Ларец Пандоры (СИ) - Алексей Константинов

Помолчав с минуту, Бэй начал своё повествование.

Он перепрыгнул через упавшего У, спустился к перевалу, перебрался на другую сторону не стал оглядываться и дожидаться остальных, буквально взлетел на пригорок и стал мчаться вниз по горной тропинке. Бэй не помнил, сколько времени прошло перед тем, как он остановился, чтобы перевести дыхание. Он выбежал к реке, почувствовал себя неуютно на дне долины, поднялся по крутому склону и спрятался на его вершине.

Бэй ворочался с бока на бок и рассматривал ясное звёздное небо. В какой-то момент у реки раздался шум шагов. Бэй повернулся на живот, стал вглядываться. В лунном свете он различил довольно крупного мужчину, упавшего на колени и жадно глотавшего воду. Фэн не выдал себя, хотя счёл разумным подтянуть винтовку ближе. Мужчина тяжело дышал, упал на землю, раскинул руки, принялся громко нашёптывать слова какой-то песни. Тут к реке спустилось ещё двое. Они окликнули третьего. Говорили на китайском, но Фэн не мог разобрать слов. Они пошли вдоль ручья. Пришедшие оказались вооружены: у одного в руках нож, у другого винтовка.

«Гоминдановцы! — догадался Бэй. — Так вот кто разделался с Хо!»

Он хотел открыть огонь, но решил, что разумнее продолжить наблюдение. Гоминдановцы снова остановились, сделали привал у ручья. Оттуда Бэй мог отчетливо слышать их разговор.

— Коммунисты где-то здесь, — сказал один из них, тот, что с винтовкой. — Они вышли на нас раньше.

— Говорю тебе, — произнёс прибежавший первым, безоружный, — то не коммунисты. Я выстрелил, пули их не брали.

Гоминдановец с винтовкой небрежно отмахнулся.

— Ты повредился умом, Ляо, — сказал он. — Нужно заманить их к пещерам и перестрелять.

— Сколько у тебя патронов, Ли, — со скепсисом спросил третий, с ножом. — Нужно уходить. Нам вообще не следовало за ними гнаться.

— Я тебе уже говорил. Их командир Линь, я уверен в этом.

— Те люди не были коммунистами, они даже не китайцы, — настаивал на своём Ляо. — Даю слово, я не промахнулся, их не брали пули!

— Мы можем вернуться к той котловине с озером и деревней, — третий словно и не слышал истеричного Ляо. — Если они зашли так далеко, живыми им отсюда не выбраться, оставь их горам, Ли. Не время сводить личные счёты. Мы сами можем погибнуть.

— Их четверо, а у меня десять патронов.

— А у них четыре винтовки.

— Они убрали большую часть нашего отряда, очевидно, им недостаёт боеприпасов. Нужно заманить их к пещерам, там я разделаюсь с ними.

Мужчина с ножом устало вздохнул, он опустил голову и пошёл вдоль речного берега. Ли оставался на месте, а Ляо метался из стороны в сторону, продолжая причитать о том, что столкнулся не с китайцами, а чёрт знает с кем. Правда, он ничего не предлагал. Бэй хотел открыть стрельбу. Он смог бы снять Ли, остальных взял бы в плен, но потом передумал. Коммунист знал, что никто из их отряда не нападал на гоминдановцев, значит, в горах был ещё кто-то. Вряд ли трое гоминдановцев имеют отношение к исчезновению Хо.

Бэй проследил за ними до водопада. Там они совершили нечто немыслимое — забрались на узкий выступ, тянувшийся вдоль отвесного склона, и скрылись за горой. Фэн отстал от них, вспомнил об оставленных в лагере У и Лине. Ему стало стыдно, он ушёл глубже в горы, чтобы не встретиться с гоминдановцами и заночевал на дне неглубокой ложбины. Проснулся Бэй около полудня. Удивительно, но ночь прошла спокойно. Он вернулся в лагерь, никого не обнаружил, но следы пребывания посторонних свидетельствовали в пользу того, что остальных членов отряда взяли в плен и увели к ущелью. Один в один повторив путь Линя, Бэй отважился спуститься в мочажину, где и встретился со своим командиром.

Бэй закончил. Он не осмеливался поднять голову и посмотреть в глаза Юню. Линь понимал, что солдату стыдно, хотя У это уже не поможет.

— Откуда тот гоминдановец знал тебя, командир? — робко спросил Бэй.

Линь поморщился. Как только Бэй упомянул Ли, Юн понял о ком идёт речь. Это имя напомнило о Шанхайской резне. Линь считал, та рана затянулась много лет назад, но он ошибался. Стоило всплыть лишь одному имени, как боль вернулась.

— Я убил близкого ему человека, — ответил Линь. — Это произошло у него на глазах. Он поклялся отомстить.

— Думаешь, они из-за этого преследовали нас?

Линь пожал плечами.

— Кто его знает. Если Ли стал безумнее, чем был в двадцать седьмом, наверное, да.

Снова повисло молчание.

— Так что дальше, командир? — спросил Бэй. — Будем искать перевал через гряду?

— Нет, — Линь тяжело вздохнул, посмотрел на Фэна. — Сейчас я приму сложное решение, возможно, неправильное. Мы пойдём к той реке и встретимся с гоминдановцами лицом к лицу. Я говорил с одним из них, Ляо. Я верю ему. Не всему, что он говорит, но большей части из сказанного им. В горах есть ещё кто-то. И в одиночку с третьей силой нам не справиться. Это не тибетцы, а подготовленные солдаты. Они добрались до Хо и У, доберутся и до нас, если мы начнём геройствовать, — Линь сглотнул накопившуюся во рту слюну. — Мы бросаем наших товарищей, Бэй. Мы предатели. Остаётся принять это как данность и спасать свои жизни.

Бэй пристально посмотрел на Линя. Губы Юня дрожали, лоб покрылся кривыми морщинами. Бэй понял, как тяжело далось решение командиру отряда, кивнул. Китайцы встали на ноги, вернулись к ручью, отыскали склон, поднялись к ущелью. Они шли сдаваться гоминдановцам.

27 апреля 1927 года. Китайская республика, Шанхай.

Расстрелы коммунистов начались засветло и продолжались до вечера. Линь Юн, тогда рьяный сторонник Гоминдана, офицер НРА, принимал в них участие. Он действовал хладнокровно, отстранённо и без раздумий. Война с милитаристами приучила его к жестокости.

Когда привели новых коммунистов, Линь тяжело вздохнул, взял в руки пистолет, кивнул в сторону дюжины понуривших головы красных и сказал своему другу, Ли Яну:

— Идут как овцы на забой.

Ян рассмеялся.

— Смотри, брат мой, мальчишка, и семнадцати нет, а с винтовкой в руках так важно выглядит, — Ян говорил о юноше, который зычным голосом давал команды пленным. Ли любил своего младшего брата больше всего на свете, потому что больше родных у Яна не осталось.

Судьбы Линя и Ли были схожи. Оба пострадали во время правления клик на севере страны. Деревню Юня разграбили, Ян потерял всю семью. И Ли, и Линя объединяла ненависть к милитаристам, поэтому они стали друзьями, хоть и расходились характерами. Когда Чан Кайши объявил о том, что коммунисты собираются захватить власть, Ян и Юн поклялись не допустить переворота, видя в красных новых милитаристов. Разница лишь в лозунгах. Идея расправиться с заговорщиками восхитила Яна и Юня, и без того трепетно преданные Чану Кайши. Они считали, что своевременный удар по коммунистам спасёт от Гражданской войны.