Судьба китайского Бонапарта - Владилен Воронцов

Сун Цзывэнь положил практически начало активной деятельности китайского лобби. Очевидцы, соприкасавшиеся с китайскими лоббистами, отмечали: это движение было беспримерным по силе вмешательством иностранных интересов в правительственные сферы и в дело формирования общественного мнения США. Китайское лобби объединило в своем составе бизнесменов, политических маклеров, мечтавших об ослепительном взлете карьеры, авантюристов, падких на любую грязную пропагандистскую стряпню.

Во время пребывания в США посланцы Чан Кайши развили бурную деятельность, сблизились с «влиятельными друзьями», установили контакты с Гарри Гопкинсом, Генри Моргентау (министр финансов), Генри Л юсом (владелец «Тайм», «Лайф» и других изданий), с одним из газетных королей — Роем Говардом, с обозревателем Джозефом Олсопом. Эти силы обеспечивали Сун Мэйлин всяческую поддержку в США.

Национальный совет выпускников университетов принял решение выдвинуть Сун Мэйлин в качестве кандидата на получение ордена «За заслуги». Совет претендовал на то, будто он отражает мнение 400 университетов, 7,5 млн граждан США. Этот шаг напоминал миру: первая леди Китая — выпускница американского университета. Сун Мэйлин, принимая орден, воздала должное американской демократии: «Америка была и является арсеналом демократии, находящимся в авангарде оружия войны. Чтобы выполнить свой долг в качестве лидера человечества, она должна быть по-прежнему арсеналом демократии, возглавляющим оружие мира».

Сун Мэйлин слушали в Нью-Йорке. Дань уважения оратору отдали лидер республиканцев Уилки, командующий ВВС США генерал Арнольд и другие.

Приезд мадам Чан Кайши в США означал и изменения в восприятии американцами образа Китая. Еще совсем недавно, в 30-х годах, этот образ связывался с поведением героев комиксов, романов, кинобоевиков, которые появлялись перед читателем и зрителем в роли «желтых дьяволов» — садистов, убийц, вымогателей. С американского экрана бросал свой кровожадный взгляд на публику доктор Фу Манчу; из фильма в фильм злодей Фу мучил, травил, душил, пытал, наслаждаясь мучениями своих жертв. Расистская Америка нуждалась в культивировании подобных представлений о Китае и китайцах.

Новые подходы в китайской политике, нашедшие отражение в блестящем приеме Сун Мэйлин в США, не могли не повлиять на формирование нового представления американцев о Китае и китайцах. Усилия американских средств информации направлялись теперь на то, чтобы стереть в памяти американцев образ представителя китайской национальности как убийцы и кровожадного садиста, а на его место поставить героя, наделенного всевозможными добродетелями, отличающегося необыкновенным трудолюбием. Крупным в США событием — особенно на фоне усиления давления на американских граждан японского происхождения — стала отмена в 1943 г. запрета на въезд в США представителей китайской национальности.

Сун Мэйлин обсуждала с президентом США послевоенные проблемы. Президент, несомненно, знал, какой огромный интерес в Чунцине проявляли к будущему ряда территорий. Великоханьский национализм, великодержавный шовинизм — характерные черты внешнеполитических концепций правых гоминьдановских лидеров. Чан Кайши размышлял не только о возвращении утерянной территории, но и о распространении своего контроля на ряд соседних стран.

Американцы поощряли подобную позицию Чунцина, имея в виду прежде всего ее направленность против держав классического колониализма. Ф. Рузвельт, встретившись с гостьей из Чунцина, заверил Мэй, что Маньчжурия и Тайвань должны быть переданы Китаю; Гонконг станет «свободным портом» под китайским суверенитетом; Корея перейдет под временную опеку США и Китая. Эти мысли Ф. Рузвельт излагал и ранее в своей переписке с Чан Кайши. Сун Мэйлин была удовлетворена.

Приезд и удачные выступления в США жены Чан Кайши, писал посол СССР в Вашингтоне М. М. Литвинов, значительно укрепили позиции Китая. Она произвела хорошее впечатление на американцев умением владеть собой, хорошим английским языком, выдержкой[67].

Длительное отсутствие Сун Мэйлин в Чунцине дало повод к распространению различных слухов о личной жизни генералиссимуса, далекой от принципов христианской морали. Друзья советовали: необходимо что-то предпринять, идут разговоры, будто у Чан Кайши до трех наложниц, а одну из них он навещает каждый день. Для ординарного китайского милитариста такой образ жизни — обычное явление, но для представителя семьи христиан подобное поведение равносильно грехопадению. Решили действовать. Генералиссимус устроил прием. Собралось много иностранных представителей и гостей. Хозяин взял слово. С нетерпением ожидавшая сенсации толпа была удовлетворена: Чан Кайши напомнил ей о грязных сплетнях и своем твердом намерении опровергнуть их. «Как член революционной партии, — заявил Чан Кайши, — я обязан подчиняться революционной дисциплине. Я должен, как христианин, соблюдать заповеди. Если я нарушу дисциплину и заповеди в общественном или частном моральном поведении, то должен буду восстать против Христа, против нашего отца — Сунь Ятсена, против миллионов моих соотечественников, которые отдали жизни нашему делу». Такое поведение, заключил оратор, заслуживало бы моего отстранения от дел в соответствии с дисциплинарными правилами и заповедями. Сцена, конечно, не могла не произвести впечатления на присутствующих. Добропорядочные миссионеры торжествовали. Но кто мог ставить под сомнение «высокую нравственность» диктатора?! Сун Мэйлин решила окончательно подтвердить моральную чистоту Чан Кайши. «Я никогда ни на йоту, — заявила она, — не сомневалась в своем супруге»[68]. Хорошо организованное представление не положило, однако, конец слухам.

Когда в Чунцине аплодировали успеху Сун Мэйлин за океаном, Стилуэлл начал отрабатывать различные варианты перемен в чунцинском руководстве. Один из вариантов предполагал замену Чан Кайши и Хэ Инцина. Новым сильным человеком представлялся Чэнь Чэн — выпускник Баотянской академии, возглавивший группировку молодых офицеров школы Вампу. Появилась даже идея: с помощью Управления стратегических служб (разведка военного времени во главе с Донованом) и опираясь на американских врачей, задержать Сун Мэйлин в США, ограничив, таким образом, ее воздействие на Чан Кайши. Все эти расчеты так и остались лишь в памяти сторонников Стилуэлла.

В конце 1943 г. Сун Мэйлин и Сун Айлин проявили вдруг желание помочь Стилуэллу в изоляции Хэ Инцина. Американский генерал, видя, что к этому предложению присоединяется и их брат Сун Цзывэнь, опасался оказаться жертвой нового компромисса. Опасения были не лишены оснований. Сун предпочитал укреплять свои позиции, нежели поддерживать Стилуэлла. Тем не менее американский генерал призвал своих союзников к проведению дополнительных военных реформ.