И сгинет все в огне - Андрей Шварц

Куда бы я ни отправилась дальше. О Боги. Я даже не думала об этом. Если все это сработает, если мы выберемся с этого острова, я вернусь к Ревенантам. И я могу взять ее с собой. Она бы хорошо к нам вписалась и стала бы чертовски полезной. С ее хитростью и умом она мгновенно станет любимицей у Шепот. Если Марлене нужна цель для борьбы, что ж, я дам ей ее в избытке.

Но есть часть меня, которая противится этой идее, потому что… потому что не желаю ей такого будущего. Я не хочу отдавать ее этой жестокой жизни, бесконечному кровопролитию, холодному цинизму Шепот. Я не хочу, чтобы она стала просто еще одним закоренелым убийцей или, что еще хуже, еще одним телом, накрытым простыней. Марлена такая яркая, гениальная, такая живая и веселая; привести ее к Ревенантам – все равно что принести алмаз на скотобойню.

Она заслуживает лучшего.

А затем я вдруг осознаю, что и я тоже.

Это шокирующая мысль, которая бьет меня, как удар под дых, и я никогда не осмеливалась углубляться в нее, всерьез задумываться о ней. С того момента, как Шепот приняла меня под свое крыло, я стала Ревенантом. Вот кто я такая. Вот что я такое.

Но что, если это не так? Что, если бы я не вернулась к ним? Что, если бы я стала просто жить?

Я не могу поверить, что думаю об этом, не могу поверить, что думаю о побеге, но я также не могу поверить, что бедро Марлены прижато ко мне, не могу поверить, что ее рука держит мою, не могу поверить, насколько сочными и мягкими выглядят ее губы, не могу поверить в то, как звездный свет отражается в ее глазах. Я, о Боги, я…

Я резко отстраняюсь, настолько резко, что вижу, как ее глаза широко раскрываются от удивления. Я не могу. Я не могу позволить себе пойти по этому пути, не могу забыться в фантазиях и мечтах. Я не могу позволить себе расслабиться. И я не могу втянуть ее в свой кошмар.

– Алайна? – спрашивает она мягко.

– Мне жаль, – говорю я, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от снега. – Но, когда мы победим, когда сбежим с острова, нам придется пойти разными дорогами. – На ее лбу появляются морщинки разочарования, и мне приходится отвести взгляд. – Это не личное. Ты чудесная. Просто… Я… просто так должно быть. Так будет лучше для нас обеих.

Она не двигается одно мучительное мгновение, затем резко выдыхает.

– Хорошо, – произносит она, уперевшись взглядом во тьму. – Как скажешь. Если так будет лучше.

В ее голосе столько боли, что мне хочется подойти и обнять ее, но я знаю, что от этого все будет только хуже, что я лишь разрушу эту необходимую ограду. Я прочищаю горло и отворачиваюсь.

– Пойдем, – говорю я, шагая от нее во тьму. – Нам пора возвращаться.

Глава 35

Настоящее

Меня сложно назвать прилежной ученицей, но даже я могу запомнить инструкции, которые Марлена для меня приготовила – оптимальный маршрут через лабиринт и решения всех головоломок, с которыми я столкнусь. Так что я продираюсь вперед со своей командой, решая одну загадку за другой, собирая камень за камнем. Все идет так гладко, как я только могла надеяться, без неожиданностей, за исключением одного момента, когда Зигмунд отбился от нас и его брови опалила огненная ловушка. Самая сложная часть – сохранять фасад для остальной части моей команды, действуя так, как будто я на самом деле решаю головоломки, а не откровенно жульничаю. Кажется, в основном это срабатывает, особенно в те несколько раз, когда я мнусь достаточно надолго, чтобы Тиш пришло в голову решение; никто ничего не говорит, а если у них и есть подозрения, то они держат их при себе.

Спустя час после того, как мы вошли в лабиринт, мы натыкаемся на пару массивных двойных дверей, украшенных дюжиной полированных плит. Рама покрыта руническими шифрами, математическими формулами и Боги знают, чем еще. Мы в центре лабиринта, у самой сложной его части, а в комнате внутри целых пять драгоценных камней. Это последняя остановка в моем плане, и она наверняка склонит чашу весов к победе ордена Нетро. Сама головоломка настолько сложна, что я до сих пор не понимаю ее решения, хотя Марлена и объясняла мне его дюжину раз, так что я просто ухожу глубоко в свои мысли, бормочу инструкции и надеюсь, что остальные их послушаются.

– Ты вырежешь основу глифа Огня здесь, – направляю я Фил к одной из плит, а затем торопливо расставляю других. – Тиш, тебе достанется ветер. Зигмунд, тебе – жизнь. Десмонд сделает землю, а я лед. Элементальная основа, орнаментальная форма. И мы все должны высечь их одновременно. Понятно?

– Нисколечко, – говорит Десмонд. – Но, раз ты говоришь, что это сработает, я тебе верю.

– Мы правда сделаем это. Мы правда выиграем второе испытание. – Фил не может устоять на месте от возбуждения. – Боги на небесах, мы и правда станем орденом-победителем. Мы отправимся в Сенат. Мои родители с ума сойдут.

– Давай для начала выиграем, – говорю я, доставая свои локусы. – Все готовы? На счет три. Раз. Два. Три.

Мы вместе соскальзываем в Пустоту, все пятеро, стоя плечом к плечу среди серости. Здесь темно, темнее, чем обычно, но наши тела источают пульсирующее сияние тепла, прорезающее дымку пепла, как пять свечей, горящих в густом тумане. Я никогда не была в Пустоте с таким количеством друзей, и я чувствую себя иначе, в какой-то мере безопаснее, менее одиноко. Я могла бы к этому привыкнуть.

Мы все вырезаем свои глифы и возвращаемся в Реальность, где они светятся ярко и красиво, а каждая плита лучится энергией. Вокруг нас раздается нежная мелодия – гимн Республики, и двери с громким скрипом открываются. За ними – широкая прямоугольная комната с куполообразным потолком, каждая поверхность в которой из гладкого камня. Посередине возвышается помост с пятью углублениями, в каждое из которых помещен самоцвет, и свет, сияющий внутри них, источается наружу, заливая все поверхности комнаты танцующими разноцветными бликами, будто подсвечник на праздничном вечере.

Зигмунд торжествующе поднимает кулак, а Тиш прикладывает ладонь ко рту. Мы все вместе заходим в комнату, наши лица отливают красным, желтым, белым и золотым.

– Это прекрасно! – говорит Фил, и я тянусь за одним из самоцветов.

В этот момент все летит к чертям.

Я чувствую гул скопления магии слева от меня, электрический треск, от которого у меня волосы встают дыбом, и холод ледяного дыхания на затылке. Тиш издает звук, приглушенный крик, и я инстинктивно соскальзываю в Пустоту, поворачиваясь как раз вовремя, чтобы увидеть