Пророки - Либба Брэй

Глава 30

Расплата

Всю ночь Эви с Мэйбел провели в кутузке печально известной нью-йоркской тюрьмы, так называемого Склепа, в окружении пьяных флэпперов, уличных проституток и гигантской женщины, которая начинала рычать, как собака, если кто-нибудь случайно оказывался слишком близко. Мать Мэйбел приехала раньше всех и с высокомерным видом прошла к их камере.

– Я искренне надеюсь, что у вас было время как следует обдумать ваше поведение, девочки, – сказала она, глядя только на Эви. Было совершенно очевидно, что она считает ее полностью виноватой во всех злоключениях дочери.

– Пока, Эви, – грустно пробормотала Мэйбел, когда мама вывела ее наружу. Она поплелась вслед за ней, как осужденный на казнь, которому не дали последнего слова.

Когда Уилл внес залог за Эви, уже наступило семь утра. Город проснулся и стремительно оживал: наступило еще одно утро на Манхэттене, и они с Уиллом шагали по Уайт-стрит.

– Надо было оставить тебя там, – бросил Уилл, не сбавляя шага. Эви с трудом поспевала за ним. Ее голова раскалывалась от боли.

– Дядя, прости меня.

– Мы с тобой заключили соглашение: я не ограничиваю твою свободу, ты не доставляешь неприятностей…

– Понимаю. Я чувствую себя как Глупая Дора[51], которая вляпалась в историю.

Уилл отрицательно покачал пальцем.

– Дело не в этом, Евангелина. Ты осознанно проигнорировала мою вполне обоснованную просьбу остаться дома. Ты мне солгала.

– Но я ведь не лгала фактически…

– Бегство из дома – то же вранье.

– Да, но… дядя, не мог бы ты идти помедленнее? У меня сейчас лопнет голова.

Казалось, утреннее солнце не светит, а дает ей затрещину прямо в глаз.

Остановившись у газетного киоска, дядя Уилл нервно провел рукой по волосам. К нему подбежал газетчик, но он его отослал.

– Какая же это была неудачная идея: я холостой бакалавр и понятия не имею, как быть родителем и даже дядей.

– Это неправда. Ты до ужаса дядеобразный. Ты, наверное, самый дядеобразный дядя из всех, кого я видела за свою жизнь.

– Нет такого слова – дядеобразный.

– Значит, его надо запатентовать! И поместить рядом твою фотографию.

– Эви, не пытайся мне льстить. Я запретил тебе выходить на улицу вчера вечером по очень веской причине. А ты решила не слушать меня…

– Да, но, дядя…

– И я просил тебя еще о том, чтобы ты не ввязывалась ни в какие неприятности… Теперь я понимаю, что весь этот план не работает.

– Что ты имеешь в виду? – пролепетала Эви. У нее сильно заболел желудок.

– Тебе пора возвращаться в Огайо. Завтра я позвоню твоей маме… – Он посмотрел на часы. – Нет, уже сегодня. И мы с ней обо всем договоримся.

– Но ведь это всего лишь один раз! – Когда слова слетели с ее губ, Эви поняла, насколько смешным был этот довод. Он будто подразумевал, что в дальнейшем она кинется во все тяжкие. Но слово – не воробей. – Пожалуйста, дядя. Извини меня. Я никогда больше не стану тебя обманывать.

Уилл оперся на фонарный столб. Он уже начал смягчаться, Эви это чувствовала и с удвоенной силой ринулась в атаку.

– Я готова на все. Буду мыть полы. Протирать экспонаты. Своими руками буду готовить тебе сандвичи каждый вечер. Прошу, умоляю тебя – не ссылай меня домой.

– Я не очень хочу обсуждать это посреди улицы с мадемуазель, которая благоухает, как ликеро-водочный завод. Поезжай в Беннингтон – тебе надо поспать и наверняка как следует помыться.

Понюхав свое пальто, Эви скривилась от отвращения.

– Встретимся в музее, в три часа. Там я приму решение. Не опаздывай.

Хорошая горячая ванна смыла с нее вонь Склепа. Несмотря на крайнее истощение, уснуть Эви так и не смогла. Поэтому она пошла к Мэйбел и постучалась в квартиру Роузов, использовав их условный стук.

– Привет, старушка. Дядя грозится отослать меня назад в Огайо из-за вчерашнего вечера, и мне нужно придумать, как его уговорить. Кажется, он немного смягчился, и я подумала, может быть, если ты скажешь, что это была твоя идея, он меня простит. Да, я понимаю, что это неправда, но, пирожок, мне необходимо… Боже мой, Мэбси, ты что, и на порог меня не пустишь?

Воровато оглянувшись, Мэйбел тихо выскользнула в коридор и прикрыла за собой дверь.

– Охо-хо. Это лицо мне уже знакомо. Ты что-то от меня скрываешь? Кто-то умер?

– Мама обвиняет тебя в том, что я оказалась в тюрьме. Она запретила мне общаться с тобой, – выдала Мэйбел.

Эви разинула рот от возмущения.

– Но ведь ее арестовывали в десятки раз чаще, чем нас с тобой, вместе взятых!

– Ради благородного дела. А оказаться в участке за распитие алкоголя в ночном клубе – для нее это признак капиталистического разложения, – шепнула Мэйбел. – Теперь она считает, что ты на меня плохо влияешь.

– Боже, какой комплимент. Передай маме, что, если бы не я, ты продолжала бы носить нескладные хлопчатобумажные колготки гармошкой и читать унылые русские романы об обреченных аристократах.

Мэйбел оскорбленно вздернула подбородок.

– Что дурного в Анне Карениной?

– Все от «А» и до «-енина»! Слушай, пирожок, только позволь мне войти, и я уж как-нибудь ее очарую! Пятиминутная душещипательная история о том, как я не по своей воле оказалась в обществе буржуазных ценностей и пала жертвой капиталистического произвола, – и она готова будет организовать митинг в мою поддержку!

– Ты вообще понимаешь, когда нужно остановиться? – одернула ее Мэйбел. – Какой же эгоисткой ты можешь быть! Это все для тебя игра, вдобавок ты меняешь правила когда захочется – лишь бы было по-твоему, и плевать, что думают остальные!

– Но это неправда, Мэйбел!

– Неправда? Я хотела уйти вчера вечером…

– Но ты бы лишила себя веселья! И, оказавшись дома, начала бы ныть, что нужно было остаться. Ты бы об этом жалела. Я же знаю тебя, Мэбси…

– Уверена? – огрызнулась та.

Эви почувствовала себя так, будто ей отвесили пощечину. Она хотела только, чтобы Мэйбел вылезла из-под маминого каблука и как следует повеселилась. Чтобы начала жить, как нормальная современная девушка. Разве нет?

– Эви, с меня хватит. Я действительно устала, и сейчас хочу вернуться в кровать, больше ничего.

Эви прерывисто вздохнула.

– Мэбси… я не думала…

– Да ты никогда не думаешь. В этом и проблема.

Из квартиры раздался голос миссис Роуз:

– Мэйбел, дорогу-у-уша? Где ты?

– Уже иду! – крикнула Мэйбел. Она вошла внутрь и захлопнула за собой дверь.

Пораженная, Эви стояла столбом и не сводила взгляда с запертой двери. Затем она еще раз постучала, но ей никто не ответил. Тогда Эви направилась в музей, встречаться с Уиллом. По дороге она пыталась забыть о своей ссоре с Мэйбел, но безуспешно. Раньше они никогда не ссорились. Слова подруги больно ранили ее. Так о ней обычно говорили все эти закомплексованные зануды-обыватели, но только не Мэйбел, ее лучшая подруга.