Ефим Сегал, контуженый сержант - Александр Соболев

-    Не отчаивайтесь, Надюша, не переживайте, - сказал он почти весело. - Не так страшен черт, как его малюют. - Он взял ее за руку, ласково, прямо посмотрел в глаза.

Она резко поднялась со скамейки.

-    Вы что, шутите? - спросила обиженно.

Ефим не отпустил ее руки.

-    Не ершитесь, сядьте... Разве в подобных случаях уместно шутить?

Надя недоверчиво глядела на него.

-    Вы верите в судьбу? - спросил вдруг Ефим.

-    Положим, верю, - ответила она чуть подумав. - При чем тут судьба?

-    Посмотрите, что пишет ваш офицер: «Не судьба нам встретиться». Что же печалиться да горевать? Вдумайтесь: надо ли терзаться из-за человека, которого вы и в глаза не видели? Случайно завязавшаяся переписка. Придавать этому серьезное значение, право, не стоит.

Надя задумалась.

-    Возможно... Только для меня это много сложное... Понимаете, человек в течение трех лет будто незримо присутствовал рядом, был моей совестью. По нем я соизмеряла свои поступки... И разом — всё?! — она смотрела с сомнением.

-    Помните, Надя, вы рассказали мне о вашем странном романе, когда болели, помните? Вы еще тогда боялись разочароваться в вашем заочном женихе при встрече, верно? Согласитесь, ведь это хорошо, что он так показал себя раньше, чем вы стали близкими. Тогда могло быть куда больнее. Я прав?

Она задумчиво молчала. Но Ефиму показалось, что душа ее постепенно оттаивает, с радостью заметил это по слегка порозовевшим щекам, по побледневшим веснушкам, которые, на его взгляд, нисколько не портили, наоборот, украшали ее.

-    Выше голову, Надя! - воскликнул он воодушевленно. - Устремите-ка свой взор ввысь, посмотрите, какое без-донно-голубое, сияющее весеннее небо над нами, а вы его будто и не замечаете, и кажется оно вам с овчинку. Не так ли?

-    Так, - виновато улыбаясь, призналась Надя.

-    Вглядитесь в нежную зелень, вдохните ее пьянящий аромат, вслушайтесь в стоголосое птичье пение, - приподнятым тоном продолжал Ефим, - воскликните: «Да здравствует весна!», и все невзгоды покинут вашу душу, ваша сердечная рана быстро начнет заживать... Хотите, я вам прочту свои стихи о весне?

Она посмотрела удивленно:

-    Вы пишете стихи?

-    Грешен, пишу, - отшутился он и начал декламировать:

Весна рисует красками Прозрачными и легкими,

Доносит ветер ласковый Мелодии далекие Страны раздолья птичьего,

Цветов благоухания...

У сердца у девичьего Весенние страдания.

В просторы светло-синие Швыряет солнце золото,

Годами обессиленный Глядит сегодня молодо.

И голубь над подругою Воркует, машет крыльями...

Весна бушует вьюгою В пьянящем изобилии... —

возвышенно закончил Ефим и выжидательно посмотрел на Надю.

-    Вы и в самом деле поэт, - искренне похвалила Надя и вдруг замолчала. Слово «поэт» вызвало у нее далекое воспоминание: она, ученица девятого класса, из книг, на уроках литературы, узнает о тяжкой доле русских поэтов, о трагических судьбах Пушкина, Лермонтова, Кольцова... Вместе с ними разделяли их страдания родные, близкие им люди. И тогда, девчонкой, дала себе зарок: она никогда не будет женой поэта, дабы не знать, не видать его душевные муки. Странные это были раздумья для провинциальной школьницы: где, когда могла она встретиться с живым поэтом, да еще стать его спутницей? Нелепая мысль юности, не более. Но сейчас, сидя рядом с настоящим поэтом, молодым да холостым, она вся сжалась внутри от страха, замерла. А если?.. Украдкой, но другими глазами, посмотрела на Ефима: «Нет, этого быть не может».

-    Да, вы, оказывается, поэт, - повторила она, - как это мило сказано: «У сердца у девичьего весенние страдания...» Как вы это угадали? - спросила наивно.

Ефим рассмеялся.

-    Ах, Надя, все девушки весной страдают, и парни тоже.

...До вечера прогуливались они по аллеям лесопарка, оживленно болтали. Большей частью говорил Ефим, увлеченно, вдохновенно. А Надя слушала. Многие его суждения и взгляды совпадали с ее собственными, лишь по-иному высказанными вслух другим человеком. И это было удивительным открытием.

И Ефим сделал для себя приятное открытие: Надя не просто маленькое существо, «курочка без мамы», которую хочется жалеть и выручать, а девушка умная, восприимчивая, пытливая. Он почувствовал в ней отнюдь не вежливого слушателя, но сопереживателя, почти единомышленника. И это была великая находка - находка родственной души.

С ней так легко и приятно, и с каждым часом, с каждой минутой виделась она Ефиму все милей, даже красивей, а в лучах предзакатного солнца и вовсе показалась сказочным лесным видением - неуловимым, но зовущим...

Всего несколько часов назад вошли они в парк чужими людьми. Она - спрятаться под крыло утешителя, он - на зов о помощи... Вечером покинули парк друзьями, даже чуточку больше, так, во всяком случае, думалось Ефиму. А Наде? Горе, которое утром затмило ей свет божий, грозило раздавить, заметно поубавилось. Образ Андрея несколько отдалился, поблек... Ефим, как волшебник, разогнал тучи над ее головой.

Распрощались они в тусклом коридоре барака.

-    До завтра, Наденька, - сказал он, не выпуская из рук ее прохладные пальцы.

-    До свидания, - она осторожно высвободила свои пальцы из крепкого рукопожатия.

Не спалось в эту ночь Ефиму. Он будто и не расставался с Надей, слышал рядом ее дыхание, как наяву видел ее стройную, застенчивую, милую и... желанную. Обнимал ее, осыпал страстными поцелуями, не чувствуя, что целует грубую ткань казенной наволочки. Он уже ни на секунду не сомневался в своем окончательном выборе: Надя станет его женой, очень скоро, может, завтра, послезавтра, ну через неделю, максимум, через две. Хорошо это или плохо? Такого вопроса сейчас нет, не должно быть:- это веление судьбы!..

Далеко за полночь, когда с него схлынуло полубредовое возбуждение, он попробовал трезво разобраться во внезапно захватившем его чувстве. Он полюбил Надю, он всей сутью своей стремится стать для нее самым близким человеком навсегда - опекать ее, защищать, любить. Она - его судьба, его счастье. И уж на сей раз он его не упустит. Он женится на ней во что бы то ни стало!.. Во что бы то ни стало? Гм... А где они, к примеру, будут жить после свадьбы? Оба - общежитейцы! И на какие шиши? Он, мужчина, обязан это предусмотреть. Оба не только бездомные, но и бедные. Туго же им придется, ой как туго!

А можно ли, имеет ли он право сбрасывать со счетов свое изрядно потрепанное войной здоровье? Больной муж для Нади? Перспектива!.. А зачем ей это, за какие провинности?..

Пугающая оголенной правдой реальность заставила дрогнуть Ефима. В его возбужденном мозгу сцепились в схватке две силы.

«Откажись от безумного пагубного замысла, откажись, пока не поздно», - требовала первая.

«Не слушай бесчувственную расчетливую трезвенницу, не перечь судьбе, пожалеешь: чудо-девушку, ниспосланную тебе свыше, потеряешь безвозвратно», - возражала вторая.

От внутренней междоусобицы Ефима бросило в жар, застучало в висках. Он снял со спинки кровати полотенце, вытер пот со лба, тяжело вздохнул.

За окном между тем уже наступал рассвет. Сквозь легкую занавеску в огромное окно врывался свет, медленно растворяя сумрак, тесня его в углы. Соседи Ефима спали крепким предутренним сном. А он знал, что не уснет. Ему так необходимо было с кем-то поговорить о том, что с ним творится. Но с кем?..

Будто подталкиваемый неведомой силой, он соскочил с кровати, достал из тумбочки тетрадь, куда записывал стихи, сел за стол. Не успел раскрыть тетрадь - и тут же, как бы сами собой, начали складываться строки:

Еще ничего не осознано -Только начало пути.

Может, пока не поздно,

Опомниться и уйти?

Ландыш к губам клонится,

Ах, какой аромат!..

Ночь позади... Бессонница,

Я долгой бессоннице рад.

Маки, ромашки, левкои...

В комнате - яркий цветник,

Не жажду ни сна, ни покоя:

Сердцем к цветам я приник...

...Радость, тревога, ненастье,

Сладкий любовный угар...

Что это - первое счастье?

Жизни последний удар?

Он прочел стихотворение вслух, шепотом, конечно. Сегодня же его услышит Надя. Впрочем, нет. К чему смущать ее? Зачем вселять в ее душу сомнения, мол, «пока не поздно, опомниться и уйти»?

Вернее всего - опомниться бы ему, оставить ее, отойти, - так лучше для обоих. Но никакие доводы разума не могли остановить теперь Ефима. Он, словно с крутой горы, с широко раскинутыми руками летел к своей Наде, чтобы заключить ее в объятия. И если бы даже нашлась сила, сумевшая задержать его, крикнуть ему: «Остановись, сумасшедший! Куда тебя несет нелегкая?! Хочешь, я нарисую тебе отрезвляющую картину вашего совместного житья-бытья на многие годы вперед?.. Как смеешь тащить за собой славную, наивную девушку? Уйди! Возвращайся к Розе, там ждут тебя любовь, богатство и покой. Там - твоя кровная родня - евреи...» - он, выслушав будто в полусне вещие слова, вырвался бы из цепких пут разума и продолжил бы неукротимый бег навстречу року своему, злому или доброму, но неотвратимому.