В те грозные годы - Федор Лисицын

— Правильно. С коммунистами надо построже. С них особый спрос за воспитание людей. Ну а как с беспартийными? — продолжал расспрашивать Л. А. Говоров.

Таких командиров рот в ту пору в армии было совсем немного, но с ними велась необходимая работа. Я доложил маршалу, что с беспартийными часто беседуют работники политотделов соединений, политработники частей, парторги полковых и первичных парторганизаций, разъясняют им обязанности командиров-единоначальников.

Когда речь зашла о резерве парторгов, о подборе и воспитании актива, маршал Л. А. Говоров с большим одобрением отозвался об инициативе поарма, по которой в некоторых госпиталях были созданы своеобразные школы будущих парторгов из числа легкораненых коммунистов. Там с ними периодически проводились беседы и учебные занятия по вопросам практики партийной работы. В качестве преподавателей выступали представители поарма и политотделов соединений.

— Это похвально, очень похвально, — отметил Леонид Александрович. — Хорошо даже одно то, что политотделы не порывают связи с легкоранеными коммунистами, не забывают о них. Активистов надо беречь, а после излечения непременно возвращать в те подразделения, в составе которых они ранее воевали. Ну что ж, вашим докладом я удовлетворен, товарищ полковник. Продолжайте действовать в том же направлении, — вставая из-за стола, сказал в заключение маршал, давая понять, что наша беседа подошла к концу.

В моей памяти она осталась надолго. Из нее я извлек немалую пользу для последующей работы.

Бои, нацеленные на ликвидацию курляндской группировки противника, начались в 10 часов утра 16 октября. Они сразу же приняли ожесточенный характер. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Нашим войскам, правда, удалось прорвать основной и промежуточный рубежи их обороны, и все-таки продвижение шло медленно. За первые четыре дня наступления части 171-й, 28-й и других стрелковых дивизий сумели продвинуться вперед всего лишь на 8—12 километров.

19 октября я выехал в 171-ю стрелковую дивизию. Ее новый начальник политотдела подполковник А. Т. Сотников, только что перед моим приездом возвратившийся из 525-го полка, доложил:

— Дерутся там люди здорово, а вот продвижения вперед почти что нет. Многие населенные пункты по нескольку раз переходят из рук в руки. Подразделения части несут большие потери.

— Да, так, пожалуй, много не навоюешь, — дополнил комдив полковник Негода. — За неделю такого «наступления» можно потерять полдивизии. Доложите об этом командарму, товарищ полковник, — попросил он меня.

— О потерях командарму известно.

— Хотя, что я… Конечно, известно, — махнул рукой Негода. — Это в общем-то так, к слову пришлось, а вообще-то, можете и не докладывать.

И тем не менее, вернувшись из дивизии, я сообщил генералу Симоняку и о потерях, и о настроении комдива.

— Знаю, трудно им, — сказал командарм. — Мы вот тут посоветовались с командующим фронтом и решили перегруппировать основные силы армии несколько южнее. Нанесем удар на новом направлении. Букштынович уже работает над планом перегруппировки.

Вскоре, выполняя это решение, части 7-го и 79-го стрелковых корпусов сдали свои участки в районе Добеле дивизиям 100-го стрелкового корпуса и под прикрытием темноты в течение нескольких ночей передислоцировались на южный фланг армии, в район Вегеряя, где сосредоточились в готовности к продолжению наступления. Теперь они получили задачу прорвать оборону врага на участке Юргайш, Вегеряй, в дальнейшем наступать в обход Ауце с юга и во взаимодействии с соединениями 10-й гвардейской армии в первый же день достигнуть рубежа Тевеле, Румбениеки.

На 23 октября командарм назначил совещание командиров соединений, чтобы обсудить с ними вопросы, связанные с наступлением на новом направлении. Ожидалось, что в нем примет участие и командующий фронтом генерал А. И. Еременко.

Утром в назначенное время командиры корпусов и дивизий собрались на командном пункте армии. Туда же, как и предполагалось, приехал и командующий фронтом.

— Пора начинать, — сказал он. Повернувшись к командарму, спросил: — Все прибыли?

— Не все, товарищ командующий, — ответил Симоняк. — Еще не приехал исполняющий обязанности командира семьдесят девятого корпуса генерал Шерстнев.

— Так позвоните. Узнайте, почему опаздывает.

Из штаба корпуса сообщили, что генерал Шерстнев вместе с группой офицеров выехал на КП армии еще рано утром и должен быть уже на месте.

В молчаливом ожидании прошло еще несколько минут. И вдруг посыльный одного из полков принес нам горестную весть: машина, на которой ехали генерал Г. И. Шерстнев, командующий артиллерией корпуса полковник Н. Б. Лифшиц и начальник оперативного отдела штаба подполковник П. Я. Ветренко, подорвалась на противотанковой мине. Все трое погибли. А произошло это совсем недалеко от КП армии, на дороге, по которой до того проехали сотни машин. А тут вдруг — верьте. Даже на фронте трудно было примириться с такой нелепостью.

Погибшие при взрыве мины были похоронены с воинскими почестями. Тело генерала Шерстнева перевезли в Ригу, где и захоронили на кладбище имени Райниса.

Дня через два в командование 79-м стрелковым корпусом вновь вступил возвратившийся из госпиталя генерал-майор С. Н. Переверткин.

Наступление войск армии в районе Вегеряя, начавшееся 27 октября, оказалось более результативным, нежели в районе Добеле. Оно шло почти без пауз и продолжалось 10 суток. За это время соединения 7-го и 79-го стрелковых корпусов вместе с соседней 10-й гвардейской армией продвинулись вперед на 40–50 километров. Только войска 3-й ударной армии освободили здесь 550 населенных пунктов, истребили свыше 7 тысяч гитлеровцев, а 1176 солдат и офицеров противника взяли в плен, уничтожив в боях много боевой техники врага.

В этой операции, по своему накалу столь же ожесточенной, как и все предыдущие, многие бойцы и командиры армии показали прекрасные образцы смелости и отваги, боевой инициативы, находчивости, воинского мастерства. Вот хотя бы один из таких примеров.

…Попытка 594-го стрелкового полка из 207-й дивизии с ходу овладеть важным опорным пунктом противника оказалась неудачной. Тогда его командир приказал группе разведчиков младшего лейтенанта Жукова ночью скрытно выдвинуться вперед, залечь поблизости от вражеских траншей, а на рассвете, после артиллерийского налета, внезапно атаковать гитлеровцев и блокировать опорный пункт до подхода основных сил полка.

Темной осенней ночью Жуков вывел свою группу (а в нее входили опытные, смелые разведчики старшина Петр Шаповалов, сержант Григорий Гуров, красноармейцы Михаил Волков, Иван Сурков и другие) Точно к цели и совершенно незаметно для врага. На рассвете, как было условлено, наши артиллеристы и минометчики открыли по опорному пункту — расположенной на высоте деревне — интенсивный огонь. Полуодетые гитлеровцы начали в панике выскакивать из домов. Воспользовавшись фактором внезапности, разведчики ворвались в населенный пункт, в короткой схватке уничтожили около 50 вражеских солдат и офицеров, а 34 взяли в плен. При этом сами наши воины потерь не понесли. Деревня была взята.