманная акция, рассчитанная на то, что сработает стереотип мышления, согласно которому для немцев главным является реванш за поражение под Москвой и для Гитлера взятие Москвы видится как кратчайший путь к победе.

Внешняя разведка немало поработала, чтобы выявить действительные намерения врага.

Были сопоставлены данные из Румынии о том, что через страну освобождается путь для нескольких сот германских военных поездов, направляющихся на юг России. Аналогичные сведения поступили в марте 1942 года от представителей чешской разведки в Лондоне, а в конце марта — 23-го — из Софии, от японского военного атташе Тата-ши, которому его немецкий коллега сообщил, что главный удар грядущим летом будет нанесен на юге с задачей прорваться к Сталинграду и через Ростов — на Северный Кавказ, а оттуда — к Каспийскому морю. Немцы остро нуждались в нефти и одновременно хотели отрезать к ней пути у Советской Армии.

В начале апреля эти сведения подтвердились сообщениями из Стамбула и Болгарии, затем от связей из польской разведки в Лондоне. Лондонская резидентура при этом предупреждала, что наступления следует ожидать во второй половине мая. Резидентура из Стокгольма уточняла, что наступление на Южном фронте начнется в десятых числах июня.

Вопреки всем этим данным Верховное командование пришло к убеждению, что основное наступление немцев будет на Москву. Ошибку откровенно признал маршал Советского Союза А. Василевский, который в книге «Дело всей жизни» писал: «Обоснованные данные нашей разведки о подготовке главного удара врага на юге не были учтены»[26].

Недооценка точных данных разведки — с этим можно встретиться в практике отношений секретных служб с руководством не только в нашей стране. На этот раз, однако, так же, как и с оценкой сообщений о начале войны, которые были восприняты лишь в последний момент, цена ошибки была весьма высокой. И хотя в ходе Сталинградского сражения Верховному Главнокомандованию удалось нанести врагу тягчайшее, историческое поражение, потери были велики. Прорывы к Волге и на Северный Кавказ были ликвидированы с огромным напряжением сил. Все это было учтено в преддверии Курско-Белгородского сражения.

«В этот ответственный момент, — писал А. Василевский, — советское командование предъявляло особые требования к органам разведки. И нужно сказать, она была на высоте и неплохо помогала нам. Как ни стремился враг держать в тайне планы своего наступления, как ни отвлекал внимание советской разведки от районов сосредоточения основных своих ударных группировок, нашей разведке удалось не только определить общий замысел врага на летний период 1943 года, направление ударов, состав ударных группировок и резервов, но и установить время начала фашистского наступления»[27].

Основываясь на данных войсковой разведки и на показаниях пленных, наши войска, не ожидая артподготовки, опередили врага и сами начали контрартподготовку в 2 часа 20 минут. Как вспоминает Г.К. Жуков: «Все кругом закрутилось, завертелось, раздался ужасный грохот — началось величайшее сражение в районе Курской дуги. В этой адской «симфонии» звуков словно слились воедино удары тяжелой артиллерии, разрывы авиационных бомб, реактивных снарядов М-31, «катюш» и непрерывный гул авиационных моторов.

Вражеские войска от нашей штаб-квартиры находились по прямой не более чем в 20 км. Мы слышали и ощущали ураганный огонь, и невольно в нашем воображении возникала страшная картина на исходном плацдарме противника, внезапно попавшего под ураганный удар контрартподготовки. Застигнутые врасплох вражеские солдаты и офицеры наверняка уткнулись носом в землю, лишь бы скрыться от ужасающей силы разрывов бомб, снарядов и мин…»[28]