Эратийские хроники. Темный гном (СИ) - Денис Лукашевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вокруг закружили голодными волками шаграты.
- Дхар, отступаем к вратам! – взревел Норманг, взмахнув топором.
- Куда, демоны его раздери? – рыкнул Рогнак. – Мы в ловушке и я, например, понятия не имею, где этот дхаров вход!
Меднобородый застыл. Страшное ощущение роковой ошибки подступило к горлу. Безошибочное чувство направление, коим всегда отличались дварфы, молчало, словно обрубило. Дварф сглотнул: он не знал, что делать. Он мельком взглянул на Рогнака, стараясь не показать растерянности.
- Нет, - просипел Норманг. – Выход должен быть всегда.
Краска жгучего стыда залила лицо – хорошо, что хоть под бородой этого не было видно. Хотелось крушить, рубить, разрывать на части… И он совершенно ничего не мог поделать. Руки ныли от переполнявшей их силы. Лицо горело: хотелось веритьь, что от бушующего в крови адреналина, а не оттого, что его обсуждали за спиной. В нелицеприятных выражениях.
Норманг с усилием подавил раздражение. Орки не собирались уходить, то и дело набрасывались на гномов, но пока что не могли пробиться даже сквозь первый строй крепких молодцев с небольшими круглыми щитами для яростных схваток накоротке, когда нет места для размаха. Два десятка дварфов стояли твердо, словно легендарный «каменный еж» Королевского подземного легиона, закованный в тяжелые доспехи, закрытые длинными пиками и неподъемными ни для кого, кроме гномов, ростовыми щитами. Но надолго ли их хватит?
В конце концов, даже дварфы устанут: стоять, биться, подчиняться безграмотному командованию. Пора было что-то делать, искать выход. Очнувшись, наконец, от тяжких мыслей, Норманг оглянулся.
Пейзаж вокруг простирался безрадостный. Когда-то здесь пролегал широкий проспект, и его окаймляли суровые каменные постройки с окнами-бойницами и горгульями на крышках. Нынче от них остались лишь кучи битого кирпича, из-за которого проспект, мощенный широченными каменными плитами напоминал военную тропу, а иногда и вовсе был перекрыт полностью. Кроме того, что-то странное давило на глаза, да так, что разглядеть что-нибудь дальше пары десятков шагов было нельзя. Проступали жгучие слезы, и горизонт плыл, словно во время страшной жары. Вглядываться в него было тяжело: спустя несколько мгновений начинала болеть голова и глаза начинали слепить отблесками солнечного света, которого не было. Вокруг простиралась традиционная горгонская хмарь, но теперь к ней добавлялась и темная волшба. Невероятная завеса, маскирующая Горгонад, никуда не делась.
На последних остатках силы воли, до злой рези в глазах Норманг всматривался, пока, наконец, не разобрал: в пяти десятках шагов от них, за горой из битого кирпича и колотого камня виднелась аскетичная постройка в два этажа, лишенная каких-либо украшений. В стене верхнего этажа виднелись два маленьких окошка, в нижнем — дверной проем и узкая бойница привратника. В доме можно было забаррикадироваться и укрепиться — и сколь угодно долго можно отбивать нападения. Гномы были знатными доками в крепостном деле. Как захватывать, так и удерживать цитадели.
- Туда! - выкрикнул Норманг, перекрывая улюлюканье орков. - В дом — отступаем.
- Это ловушка! - рыкнул Рогнак, снова схватив его за руку. - Мы сами себя загоняем в мышеловку!
Резким движением Меднобородый сбросил руку труна, развернулся и схватил его за отворот куртки.
- У тебя есть другие предложения?! Если нет, то заткнись! Я спасаю и твою неблагодарную задницу. - Он замолчал, смерил взглядом двух гномов, уставившихся на них. Те быстро отвернулись. - Еще одно слово — и я тебя лично придушу. Ты меня понял меня, Рогнак? Не. Смей. Перечить. Мне. По крайней мере, перед твоими головорезами.
Они встретились взглядами. В глазах Норманга была чистая незамутненная ярость, у Рогнака — холод, которому могли позавидовать горгонские зимние морозы. Он медленно кивнул и первым отвел глаза. Не время ссориться.
- Ты допустил ошибку, начальник, - проговорил он, тщательно подбирая слова. - За которую расплачиваются остальные.
- И я наравне со всеми! - прошипел Меднобородый. - Так дай же мне возможность исправить свою ошибку. Помоги спасти остальных. Орки не продержаться долго — нам главное выстоять. А потом они начнут грызться, и тогда мы нанесем свой удар.
- А все-таки, как мы отсюда выберемся, о умнейший? – Видимо, Рогнак, как говорят в Трунгароне, попер рогом. Но теперь он, хотя бы, говорил вполголоса, чтобы остальные дварфы его не услышали.
- Завеса, - сказал Норманг. – Все дело в завесе. Ее задача не пустить нас, а не задержать здесь. Думаю, нам стоит всего лишь идти, и завеса выведет нас к входу.
- В твоих словах есть логика, начальник, - согласился, наконец, Железнолобый. – Лады, все равно других вариантов у нас нет. Командуй.
Норманг кивнул с благодарностью. По крайней мере, внешне, чтобы ее увидел трун. А там… Одно понял стан: от Рогнака в будущем стоит избавиться. Авторитет начальства непоколебим, и никак иначе.
Вновь взмахнув топором, Меднобородый выкрикнул команду и, словно огромное многоглавое животное, «каменный еж» слаженным движением качнулся в сторону убежища.
Ощетинившись топорами и мечами, отстреливаясь из арбалетов, рыча и проклиная все на свете, гномы двигались вперед, и никакая сила уже не могла их остановить.
Пока.
10.
Огромный черный стол из мореного дерева с узором черных нитей, пронизавших волокна, приковывал внимание. И не только своей темной мрачной красотой, но и тем, что еще час назад его здесь не было. И ниоткуда ему было появиться. Если только в закромах Лардарнагдаррена не пряталось в закромах хранилище довоенной мебели. Из такого дерева, проклятого ясеня, росшего на Черных холмах к востоку от Льдистого нагорья, мастера цвергов делали преотличнейшие столы. И не только.
Точно такой же стол когда-то был и у Шмиттельварденгроу. На миг нахлынула волна ностальгии. Но не черной, беспросветной, как всегда, а иной, с каплей надежды, горчащей, как протухшее пиво, но, тем не менее, желанной. Надежды вновь стать прежним: сильным. Жестоким… И молодым.
Шмиттельварденгроу упрямо качнул головой из стороны в сторону. Скрипнули, сомкнувшись, зубы. Нет, молодым уже не стать. Уже дал себе слово: больше никаких хозяев. И никаких чужих войн. Теперь война только одна: его собственная, за то, что у него украдено. А слово цверга – кремень. Нет, тверже алмаза, ведь именно поэтому черные проклятья обладают своей силой. Слово и есть сила.
- А я уже заждался! – поднял голову Лардар.
Он крутил ручку огромного вертела, на который были насажены куски мяса, сочащиеся жиром. В некоторых угадывались части тела. Руки, ноги…