Невеста на один день - Лэндиш Лорен

– Нет, мам, – огрызается Коннор, не видя во всем этом юмора. – Я не обрюхатил ее.

Я качаю головой и говорю Дебре чуть более мягко:

– Нет, я не беременна, хотя практика – это очень весело. Но мы в безопасности: растягиваемся до и после, чтобы предотвратить травмы мышц.

Какое бы облегчение она ни почувствовала, узнав, что я не беременна, оно исчезло при упоминании о нашей с Коннором сексуальной жизни, но эй… задал личный вопрос – получай личный ответ.

Коннор, однако, ведет себя как бык в посудной лавке, почти не расслабляющийся, несмотря на мои попытки шутить.

– Готов поспорить, папа решил, что меня в чем-то обвинили. А ты, Кейли?

Кейли закатывает глаза, но не выглядит расстроенной.

– Ты прав насчет папы. – Она прижимается к Эвану и добавляет: – Наша ставка, что вы двое сбежали, а теперь хотите сказать нам, что свадьбы не будет, потому что вы уже поженились. – Она вздыхает. – Я бы не винила. Я бы ничего, конечно, не хотела менять в нашей свадьбе, но черт… Все это планирование и дела, расходы и люди. Если бы я знала, я бы подумала о том, чтобы сбежать куда-нибудь на пляж и пожениться без свидетелей. Одни только свадебные расходы позволили бы нам внести первый взнос за дом.

– Мы скоро все оплатим, дорогая, – говорит Эван, глядя на свою невесту с такой новобрачной любовью, что это меня вдохновляет.

Это определенно лучшая муза для третьей книги. Я свела Райкера и Эмбер после всех неприятностей, но мне нужна новая драма, а потом, возможно, я смогу найти способ заставить их возобновить обязательства друг перед другом каким-нибудь милым способом.

Свежая драма… может быть, похищение? Или как насчет комы? Немного мыльной оперы… Ладно, разберусь.

– Спасибо, ребята. Побег – это потрясающая идея, – говорю я им, постукивая себя по лбу, откладывая эту мысль на потом. Коннор смотрит на меня, и я заверяю его: – Для истории. Объясню позже.

Закрыв глаза, он на долгую секунду сжимает переносицу, прежде чем подойти к бару. Он наливает двойную порцию скотча и выпивает ее одним глотком, не скорчив гримасу, несмотря на жжение.

Я сажусь на другой диван и указываю на стул рядом с Робертом, говоря Дебре, что она тоже должна сесть.

– Сейчас все узнаете.

Дебра медленно садится, но она напряжена сильнее, чем девственная задница, смазанная лимонным соком.

Коннор поворачивается, опираясь на барную стойку. Когда его глаза встречаются с моими, я ожидаю увидеть решимость, волнение, может быть, даже некоторое злорадство, учитывая, что он собирается выбросить в канаву предвзятые представления своей семьи о нем и помочиться на них. Но что я вижу – это сомнения, неуверенность и подавляющее количество страха. Мы говорили об этом, прежде чем проситься на ужин, и я знаю, Коннор беспокоится, что даже правды будет недостаточно.

Но я верю в счастливый конец, и у меня достаточно веры для нас обоих. Черт, раз я смогла простить его, то и родители поймут, если им дать немного времени и рассказать всю историю.

– Коннор, – говорю я ему, – сначала поведай о самом главном. Я хочу видеть их лица.

Он стискивает зубы и на моих глазах набирается храбрости.

Медленно, надеясь, что меня не заметят, я вытаскиваю телефон. Но Коннор, который всегда все знает, видит.

– Не надо снимать, Поппи.

Я хочу возразить, объяснить, что сейчас я восхищаюсь им как никогда раньше, но это не поможет Коннору. Поэтому вместо этого я ухмыляюсь:

– Зануда. Я думала, будет смешно… позже. Намного позже.

Он рычит. Я извиняюсь, кладу телефон на журнальный столик, чтобы он оставался на виду, а затем перемещаю руки на скрещенные ноги и невинно улыбаюсь.

– Я долгое время вам врал, – начинает Коннор.

Роберт прерывает его, фыркнув:

– Это что, новость?

Дебра кладет ладонь на руку Роберта, шипя его имя.

– Что? Как будто это достойно заголовка? – Он убирает руку от Дебры и проводит ею по воздуху, словно читает газетный заголовок. – Коннор – лжец. Если ты помнишь, именно мне пришлось вызволять его, когда его забрали. И все это дерьмо про «консультанта»? Как будто ты в это веришь.

Дебра бледнеет, давая нам понять, что Роберт говорит правду. Родители Коннора решили, что он все это время был мошенником.

Кейли прерывает спор родителей, надеясь спасти ситуацию, пока Леонардо Ди Каприо не подписался на главную роль в экранизации.

– Коннор, я надеюсь, что в этом громком объявлении есть что-то еще?

Гнев клубится в комнате, перемещаясь от Коннора к его родителям и обратно. И я знаю, что должна помочь Кейли вернуть все на круги своя.

– Расскажи им остальное, – подбадриваю я Коннора. – Просто сделай это.

Коннор фыркает, как только что его отец.

– Они даже не заслуживают того, чтобы знать.

– Может, и нет, – соглашаюсь я, – но ты заслуживаешь того, чтобы рассказать. И кроме того, Кейли должна знать правду.

Наш разговор вынудил Роберта и Дебру замолчать. Они переводят глаза с Коннора на меня, понимая, что, возможно, есть что-то, чего они не знают. Коннор глубоко вдыхает и смотрит на свою сестру, затем на меня и продолжает.

– Ты права. Ладно, слушайте. Я долгое время обманывал вас, и нет, я не консультант. Я работаю на ФБР, в основном под прикрытием. Точнее, работал до прошлой недели, когда, по сути, ушел в отставку.

В комнате становится тихо и спокойно. Никто не дышит, не двигается. Вдруг Роберт начинает смеяться. Дебра пытается улыбнуться, не уверенная, что это не какая-то изощренная шутка.

Роберт смотрит на меня, его глаза помутнели от неверия и виски.

– Девочка, тебе лучше держаться от него подальше. Он нехороший. Хуже, чем я думал, если он тебе так говорит.

В этот момент я встаю, со злостью выхватывая стакан из рук Роберта. Я только хотела взять его, но импульс движения, и скользкий хрусталь заставляют стакан выскользнуть из моих пальцев, и я случайно бросаю его через всю комнату, где он разбивается о каменный камин.

– Упс!

Но как бы это ни было непреднамеренно, драматизм сработал, приковав ко мне все взгляды. Я решаю вести себя так, будто действительно хотела это сделать, и шиплю на Роберта:

– Он говорит правду, а вы слишком большой засранец, чтобы поверить. То, что вы давным-давно решили списать его со счетов, не означает, что все остальные должны это делать.

– Поппи! – Кейли протестует, но я продолжаю, показывая на Коннора: – Я любила его, когда думала, что он мелкий воришка. Я любила его, когда думала, что он похититель произведений искусства, и я люблю его сейчас, когда знаю правду… что он работает под прикрытием на федералов. Какая жалость, что его собственная плоть и кровь не может любить его так же, как тот, кого он встретил всего несколько недель назад. – Мой голос становится громче с каждым уродливым обвинением. Я стою перед Коннором, защищая его, готовая сражаться за его честь.

Глаза Дебры расширяются: вероятно, она не привыкла, чтобы с ней так разговаривали. Или все дело в том, что она не привыкла к тому, что в ее гостиной находится кричащая банши? Она встает, не двигаясь к нам, но и не в состоянии оставаться на месте.

– Подождите, что? Я потерялась… мелкая кража, искусство, ФБР? Что значит, вы познакомились всего несколько недель назад?

Коннор вздыхает позади меня, обхватывая руками мою талию. Его голос ровный и жесткий:

– Это все, что ты услышала из рассказа Поппи?

Дебра быстро моргает, все еще ошеломленная.

– Ну, дай мне минутку. Мне нужно многое понять.

Роберт надувается.

– Ты ведь не веришь в это, правда?

Но когда Дебра переводит взгляд с мужа на сына, что-то происходит. Она видит правду, что Роберт – это оболочка его прежнего «я», хорошего человека, каким, по словам Коннора, он когда-то был, и что ее сын стоит перед ней, опустив все свои стены, и просто просит у матери любви.

– Я верю, Роберт, – тихо говорит она, в последний раз отворачиваясь от мужа, чтобы сосредоточиться на сыне. – Пожалуйста, скажи мне, Коннор. Я думаю, мне нужно знать. И Поппи права: тебе стоит все рассказать.