Робинзоны космоса - Бегство Земли - Рассказы. - Франсис Карсак

Мой кабинет находился в башенке на куполе, этаком «фонаре», и, ходя по нему из одного конца в другой, я мог видеть — с северной стороны — убегающие за горизонт висячие сады и небоскребы Хури-Хольдэ. Ни один из них, правда, не поднимался столь же высоко, как 1200-метровый корпус Солодины. На востоке возвышался курган Героль, воздвигнутый более 2000 лет тому назад во время постройки города из отвалов породы, вынутой из подземных этажей. Всего полгода назад он был высотой в 1500 метров, теперь же стал еще на 300 метров выше, так как люди и машины денно и нощно работали над углублением и расширением подземного города, рыли огромные пещеры, где под искусственным солнцем предстояло вызревать хлебам, строили огромные резервуары для сжиженного воздуха и воды. Свежие отвалы светло-коричневого цвета резко выделялись на склонах, буйно поросших лесами. По подземным путям, связывавшим нас с Уром и Лизором, крупными городами-заводами, поступал беспрерывный поток металлов, цемента и всевозможных материалов. Подземелье беспрестанно вибрировало от грохота экскаваторов, бурильных машин, всего того мощного инструментария, которым мы располагали. То же самое происходило во всех земных городах, то же самое было и на Венере, столица которой, Афрои, насчитывала 80 000 000 жителей. И именно на мне лежала ответственность за эту титаническую работу восставшего против своей судьбы человечества.

Немало седых волос мне и моим сотрудникам прибавила проблема океанов. Хотя поверхность океанов в наше время, по сравнению с вашей эпохой, и уменьшилась, они все еще покрывали большую часть Земли. Сами по себе океаны нас не волновали: они либо замерзнут, либо испарятся, чтобы затем выпасть дождями или снегом, только и всего. Но они представляли собой неисчерпаемый резервуар жизни, и эта жизнь была для нас бесценным сокровищем, которое мы хотели попытаться спасти. Очевидным выходом было сооружение подземных водоемов. Но мы столкнулись с серьезными экологическими проблемами, равномерным распределением видов. В конечном счете мы так и не нашли оптимального решения, и какие именно виды следовало спасти любой ценой, определила команда биологов.

Наконец-то я смог отправиться в инспекционный полет для осмотра геокосмосов. Начал я с Южного полюса. По правде сказать, я и так был в курсе того, как проходят работы, благодаря поступавшим каждую неделю докладам, а также телевидению и многочисленным беседам, которые проводил в Хури-Хольдэ с Ренией и другими техническими работниками. Но мне хотелось собственными глазами увидеть эту гигантскую площадку, поэтому я взял свой космолет, постоянно находившийся в моем распоряжении и стоявший на платформе рядом с «фонарем». Вылетел я один. Я не пилотировал космолет со дня возвращения с Меркурия, и потому сел за пульт управления с удовольствием. Проверив регулировку — аппараты, не использовавшиеся на протяжении долгого времени, имели склонность разлаживаться, и хотя мой поддерживали в хорошем состоянии, я предпочитал не рисковать, — я быстро поднялся на высоту в 30 000 метров. На этой высоте я мог не опасаться, что столкнусь с каким-нибудь грузовым космолетом, а межпланетные корабли следовали по строго определенным маршрутам, ни один из которых не пересекался с моим. В общем, я смог немного ускориться и в среднем летел на 10 000 км/ч. Пролетая над заповедниками Центральной Африки, я решил на пару минут задержаться и спикировал вниз, чтобы полюбоваться дикими животными. Нам удалось сохранить все виды, которые упорно выживали после тех или иных катаклизмов, а также безжалостных отстрелов ваших охотников, — в том числе слонов и хищников.

Примерно в 1000 километров от места назначения я вынужден был сбросить скорость. Небо было забито тяжелыми транспортными кораблями, доставлявшими материал на стройку. Когда я приземлился, стояла чудесная погода, сияло Солнце, и ледниковая шапка ослепительно сверкала в его лучах. Из котлована диаметром около 200 километров лед был удален, и почва Антарктиды впервые за миллионы лет предстала глазам человека. По периферии котлована располагались рабочие лагеря, небольшие дома из изолекса. Я спустился прямо к лагерю № 1, где рассчитывал найти Рению и главного инженера Дилка.

Несколько часов я уделил инженерам, затем вместе с Ренией облетел на небольшой высоте всю стройку. Самая тяжелая работа была уже сделана, и Рения, занимавшаяся ею с самого первого дня, этим по праву гордилась. Теперь лед поддерживали стены из прозрачного резилита более чем пятидесятиметровой толщины, но в первые недели работ происходили несчастные случаи. Как-то ночью миллионы кубических метров льда сошли в шахту, уничтожив два лагеря и убив более 6000 человек. Когда вся эта глыба устремилась к самой оси, одному молодому инженеру, Мору, пришла в голову мысль, сосредоточить на пути прохождения льда все радиаторы, которые поддерживали в шахте температуру в двадцать градусов. За несколько секунд он разрядил всю солнечную теплоту, собравшуюся в радиаторах за долгие экваториальные месяцы. Эффект оказался просто невероятным: лед испарился, практически даже не перейдя в жидкое состояние. Расплата пришла в виде установившихся на две недели туманов и проливных дождей, затопивших стройку, несмотря на помпы и вспомогательные радиаторы.

Как я уже сказал, ось геокосмоса была уже поставлена. Она уходила под землю на двенадцать километров. Грунт из котлована был извлечен весьма элегантным способом: начиная с верхушки ледниковой шапки, были пробиты во льду широченные пандусы, и земля, насыпаемая в огромные сани, сползала снаружи вниз, иногда до самого моря, от собственного веса.

В отличие от северных геокосмосов, которые должны были быть неподвижными, но с импульсным действием, варьирующимся в зависимости от вращения Земли, геокосмос, установленный на Южном полюсе, один-единственный, должен был крутиться на своей оси. На этой оси необходимую для его функционирования энергию предстояло подавать мощной атомной станции, рядом с которой мы собирались постоянно держать 1200 человек обслуживающего персонала.

Если с механикой все обстояло более или менее нормально, то к монтажу самого гигантского геокосмомагнетического двигателя, который должен был придать скорость звездолету «Земля», еще едва приступили. Первые его части лишь начали выходить с заводов, и сборка должна была занять еще несколько лет. Затем последует критический период испытаний. И наконец, когда все будет готово, человечество спрячется в свои подземные города, и начнется великий путь. Мы переместим нашу планету далеко за орбиту Плутона, а после взрыва вернемся на подходящие орбиты возле Солнца. В тот момент ни о чем другом мы не думали, хотя у меня уже тогда зарождались сомнения.