Русское тысячелетие - Сергей Эдуардович Цветков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Екатерина умерла, не успев осуществить своих намерений передать власть Александру.
Кончина императрицы и воцарение Павла произвели потрясающее впечатление в Петербурге. На пути из Гатчины в Петербург Павел поминутно встречал курьеров, посланные разными лицами оповестить его о смерти матери. Казалось, в столице не осталось ни одной души, кто бы ни послал нарочного к наследнику, стараясь заслужить этим его милость. Даже придворный повар с рыбным подрядчиком, скинувшись, наняли курьера и послали его к Павлу.
Под утро, по распоряжению государя, великий князь Александр в сопровождении Аракчеева и двух офицеров, расставил у дворца новые полосатые будки и часовых в гатчинских мундирах. Преобразование России в Гатчину началось.
По единодушному свидетельству очевидцев, никогда ещё не было столь быстрой перемены во всем. Всё изменилось «быстрее, чем в один день»: костюмы, причёски, манеры, занятия. Первой пала французская, то есть, по мнению Павла, «революционная», мода. Ненависть к революционным идеям он усвоил ещё во время заграничного путешествия — опять же во многом в пику матери, которая до казни Людовика XVI весьма благосклонно относилась к свободолюбивой фразеологии и революционным событиям во Франции.
Выйдя наутро на прогулку, петербуржцы не узнали сами себя. Воротники и галстуки, прежде такие пышные, что закрывали подбородок, уменьшились и укоротились, обнажив тонкие шеи и выдающиеся вперёд челюсти, которых раньше не было видно. Волосы вместо модной причёски на французский лад (их завивали и закалывали сзади) стали зачёсывать прямо и гладко, с двумя туго завитыми локонами над ушами, на прусский манер, связывая сзади, у самого корня, в пучок; обильно напомаженные и напудренные, они напоминали «наштукатуренную стену». Щёголи в изящных расстёгнутых камзолах преобразились в скучных добропорядочных юношей в наглухо застёгнутых костюмах прусского покроя времён Фридриха II.
Немногие смельчаки, продолжавшие гулять в крамольных круглых шляпах и широких двубортных кафтанах, возвратились домой оборванными: полиция беспощадно раздирала запрещённые платья и срывала с голов шляпы. Даже английский посланник лорд Уитворт предусмотрительно перекроил свою круглую шляпу, опасаясь служебного рвения полицейских.
Император, выехавший с Александром в девятом часу из дворца для осмотра города, с удовлетворением взирал на онемечившихся подданных. При встрече с государем каждый экипаж должен был остановиться: кучер, форейтор и лакей обязаны были снять шапки, а владелец — выйти и сделать глубокий поклон царю, внимательно наблюдавшему, достаточно ли почтительно он выполнен (Павлу казалось, что им пренебрегают, как и в бытность его наследником). Поэтому встреч с ним старались всеми средствами избегать — сворачивали в прилегающие улицы, прятались в подворотни.
В одиннадцатом часу Павел принял первый вахтпарад, который с тех пор приобрёл значение государственного дела и на несколько десятилетий сделался ежедневным занятием русских государей. Отныне на вахтпараде происходили самые важные события, здесь раздавались чины и награды, здесь подвергались опалам. В зависимости от хода вахтпарада Павел на весь остаток дня становился довольным или раздражительным, снисходительным и расточавшим милости, или строгим и даже ужасным.
Гатчинские казарменные порядки проникали повсюду. Пышный двор Екатерины в одни сутки превратился в огромную кордегардию. Казалось, писал А. С. Шишков, настал «иной век, иная жизнь, иное бытие». Гатчинцы заполонили Зимний, словно завоеватели; повсюду загремели шпоры, ботфорты, тесаки; люди, которых прежде никто не знал, теперь разгуливали хозяевами, распоряжались, угрожали. Придворные в спешном порядке разучивали новый церемониал — сколько раз и каким образом каждый чин должны кланяться их величествам. Например, при целовании руки нужно было, сделав глубокий поклон, стать на одно колено и в этом положении приложиться долгим и, главное, отчётливым поцелуем к руке императора, который при этом целовал подошедшего в щеку; затем надлежало подойти с таким же коленопреклонением к императрице и потом удалиться, пятясь задом и стараясь не наступить на ноги тем, кто толпились за спиной в ожидании своей очереди. Обер-церемониймейстер обращался с вельможами, как с рекрутами, которые ещё не научились, с какой ноги следует начинать маршировать. Нововведения вызвали общий переполох, пока все не разучили хорошенько эти сложные манёвры.
В дворцовой приёмной царила невероятная суета. Те, кого вызывали к императору, большей частью выходили от него с сияющими лицами, с красной или голубой лентой через плечо. В одну минуту делались неслыханные карьеры. Почти все прежние министры получили отставку.
19 ноября тело Петра III было вынуто из гробницы в Александро-Невской лавре и положено в великолепный катафалк.
Затем Павел посмертно короновал останки своего беспечного родителя (Пётр III не спешил с коронацией, что облегчило Екатерине низложение мужа). 2 декабря останки покойного императора были поставлены в Зимнем рядом с телом покойной императрицы для прощания; 18‑го они обрели вечный мир друг возле друга.
Павел и сам спешил с коронацией, чтобы не повторить ошибки отца. Против всех русских обычаев она была назначена на Пасху 5 апреля — царя не остановила даже весенняя распутица.
28 марта, в Вербное воскресенье, состоялся торжественный въезд государя в Москву. Улицы были ещё покрыты снегом и мороз был такой, что многих офицеров из свиты Павла, снимали с лошадей совершенно окоченевшими. Несмотря на это, верховые, скакавшие впереди, приказывали толпившимся людям снимать шапки и перчатки.
Павел ехал верхом один, чуть поодаль следовали Александр и Константин. Весь путь царь держал шляпу в руке и приветствовал ею толпу, которой чрезвычайно нравилось это.
Коронация состоялась в день Светлого Христова Воскресения. В Успенском соборе священнодействовали митрополиты Платон и Гавриил. И здесь не обошлось без новшеств. Вместе с Павлом была коронована и императрица Мария Фёдоровна, чего никогда не бывало прежде, а после обряда Павел зачитал акт, в котором впервые именовал себя «главою церкви».
Коронационные торжества продолжались несколько дней и сопровождались раздачей чинов, орденов, казённых земель и крестьян. 82 тысячи свободных душ разом перешли в крепостное состояние.
Из Москвы царь в сопровождении великих князей отправился в путешествие по России, посетив Смоленск, Оршу, Могилёв, Минск, Вильно, Митаву, Ригу и Нарву. Во время поездки он был большей частью доволен и весел. Лишь один случай разгневал его. В одном месте Смоленской губернии Павел заметил крестьян, чинивших по приказу помещика Храповицкого дорогу для проезда государя. Отправляясь в путешествие, царь отдал приказ, запрещающий восстанавливать специально ради него дороги,