Ящик водки - Альфред Кох

– Повторяю, у меня не было никаких переживаний. Я, может быть, сейчас как раз удивляюсь своему тогдашнему спокойствию.

Комментарий Свинаренко

Андреева подняла страшный шум. На всю страну! Ее письмо удостоилось разбора на Политбюро! Причем других вопросов в повестке не было! Заседание шло ни много ни мало два полных рабочих дня с перерывами на обед. Для выяснения обстоятельств решено было отправить в редакцию «Советской России» комиссию! Та по прибытии изъяла оригиналы писем (надо ж выяснить, не фальшивка ли это) и запретила давать публикации в поддержку Андреевой.

В «Огоньке» выступил Карякин – его тогда слушали открыв рот. (А почему с таким вниманием? Можем ли мы на этот вопрос ответить сегодня?) Вот отрывочек из его заметки: «…Андрей Нуйкин предупреждал – готовится контрнаступление, и оказался прав: появилось письмо Нины Андреевой…Убежден: будет воссоздана – день за днем, во всех драматических и комических подробностях – вся хроника событий вокруг вашего (Нины Андреевой. – Примеч. ред.) манифеста, вся хроника его замысла, написания, публикации, хроника организации его одобрения. Чем определялся выбор дня публикации? Какой стратегией? Сколько местных газет перепечатали манифест? Сколько было размножено с него ксероксов? Сколько организовано обсуждений-одобрений? По чьему распоряжению? Как пробуждалась местная инициатива? Кем? Почему три недели не было в печати ни одного слова против за исключением, кажется, лишь «Московских новостей» и «Тамбовской правды»? Почему одно частное мнение одного лица (положим), мнение, совершенно очевидно, противопоставленное всему курсу партии и государства на обновление, почему оно фактически господствовало в печати, господствовало беспрекословно и безраздельно в течение тех трех недель (точнее, двадцати четырех дней)? Почему оно фактически навязывалось – через печать или как-то еще – всей партии, всему народу, всей стране? Как это согласуется с лозунгом «Больше демократии, больше социализма»? С гласностью? С Уставом и Программой партии? (Ну не дети? На что оглядывались? Чего боялись? Какая вообще простецкая, дикарская, шаманская вера в силу слова! Вот пробормотали что-то – и дождь пошел, к примеру… – И.С.) С Конституцией государства наконец? Что это за Нина Андреева такая, обладающая столь небывалым и непонятным всемогуществом? А если это действительно не она, то кто? А если этот кто-то действительно не один, то, стало быть, речь идет о чьей-то платформе? О чьей конкретно? И почему тогда ее истинные создатели спрятались за бедного химика? И последний вопрос: если оказалось возможным такое, то почему невозможно и худшее?»

Как видите, некоторым тогда стало очень страшно. Сразу, как мы любим, мысли про худший сценарий, депрессия, так называемые интеллигенты сухари уже сушат… И счастье: ну слава Богу, все провалилось, вот уж теперь-то все будет плохо, как мы и предупреж дали!

Да что «Огонек»! «Правда» и та встревожилась: в ней появилась анонимная (говорят, Яковлев А.Н. сочинил) статья, в которой письмо Андреевой было объявлено «манифестом антиперестроечных сил». И далее в «Правде» же: «Противники перестройки не только ждут того момента, когда она захлебнется… Сейчас они смелеют, поднимают головы». Письмо Андреевой – это «развернутая программа открытых и скрытых противников перестройки, призывы к мобилизации консервативных сил».

Какие кипели страсти! Как могли взволновать широкую публику такие сугубо теоретические и, в сущности, мелкие вопросы!

Комментарий Коха

Нина Андреева как зеркало русской схоластики

Вот поговорили сейчас про Нину Андрееву, и чем-то родным повеяло. Вспомнил я институт, кафедру научного коммунизма… Или истории КПСС? Сейчас уже не помню. Они, эти кафедры, все на одно лицо… Был там у нас такой доцент – Тузов. Старый уже человек, инвалид, ногу потерял на Курской дуге. В принципе мы его уважали. Он был достаточно строгий, но без педантства. Коммунист – ярый. Абсолютный ортодокс. В начале 80-х, когда я учился в институте, это уже смотрелось анахронизмом. Тогда в моду входила легкая фронда, и поэтому этот осколок сталинизма смотрелся довольно убого. Но он был абсолютно безобидный, неагрессивный. В споры не вступал, только смотрел как-то жестко… и все. Неглупый человек, понимал, наверное, что его время уже кончается. Поговаривали, что он то ли до, то ли после войны был в НКВД, расстреливал. Но твердых фактов нет, а по нему не было видно, что он палач. Только вот этот взгляд…

Когда перестройка распоясалась окончательно (не в 88-м ли?), мне рассказали, что он повесился. Вот так. Был человек – и нет человека. Кровь проливал. Верил без памяти. Пожилой, заслуженный, вся грудь в орденах…

Он, наверное, смог то, что людям редко удается: в один миг схватить всю чудовищность случившегося с его страной, с его народом, с его поколением… Сколько людей погублено, сколько жизней не родилось, сколько талантов… Все ради светлого будущего – коммунизма. Миллиарды триллионов мегаватт человеческой энергии, труда, надежд… И все зря…

Поэтому и смотрел жестко… и не спорил. Понимал, что бесполезно. Что мы не поймем всей фатальности выбора, который делаем. Всю его бесповоротность. Что от этого выбора одним махом становятся бесполезными все жертвы, о масштабе которых мы даже не подозреваем… Легкомыслие молодости… Как там у Маркса-то: «…человечество смеясь расстается со своим прошлым…»

Те, ради которых мы брали грех на душу, ради которых столько крови и пота пролито, те, которых мы воспитывали, на которых надеялись, что они продолжат наш титанический труд, те – не хотят строить коммунизм. Не хотят, и все… Значит, коммунизма не будет. Теперь уже никогда.

Все. Конец. А смерти нет. Ну где она, костлявая, хоть бы прибрала меня, старика… Так нету. Ну что ж, запрет самоубийства – религиозный предрассудок. Настоящий коммунист выше этого. И в петлю… Такие дела.

А которые из ортодоксов послабее, те спорили. Особенно комсомольские активисты. Заливались соловьем. Тренировали друг дружку. Если вас спрашивают то-то, отвечать надо так-то. Помните, у Высоцкого: «Но инструктор – парень дока, деловой, попробуй срежь, и опять пошла морока про коварный зарубеж…» Причем споры быстро переходили в соревнование эрудиций, схоластику, в дефиниции. С этими энергичными софистами было очень трудно. Они давили на патриотизм, заветы отцов и прочие болячки, дорогие каждому нормальному человеку. И по-ихнему неизбежно выходило, что-де коммунисты реализуют вековую мечту русского народа, а демократия при социализме еще лучше расцветет, чем где-либо. Все у них по полочкам, все приготовлено. Репрессии – отдельные недостатки, которые не отменяют достижений… оголтелый милитаризм – борьба за мир; ракетно-ядерный щит – ратный подвиг… уничтожение крестьянства – коллективизация, индустриализация… Херня, одним словом. Но спорить было трудно.