Северо-Запад - Зэди Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
175. Крематорий Голдерс-Грин
Одеться для похорон – это для Натали Блейк не представляло никаких затруднений. У большинства предметов ее одежды имелась похоронная составляющая. Вот одеть детей было труднее, и она вплотную занялась этим, распахивала двери шкафов, вываливала все, что попадалось, на пол.
Ее муж Фрэнк Де Анджелис спросил в машине:
– Он был хороший парень?
– Не ведаю, что это значит, – сказала Натали Блейк.
Они заехали на парковку, она посмотрела в зеркало заднего вида и не увидела ни одного лица, которое было бы ей незнакомо, хотя имен она и не помнила. Люди из Колдвелла, люди из Брейтона, люди из Килбурна, люди из Уиллздена. Каждый знаменовал определенный период. Безусловно, она тоже была для них не более чем самовлюбленной формой измерения времени. И все же. Она вышла из машины во двор. Подруга матери прикоснулась к ее руке. Она двинулась к саду памяти. Человек, который возглавлял Ассоциацию жителей Колдвелла, положил широкую ладонь ей на шею и сжал. Неужели к тем людям, которые хранят для тебя время, невозможно испытывать ничего, кроме презрения? Неужели любить их невозможно? «Как дела, Кейша?» – «Натали, рада тебя видеть». – «Жизнь бьет ключом, подруга?» – «Давненько не виделись, мисс Блейк». Странные кивки узнавания, которыми обмениваются люди на похоронах. Они подтверждают не только смерть Колина Ханвелла, но и то, что сотня людей, которая делила с Ханвеллом одну квадратную милю улиц, признают теперь связь с ним, которая была одновременно близкой и случайной, тесной и от случая к случаю. Натали толком не знала Колина (знать Колина толком было просто невозможно), но она в свое время еще узнала, что это такое – знать Колина. Иметь Колина в качестве объекта, представленного ее сознанию. Каким его имели все остальные.
Люди говорили. Люди пели. И ступала ль в древности нога[91]. Натали была вынуждена подходить и уходить, когда кто-нибудь из ее детей начинал бузить. Наконец занавес открылся и гроб исчез. Пыльный Спрингфилд. Есть вещи, которые узнаешь о людях только после их смерти. Прихожане выходили цепочкой, а Ли стояла у дверей вместе с матерью. На ней были ужасная длинная черная юбка и блуза – вероятно, кто-то дал. Натали слышала, как доброжелательные незнакомые люди нагружают Ли долгими неуместными воспоминаниями. Историями.
– Спасибо, что пришли, – говорила Ли каждому, кто проходил мимо. Она была очень бледная. Ни сестер, ни братьев. Ни дальней родни. Ни одного человека, который помог бы.
– Ах, Ли! – воскликнула Натали Блейк, когда подошла ее очередь, и расплакалась, и очень крепко прижала к себе свою добрую подругу Ли Ханвелл.
Если бы только кто-нибудь мог заставить Натали Блейк каждый день приходить на чьи-либо похороны!
176. Забвение
Крэнли-Истейт, Камден. Скорее С, чем С-З. Худой человек, который называл себя «ДжейДжей» и своим видом напоминал ее дядюшку Джеффри. И иранская девушка с не менее невероятным прозвищем «Хани»[92]. Всем было немного за двадцать, и все они потерпели крах. Натали Блейк думала, это крэк, но вполне возможно, что это опять был метамфетамин или что-то еще. У Хани не было одного зуба. Их гостиная едва ли заслуживала своего названия. Жуткий, грязный матрас, постоянно включенный телевизор. Вся квартира пропахла травой. Они сидели в креслах-мешках, почти в отключке и смотрели «Кто хочет стать миллионером». Казалось, они ничуть не нервничали. ДжейДжей сказал: Ты отдохни пока немного. Я только пришел, без задних ног. Он не предложил ей стул. Всегда уступчивая Натали Блейк нашла себе место на полу между ними.
Она попыталась сосредоточиться на шоу – никогда прежде не видела его. Телефон все время извещал ее о входящих эсэмэсках с работы. У ДжейДжея была сложная конспирологическая теория о порядке, в котором стоят чемоданы в студии. Единственное, что она могла, – это взять предложенный косяк и отдаться на волю травы. Вскоре она потеряла счет времени. В какой-то момент программа кончилась, и ДжейДжей, неся всякую чепуху, принялся играть в видеоигру: гоблины, мечи и эльфы. Натали, сказав, что ей нужно в туалет, вышла. Она открыла не ту дверь, увидела ногу, услышала крик. Это Келвин, сказал ДжейДжей, он теперь здесь ширяется. Работает по ночам.
Сиденье на унитазе было из прозрачного плексигласа с напечатанными на нем золотыми рыбками. Из крана текла ржавая вода. «Хед энд шолдерс». «Радокс». И тот, и другой – пустые.
Натали вернулась в комнату. ДжейДжей деловито разговаривал с экраном. Скажи-ка мне, где этот долбаный склад зерна. Загадочная приятная женщина улыбалась ему в ответ. Натали попыталась завязать разговор. Делал ли он раньше что-нибудь подобное? Несколько раз, сказал он, когда ни хера другого не подворачивалось. Они обычно уродины жуткие, и я их вышвыриваю прежде, чем они войдут в дверь. О, сказала Натали. Она ждала. Заскучавшая Хани повернулась к гостье. Чем ты занимаешься, Кейша? Ты, похоже, хорошая девчонка. Я парикмахер, сказала Натали Блейк. Ой, слушайте, она делает прически. Вот это здорово. Я из Ирана. ДжейДжей скорчил гримасу: Ось зла! Хани шлепнула его по щеке, но любовно. Она погладила лицо Натали. Ты веришь в ауры, Кейша.
Свернули еще, покурили. В какой-то момент Натали вспомнила, что Фрэнк тоже работает допоздна. Она отправила эсэмэску Анне, попросила ее за полуторную плату остаться до одиннадцати и уложить детей в кровать. ДжейДжей прибыл в замок, где ему вручили новый список задач. Хани стала спрашивать о порошке МДМА, который она где-то оставила в обертке из-под жвачки. Натали сказала: Я не думаю, что мы-таки дойдем до
