Северо-Запад - Зэди Смит

В доме Натали с видом на парк потрясение кризиса выбило из стены кусок штукатурки в форме кулака и приостановило планы строительства подвала. Натали Блейк, временно оставившая работу и горящая желанием быть полезной, дождалась, когда Спайк уснет, открыла «Ворд» и создала документ под названием

Отслеживание расходов: отчет жены

Она профессионально умела выражать свои мысли и приходила в ярость, слыша по радио и телевизору атаки на то, что ей казалось хорошей репутацией ее мужа. Словно бедняга Фрэнк – чей бонус, пропорционально говоря, был мизерным – ничем не отличался от всех этих сказочных аферистов и мошенников.

Она едва дождалась, когда Фрэнк вернется домой, чтобы поговорить с ним на эту тему. Он поднял голову от своего купленного в ресторане на вынос ужина.

– Ты никогда не спрашивала меня о работе, ни разу.

Натали возразила, хотя, по существу, он был прав. Во имя журналистики она продолжала гнуть свое.

– Нельзя вести речь о моральных качествах той или иной личности, верно я говорю? Речь следует вести о законодательном регулировании.

Фрэнк положил палочки для еды.

– С чего это ты об этом заговорила?

– Это история. А ты ее часть.

Фрэнк открестился от принадлежности к истории. Он вернулся к рагу по-китайски. Остановить Натали Блейк было невозможно.

– Многие члены нашего сообщества пишут статьи для онлайн-газет. Умные мысли. Мне тоже следует этим заняться. По крайней мере, этим я могу заниматься дома.

Фрэнк взял пульт.

– Мы можем теперь посмотреть телевизор? Я чертовски устал.

Отдохновения в телевизоре он не нашел.

– Выключи его, – сказал Фрэнк после пяти минут новостей.

Натали выключила.

– Если Сити завтра закроется, – сказал Фрэнк, не глядя на жену, – то эта страна рухнет. Все, конец истории.

Сверху донесся детский плач.

В следующие несколько дней Натали удалось добавить к своим попыткам социальной критики всего несколько строк:

Я прекрасно осознаю, что я не то, что имеет в виду большинство людей, когда они думают о «жене банкира». Я чернокожая женщина, получившая отличное образование. Я успешный юрист.

Вину за свою нерадивость она возлагала на Спайка, но на самом деле ребенок спал хорошо, к тому же она наняла польскую няньку, Анну. Времени у нее было хоть отбавляй. Неделю спустя, просматривая почту, она обнаружила этот документ на рабочем столе и потихоньку спровадила его в ту часть своего компьютера, где он вряд ли имел шанс попасться ей на глаза. Она смотрела телевизор в гостиной и кормила ребенка. Дни становились все короче и короче. Листья пожухли, пооранжевели, позолотели. Лисы подвывали. Иногда она просматривала индекс предложений. Молодые люди в телевизоре расчищали свои столы. Выходили с коробками в руках, держали их перед собой, как щиты.

164. Полуотстраненная

Каждый раз, когда она возвращалась к работе, задача была абсолютно ясна: придать случившемуся такой вид, будто оно никогда не случалось. Об этом феномене много писалось в «женском» разделе приложений в «Санди», и Натали с интересом читала эти материалы. Ключом ко всему делу был тайм-менеджмент. К счастью, Натали отличал дар тайм-менеджмента. Она обнаружила, что много времени можно сэкономить за счет простой двойственности. У нее не имелось однозначного мнения, что должны есть дети, что носить, смотреть, слушать или какую емкость использовать, чтобы пить молоко или что-то, кроме молока.

Иногда она с удивлением наталкивалась на себя в каком-нибудь темном переулке. Она исполнялась страха и ярости, если видела, как ее избалованные дети сидят на полу, просматривают прошлые изображения, двигающиеся изображения самих себя на телефоне папы, получают опыт самоосмысления, неизвестный прежде в истории человечества (до недавнего времени чудесный, существовавший разве что в мечтах). До вчерашнего дня.

165. Сценические ремарки

Интерьер. Ночь. Искусственное освещение.

Сзади слева и справа наверху одно маленькое окно. Закрытые жалюзи.

Справа спереди дверь, открыта. Справа и слева книжные шкафы.

Простой стол. Складной стул. На нем книги.

В дверь входит Нат. Смотрит наверх на окно. Стоит рядом с окном.

Открывает жалюзи. Закрывает жалюзи. Уходит. Возвращается. Уходит.

Пауза.

Взволнованно возвращается, открывает жалюзи. Снимает книги со стула. Садится. Встает.

Идет к двери. Возвращается. Садится. Открывает ноутбук. Закрывает. Открывает.

Набирает текст.

ФРЭНК: [механический тон, за сценой] Кровать. Идешь? [пауза] Идешь?

НАТ: Да. [быстро набирает текст] Нет. Да.

166. Время ускоряется

Теперь, когда столько работы, – теперь, когда почти вся ее жизнь, по существу, превратилась в работу, – Натали Блейк чувствовала спокойствие и удовлетворение, которые раньше испытывала только при подготовке к экзаменам в университете или во время предварительных слушаний. Если бы она только могла замедлить все это! Она бы сто лет прожила восьмилетней. Она пробыла тридцатичетырехлетней семь минут. Ей довольно часто приходила в голову диаграмма, нарисованная мелом на доске, давно, когда вещи еще двигались во времени с нормальной скоростью. Часовой циферблат, обозначавший историю вселенной в двенадцатичасовом масштабе. В полдень раздался большой взрыв. Динозавры появились примерно в середине дня. Все, что касается человека, уложилось в пять минут до полуночи.

167. Сомнение

Спайк заговорил. Его любимыми словами были: «Это моя мама». Ударение могло меняться. «Это моя мама. Это моя мама. Это моя мама».

168. Эндшпиль в африканском мини-марте

У нее появилось стремление к чему-то новому, не только к движению вперед. Она хотела законсервироваться. С этой целью она принялась искать еду ее детства. По утрам в субботу сразу после посещения громадного британского супермаркета она тащилась по шоссе с двумя детьми в двойной коляске и без всякой помощи в маленький африканский мини-март, чтобы купить такие продукты, как батат, соленая треска, плантан. Шел дождь. Горизонтальный дождь. Оба ребенка вопили? Могло ли быть страдание благороднее, чем ее?

Наоми закидывала в тележку то, что попадало ей под руку. Натали все это выкидывала. Наоми возвращала все назад. Спайк вымазывался в грязи. Люди смотрели на Натали. Она смотрела на людей. Они обменивались параноидально презрительными взглядами. Замерзало все снаружи, замерзало внутри. Им удалось встать в очередь. Едва. Им едва удалось встать в очередь.

– Я расскажу тебе историю, Ном-Ном, если ты прекратишь так делать, я расскажу тебе историю. Ты хочешь услышать историю? – спросила Натали Блейк.

– Нет, – сказала Наоми Де Анджелис.

Натали отерла холодный пот со лба шарфиком и посмотрела вокруг – восхищается ли кто-нибудь ее материнским спокойствием перед лицом такой невероятной провокации. На глаза попалась женщина в очереди впереди нее. Женщина выворачивала карманы на прилавок, предлагая вычесть этот товар, тот. Четыре ребенка вились вокруг ее ног.

Натали Блейк совершенно забыла, что такое быть бедной. Она больше не могла говорить на языке бедности, даже его не понимала его.