Судьба китайского Бонапарта - Владилен Воронцов

«Я постарался, — вспоминал Уайт, — произвести впечатление на генералиссимуса, говоря о людоедстве». И в ответ услышал: людоедства в Китае не может быть. Журналист заявил, что видел собак, терзающих трупы на дорогах. Реакция последовала та же: в Китае этого не может быть. Вот тогда Уайт прибег к фотографиям своего коллеги Г. Формана. Трупы, трупы, собака, стоящая над умершим. Генералиссимусу стало не по себе. Чан Кайши взял ручку, стал делать пометки… просил назвать как можно больше имен официальных лиц, ведь на кого-то нужно было возложить ответственность. Он даже попросил американцев подготовить подробный доклад об увиденном.

Последовали различные меры. Когда до ушей мадам Сун Мэйлин — а она находилась в США — дошла информация Т. Уайта для журнала «Тайм» о голоде в Китае, она потребовала наказания журналиста.

Бороться с голодом, как полагали американские журналисты, можно было скорейшей переброской в бедствующие районы большого количества зерна. Администрация, однако, запретила жителям покидать территорию, где царил голод. В районы, где свирепствовал голод, Чан Кайши направил 200 млн китайских долларов. Но могли ли эти бумажки изменить положение?! Гоминьдановская пропаганда пыталась, естественно, обелить нерадивость руководителей режима, списать ответственность за трагедию на местные власти. Читателя, открывшего «Шицзе жибао», пытались убедить в «истинных» причинах голода: «Более 400 тыс. человек умерло во время голода в Гуандуне. В одном лишь уезде Тайсань умерло 100 тыс. крестьян. Одна из главных причин этой трагедии заключалась в головотяпстве местных чиновников, пытавшихся скрыть положение вещей. В прошлом году генералиссимус запретил провинциальным властям пропускать ложные сообщения о голоде, так как они могли быть использованы для того, чтобы саботировать полную уплату рисового налога. Этот приказ был передан дальше в уезды и был воспринят там как запрещение вообще давать какие-либо сообщения о голоде. Вот почему некоторые уезды не решались сообщать о положении у них». Гоминьдановская пропаганда не только преуменьшала количество жертв, но и извращала причины голода.

Чан Кайши зачастую искал козла отпущения, повторяющиеся неудачи в военной и гражданской сфере он стремился объяснять «ошибками», «произволом» местной администрации. Лучший путь к тому, чтобы отвести от себя возмущение народа.

Чета Чан Кайши: в объятиях славы, но перед лицом заговора

18 ноября 1942 г. Сун Мэйлин по приглашению Рузвельта тайно выехала в США. 27 ноября, прибыв в Нью-Йорк, она немедленно направилась в медицинский центр — для лечения кожного заболевания.

Американцы нашли Сун Мэйлин требовательной гостьей: она принимала как должное подхалимаж многочисленных помощников, крепко держала прислугу. Перед американской публикой старалась выглядеть все же как можно скромнее. Если на родине она появлялась увешанная драгоценностями, в роскошном наряде, ничуть не стесняясь упреков и зависти, то здесь заставляла, несмотря на соблазн, сдерживать себя. Иногда она демонстрировала, по свидетельству очевидцев, такие платья, будто они приобретены на дешевой распродаже, чтобы показать, насколько Китай истощен войной и как он нуждается в помощи. Г. Гопкинс подготовил все необходимое для проведения курса лечения в госпитале. Уже 28 ноября раздался звонок госпожи Рузвельт. Она интересовалась самочувствием гостьи и передала пожелание президента встретиться и обменяться мнениями по проблемам Китая. До февраля 1943 г. Сун Мэйлин находилась в госпитале, защищенная от назойливых посетителей. Ее почтовый ящик ломился от различного рода посланий — до 1000 поступлений ежедневно. 12 февраля высокопоставленная пациентка закончила лечение. Чета Рузвельтов встретила ее на вокзале, оказала гостье подчеркнутое внимание, пригласила провести несколько дней в имении президента.

17 февраля Сун Мэйлин официально была принята в Белом доме, а на следующий день выступила перед объединенной сессией конгресса. Перед сенаторами и членами палаты представителей выступила очаровательная женщина, которая, несмотря на свою не первую молодость, выглядела девушкой: сказывалось и искусство косметички. Слушатели, кто с любопытством, кто с недоверием, ожидали слова представительницы Азии, воспитанной в американских университетах.

«Когда Япония развязала тотальную войну против Китая в 1937 г… — обратилась к истории Сун Мэйлин, — военные эксперты всех государств не дали Китаю ни малейшего шанса». Оратор вежливо напомнила конгрессу: западные державы игнорировали нужды борющегося Китая. Супруга Чан Кайши заявила: «…когда же Японии не удалось поставить Китай на колени, мир, признав этот феномен, объявил, что военные возможности Японии были переоценены… После Пёрл-Харбора японцы маршировали от победы к победе, и мир начал думать о них как о сверхчеловеках». Здесь представительница Чунцина подошла к тезису, призванному подчеркнуть значение азиатского направления США: развенчать опасное, с ее точки зрения, заблуждение, будто поражение Гитлера имеет большее значение, нежели поражение Японии. «Давайте не будем забывать, — обратилась она к американцам, — что Япония на всех оккупированных ею территориях обладает большими ресурсами, нежели Германия… Давайте не будем забывать, что, чем дольше Япония будет безоговорочно контролировать эти ресурсы, тем сильнее она может быть. Каждый прошедший день войны приносит в жертву все больше американских и китайских жизней… Китай сражается не только за себя, а за все человечество!»

Все американские радиостанции передали в эфир, все газеты на первых полосах поместили ее выступление. В последующих речах во время поездки по стране она в разных вариантах подчеркивала значение Китая во второй мировой войне.

Ради успешного пребывания Сун Мэйлин в США немало потрудился министр иностранных дел Сун Цзывэнь, прибывший в Вашингтон еще весной 1940 г.

Сун Цзывэнь, встречаясь с официальными лицами США, не скрывал своего беспокойства по поводу побед советского народа и роста в связи с этим авторитета и влияния Советского Союза на Дальнем Востоке. Сун готов был приветствовать нападение Японии на советские границы, нежели спокойно наблюдать за победным шествием Красной Армии на запад. Это была, конечно, не только личная точка зрения Сун Цзывэня. Чан Кайши, несмотря на вести о победе под Сталинградом, не потерял надежд на японо-советское столкновение и даже намекал своим американским союзникам на необходимость способствовать такому развитию событий. Посол США в Китае Гауе изложил основные идеи Чан Кайши в своем докладе в Вашингтоне 13 марта 1943 г.