Ричард Длинные Руки — Вильдграф - Гай Орловский

Когда один гад ухитрился больно съездить по уху, я сильным ударом увалил его на землю, а там дал такого пинка, что того подбросило в воздух, словно паршивого кота.

Наконец на меня ринулся Митиндр, которого прочат в победители состязаний, я посерьезнел. Митиндр вообще не принимал участия в общей драке, но сейчас то ли решил испытать лично меня, то ли ему кто-то указал на чужака из другого племени, однако пошел в схватку злой и решительный.

Я был готов, как сам беспечно полагал, но Митиндр трижды врезал по лицу и один раз дал под дых, прежде чем я понял, что это уже совсем не пьяная драка. Разъярившись, я начал бить быстро и точно, лицо Митиндра превратилось в кровавую маску, но он лишь громче ревел и пер на меня, как разъяренный бык.

— Уймись, дурак, — крикнул я. — Чего тебе от меня?

— Ненавижу… — прохрипел он.

— Зря, — сказал я. — Со мной дружить выгоднее.

Но Митиндр, гордый сын степей, выгоды не искал, еще дважды промахнулся, а я ударил не только точно, но и сильно. Он вздрогнул, как подрубленное дерево, выпрямился во весь огромный рост и рухнул навзничь. Его переступали, о него спотыкались, пока не прибежали друзья и не вытащили в безопасное место.

На меня продолжали набрасываться, я чувствовал, как ярость все сильнее бьет в голову, сердце бухает мощно, кровь гремит в ушах, а надо мной зачем-то подбадривающе трубят фанфары. Кулаки мои бьют, как молоты, я уже не встречал нападение, а сам пошел вперед, повергая всех по дороге.

Во дворе постепенно становилось почему-то тише, но кровавая пелена застилает взор, я бил зло и сильно, затем в уши прорезался пронзительный крик:

— Рич, остановись!.. Рич, прекрати!

Я тряхнул головой, кровавая пелена наполовину опустилась с глаз. Сквозь розовый занавес с плавающими красными пятнами проступил двор. Двое телохранителей конунга выставили перед собой копья, во дворе странная тишина, а сам конунг вскочил с кресла, в его руке блистает меч.

Кто-то ухватил меня за руку.

— Остановись!

Я с рычанием выдернул локоть из пальцев Ланаяна. Зрение очистилось, наконец-то увидел за собой дорогу, по которой прошел почти к самому креслу Бадии. Широкий такой тракт, где лежат, постанывая и хватаясь за ушибленные места, не только удалые драчуны, но и трое из телохранителей конунга. Сам он бледен, а в руке подрагивает обнаженный меч.

— Неплохая забава, — прорычал я и взмахом руки стер остатки кровавой пелены с глаз. — Если для детей. Вот только для мужчин такие игры перестают быть играми.

Конунг перевел дыхание, рука его красивым жестом бросила меч в ножны, а сам он выпрямился и мигом из воина превратился в правителя.

— Берсерк, — определил он полностью контролируемым голосом. — Ценный воин. Очень хорошо… Так и не надумал ко мне на службу? Я покачал головой.

— Нет. Я вольный сын степи.

Он проговорил, тщательно выговаривая каждое слово:

— Я могу найти тебе достойное место и в степи. Ты станешь сотником, когда придешь ко мне. И сотню воинов дам не простых, а отборных удальцов!

Я сделал вид, что заколебался, пробормотал:

— Сотником?

Он едва сдержал вздох облегчения, я видел, какого труда стоило оставаться таким же бесстрастным.

— В первый же день!

— Подумаю, — ответил я и посмотрел ему в глаза. — Если сотником, то… подумаю.

Ланаян почти насильно оттащил меня на другой конец двора. На лице удивление и тревога, то и дело оглядывался, наконец прошептал:

— Зачем? Я буркнул:

— Как гордый сын степи, ответствую… Он отмахнулся.

— Да знаю я, какой вы сын степи. Ни разу не теряли головы! А сейчас зачем?

Я вздохнул.

— Не поверишь, но в самом деле потерял. Иногда и такой замечательный умница, как я, та-а-акой дурак! Но спорить с дураком бесполезно — по себе знаю.

Он смотрел недоверчиво, все еще уверенный, что лишь изображал зачем-то ярость, вот так другие о нас иногда думают даже лучше, чем мы о себе, что вообще-то удивительно.

— А насчет «подумаю», — спросил он, — зачем?

— Ты же догадался, — сказал я. — По глазам вижу.

— Чтобы оставили в покое? — спросил он. — Да, конунг мог бы приказать тайком подстеречь и зарезать. Правители иногда поступают, как… правители. Но вообще-то на вашем месте можно в самом деле принять такое предложение…

Я буркнул:

— Ты так хорошо знаешь мое место?

Он опустил голову.

— Да, это так… с языка сорвалось. Привычное. Показалось.

— Держи карман шире, — сказал я. — Какие новости еще?

— Люди конунга уже и на воротах во дворец, — сказал он мрачно. — Пропускают тех, кого изволят.

— А твои?

Он поморщился.

— Пока тоже там.

— Конфликты?

— Не очень, но… Бывает, что мои хотят остановить и не пропускать кого-то, а эти пропускают! И все с шуточками… Не драться же с такими вроде бы…

— Драться, — сказал я. — Если все время уступать, никогда не остановятся. Придут в твой дом, лягут в постель к твоей жене, начнут раздевать твоих дочерей… Если надо, пусть твои даже убьют стражей конунга! Только удвой или утрой сперва караулы. Время пришло, Ланаян. Дальше отступать некуда.

Он посмотрел исподлобья, старый воин, жаждущий покоя и любимой работы по охране дворца, а я, безродный чужак, лезу со своим уставом, однако этот чужак первым сказал неприятную правду там, где он еще раньше увидел сам.

— Ладно, — сказал он неопределенно, — посмотрим.

За нами послышались тяжелые шаги, Рогозиф идет покачиваясь, на скуле ссадина, костяшки кулаков ободраны, но морда довольная. Увидев, что обернулись и ждем его, радостно заулыбался, подошел и, не обращая внимания на Ланаяна, хлопнул меня по плечу.

— Ну как, — спросил он с довольным хохотком, — посмотрел драку?

— Да, — ответил я. — Посмотрел.

Он засмеялся.

— Хорошее место выбрал! Изнутри драки. Это чтоб ничего не пропустить, да? Тебя тоже никто не пропустил.

— Я тоже, — признался я и зябко повел плечами. — Что я такого съел?

— Мясо пережарено, — объяснил он авторитетно. — Я тоже, если пережаренного поем… да если еще какая сволочь горьких травок для вкуса положит, то и своим готов морды бить, только бы зуд в кулаках унять!

Ланаян сказал сухо:

— Желаю вам обоим хорошо провести остаток ночи. Сыны степи, как теперь понимаю, никогда не спят.

— Иди-иди, — разрешил Рогозиф благожелательно. — Нежный больно. А мы, Рич, пойдем выпьем?

— С огромным удовольствием, — ответил я. — В горле после этой разминки снова пересохло.

Он дружески обнял меня за плечи, но едва сделали первый шаг, сверху раздался строгий женский голос: