Анти-Авелин - Наталия Земская

Маркиз сочувственно вздохнул и присел за стол напротив.

– В Версале много прекраснейших женщин. Ты выберешь себе любую, если заслужишь титул у Короля.

– Если бы ты знал, Маркиз, какую неравноценную замену ты мне сейчас предлагаешь… Ни одна титулованная красавица не сможет сравниться с моей Марией. Она давала людям больше, чем могло дать положение или деньги… она дарила любовь и надежду, – Клод Дангон сделал паузу. – Она была Majorales.

– Кем?

– Совершенной – духовным наставником, проповедующим библию на французском языке. Человеком, несущим свет в заблудившиеся души.

– Так вот почему твою дочь сожгли на костре!

– Ложь! Авелин была истинной католичкой. Мы все сделали для того, чтобы она любила всей душой церковь и Христа. Мы берегли ее от понимания, чем занимается Мария, так как нам хорошо было известно о резне, учиненной ирландскими наемниками и пьемонтскими войсками в поселениях Вальденсов. Мы дали дочери лучшее, что было в наших возможностях – мы попытались наделить ее знаниями и свободой как обязательными условиями познания, что есть ЛЮБОВЬ. И, к сожалению, у нас это получилось. В мире, которым правит глупость и хитрость, не нашлось места для нашей девочки. Я не знаю, какие события подвели ее к гибели, – эту тайну унесла с собой в могилу Мария, но истинная причина произошедшего мне абсолютно понятна.

– Странно ты рассуждаешь, ремесленник. Женщина – духовный наставник. Разве это не дикость?

– Дикость – делить любимую женщину с другим мужчиной. Если даже он – король.

– Не забывайся! Твоя жизнь сейчас в моих руках.

– Моя жизнь в руках Господа, вельможа. Это ты не забывайся.

– Ах, так! – с этим восклицанием Маркиз соскочил с лавки и, схватив огарок свечи, подскочил к факелоносцу.

Вернулся он, держа в руках зажженную свечу и бумажный свиток. Водрузив все это на стол, Маркиз торжественно произнес:

– Вот, прочти, и забери свои слова обратно.

– «Подателю сего оказывать любые содействия его желаниям, какие будут вписаны в эту бумагу. Людовик XIV де Бурбон».

Эти слова обожгли все внутри, и Клод Дангон начал медленно подниматься из-за стола.

– Ты хоть понимаешь, какой документ находится в твоих руках? Это карт-бланш от Людовика Великого. Дар, о котором мечтают многие, и который почему-то достался тебе. Даже я, Маркиз Кастельбажак Барталеми Луи-Анри де Гондрен, вижу такую бумагу впервые. Впиши свои желания – и они исполнятся!

– Негодяй!

– Что?!

– Ничтожество, что сотворила твоя жадность? Ты понимаешь? Бумага, которую ты пытался утаить для себя, могла бы спасти Авелин и Марию!

Маркиз встал с лавки и попятился к двери.

– Я мог бы вписать имя Авелин, и спасти жизни дочери и жены!

Клод Дангон схватил лавку, на которой сидел Маркиз, и поднял ее над головой.

– Будьте вы прокляты! – и бросил ее в сторону стражника с факелом, за которым спрятался Маркиз. – Вон из моего дома!

Скомкав свиток, он бросил его вслед убегающему в ужасе Маркизу и его провожатому. И еще какое-то время разбивал в щепки грубо сколоченные стол и полки, пока не остановился от странного ощущения тепла и света, исходящего сверху.

Это верхние балки дома занялись огнем от факела стражника. Маркиз оказался расчетливым проходимцем. Он предусмотрительно поджег дом, стараясь не оставить выбора его хозяину.

Клод усмехнулся, разглядывая синие языки пламени на потолке:

– Ну, что же? Такая смерть будет предпочтительней для тебя, нежели медленное разрушение, – обратился он к своему дому. – Ведь никто не осмелился бы поселиться в твоем чреве после случившегося.

Он положил ладонь на потеплевшую от занявшегося пожара стену и, отодвинув камни в нише, достал из тайника написанную от руки Библию.

Сунув за пазуху истрепанные листы бумаги, он бросился к выходу, машинально наклонившись за скомканным карт-бланшем Короля-Солнца.

Лион в этот вечер был наполнен огнями. Люди с факелами сновали по улицам. Суета, наполнившая город, растекалась даже по трабулям, освещая их переходы.

Добежав до здания тюрьмы, Клод Дангон увидел знакомого стражника, почему-то сидящего на земле. Он схватил бедолагу за грудки и, встряхнув его, крикнул:

– Где тело моей дочери?!

В ответ он услышал только невнятное мычание стража. Ударив его ладонью по синюшному от постоянного пьянства лицу, он крикнул:

– Тело! Она была увезена с места казни, я видел. Отдай! Я заплачу тебе.

Страж наконец-то глотнул воздуха, и заговорил:

– Ее забрал дьявол, собственной персоной. Я никогда не поверил бы в это, если бы не увидел его собственными глазами. Мы спустились с подручным в подвал, где оставили останки этой ведьмы. По указанию Епископа мы должны были дожечь ее тело, и разметать пепел за пределами города. Шагнув с последней ступени и нагнувшись под своды подземелья, мы увидели его… одетого в черные одежды, с длинными черными волосами, и глазами с зеленым отсветом в зрачках, как у дикого зверя. Он держал ее на руках, шагая в нашу сторону. От страха я не помню, как оказался около стен тюрьмы… Это был Дьявол! Точнехонько, он сначала прикончила епископа, а затем явился за ней.

– Епископа?

– Да! Епископ умер сегодня.

Клод Дангон толкнул в грудь обезумевшего стражника, и тот, повалившись на землю, продолжал причитать:

– Пусть будет проклято это место, лучше я буду чистить сточные канавы Лиона, нежели иметь дело с нечистой силой в этой тюрьме.

Выйдя за пределы города, в серебряном свете полной луны Клод Дангон поднял голову к небу:

– Спаси моих любимых, Господи. Пусть их души встретятся в царстве небесном. Прости меня, Мария, что не смог похоронить нашу девочку рядом с тобой, – и зашагал прочь по дороге, освещенной ночным светилом.

Провал

Будильник оборвал сон. Петрович, вглядываясь в темноту, пытался установить время и место своего нахождения. «Комната сына» – вспомнилось ему определение вчерашнего дня.

На кухне, распуская ароматы парфюма и свежесваренного кофе, восседала хозяйка, собственной персоной.

– Привет, Людмила Николаевна! Что «старый знакомый»? Не приходил?

– А тебе от этого радостно?

– Просто, спросил.

Мила встала с важным видом и, с прямой спиной, отклячив назад попу, «уточкой» прошлась по кухне (вероятно, такая похода ей казалась верхом эротизма). Петрович незаметно усмехнулся.

Разглядывая косметические карандаши и футлярчики, рассыпанные по кухонному столу, он поинтересовался:

– Куда-то собираемся?

– На работу, естественно.

– Не получится. Этот день мы тоже проведем вместе. Сейчас одеваемся для загородной поездки и спускаемся к моей машине.