Суворов - Вячеслав Лопатин

Не письмо, а целая поэма в прозе. Завидна эрудиция Александра Васильевича — от Леонида и Демосфена до Тюренна и Неккера. И всё же о чем он просит Потемкина: «Дайте дорогу моему простодушию»? На какие статуты должен воззреть светлейший милосердным оком?

Да, он был честолюбив, этот страстный человек, посвятивший себя любимому призванию. Он смело сравнивал себя с великими полководцами Древней Греции, ибо сознавал, что Рымник — настоящая, искусная, а потому вдвойне славная победа. И он хотел, чтобы этот подвиг был оценен по достоинству. По его убеждению, «человек, совершивший великие дела, должен говорить о них часто, чтобы возбуждать честолюбие и соревнование своих слушателей». «А титлы мне не для меня, — прибавляет Суворов, — но для публики потребны».

Так неужели он должен уподобиться Цинциннату или Фабрицию — знаменитым римским полководцам, смиренно предававшимся после ратных подвигов трудам и утехам мирной сельской жизни (первый, по преданию, ходил за сохой, второй сажал репу)? Нет, «та простота давно на небесах». Суворов признаётся в своем сокровенном желании: за 16 лет, что он воюет против турок, он по праву и по чести заслужил высшую боевую награду русской армии — орден Святого Георгия 1-й степени!

За 20 лет, прошедших со дня основания императрицей Екатериной этого военного ордена, только пять человек были удостоены Святого Георгия 1-й степени: Румянцев, Алексей Орлов, Панин, Долгоруков — все за победы в первой Русско-турецкой войне. Потемкин получил свой крест за взятие Очакова. Шестым кавалером стал Суворов. Император Иосиф 29 сентября (9 октября) обратился к Суворову с рескриптом:

«Господин Генерал-Аншеф! Вы сами легко поймете, как приятно Мне было получить известие об одержанной 22 сентября победе над Великим визирем при реке Рымник. Я вполне признаю, что ею я особенно обязан Вашему быстрому соединению с корпусом Принца Кобургского, как и Вашей личной храбрости и геройскому мужеству войск, состоящих под Вашим начальством.

Примите как всенародный знак Моей благодарности диплом на Имперское Графское достоинство, у сего приложенный. Я желаю, чтобы чрез него потомство Ваше незабвенно вспоминало о сем славном деле, и я не сомневаюсь, чтобы по дружбе ко мне и по благоволению, которое Вы заслуживаете, Ее Императорское Величество не позволила Вам принять сей диплом и оный употребить».

Потемкин упредил императора. «Скоро пришлю подробную реляцию о суворовском деле, — писал он Екатерине 22 сентября. — Ей, матушка, он заслуживает Вашу милость и дело важное. Я думаю, что бы ему, но не придумаю; Петр Великий графами за ничто жаловал. Коли бы его с придатком Рымникский? Баталия была на сей реке».

Храповицкий заносит в дневник 25 сентября: «Подполковник Николай Александрович Зубов приехал курьером, с победой над Визирем, 11-го сентября на реке Рымнике одержанной Суворовым и Принцем Кобургским. Веселы… О победе всем рассказывали с удовольствием… Велено Вице-Канцлеру сообщить об оном всем нашим Министрам с уверением, что, не взирая на победы, согласны принять мирные предложения». 3 октября следует запись: «Пожалованы: Суворов Графом Рымникским, Платон Александрович Зубов в Корнеты Кавалергардов и в Генерал-Маиоры». Еще через три недели: «Курьер от Суворова. Бендеры окружены. В бывших сражениях Кобург его во всём слушался, а он всё делал. Ему 1-й степени Георгия». Но даже хорошо осведомленный статссекретарь императрицы не знает, что эти награждения предложены Потемкиным.

Целых три письма Екатерины, адресованные светлейшему князю, датированы 18 октября. В двух говорится, что подробная реляция о выигранной Суворовым и принцем баталии еще не привезена. «Постарайся, мой друг, — прибавляет императрица, — зделать полезный мир с турками, тогда хлопоты многие исчезнут и будем почтительны; после нынешней твоей кампании сего ожидать можем… Александру Васильевичу Суворову посылаю орден, звезду, эполет и шпагу бриллиантовую, весьма богатую. Осыпав его алмазами, думаю, что казист будет. А что тунеядцев много, то правда. Я давно сего мнения». Екатерина советуется о смене командования войсками, действующими в Финляндии против шведов: уже две кампании потеряны, граф В.П. Мусин-Пушкин не справился, нужен другой решительный генерал, но не граф И.П. Салтыков, которого Потемкин отзывает с Кавказа и который, по словам императрицы, «упрям и глуп».

И вдруг — разительная перемена. «Третье письмо, мой друг сердечный, сегодня я к тебе пишу: по написании двух первых приехал Золотухин и привез твои письмы от 5 октября… К Графу Суворову, хотя целая телега с бриллиантами уже накладена, однако кавалерию Егорья большого креста посылаю по твоей прозьбе: он того достоин».

Что же так обрадовало императрицу? Официальное донесение Потемкина давно опубликовано. Вот его начало: «Всемилостивейшая Государыня! Об одержанной союзными и Императорскими войсками над верховным визирем при речке Рымник 11-го минувшего сентября победе присланное ко мне от Генерала Суворова обстоятельное донесение с планом баталии имею счастие всеподданнейше представить Вашему Императорскому Величеству чрез полковника Золотухина, который, быв при нем дежурным, может подробно донести Вашему Величеству, колико ознаменовал себя в тот день Господин Суворов. Его искусством и храбростию приобретена победа…»

Но были еще личные письма. Предлагаем читателю самому оценить письма Потемкина императрице, большая часть которых только недавно введена нами в научный оборот. 2 октября Потемкин сообщал:

«Естли бы не Суворов, то бы цесарцы были на голову разбиты. Турки побиты русским имянем. Цесарцы уже бежали, потеряв пушки, но Суворов поспел и спас. Вот уже в другой раз их выручает, а спасиба мало. Но требуют, чтоб я Суворова с корпусом совсем к ним присоединил и чтобы так с ними заливать в Валахию. Нашим успехам не весьма радуются, а хотят нашею кровию доставить земли, а мы чтоб пользовались воздухом.

Будь, матушка, уверена, что они в тягость… Матушка родная, будьте милостивы к Александру Васильевичу. Храбрость его превосходит вероятность. Разбить визиря дело важное.

Окажи ему милость и тем посрами тунеядцев генералов, из которых многие не стоят того жалования, что получают. Завтре отправляю курьера с подробным описанием визирского дела».

Через день в Петербург летит новое письмо:

«Сей час получил, что Кобург пожалован фельдмаршалом, а всё дело было Александра Васильевича. Слава Ваша, честь оружия и справедливость требуют знаменитого для него воздаяния, как по праву ему принадлежащего, так и для того, чтоб толь знатное и важное дело не приписалось другим. Он, ежели и не главный командир, но дело Генеральное; разбит визирь с Главной Армией. Цесарцы были бы побиты, коли б не Александр Васильевич. И статут Военного ордена весь в его пользу Он на выручку союзных обратился стремительно, поспел, помог и разбил. Дело всё ему принадлежит, как я и прежде доносил. Вот и письмо Кобурхово, и реляция. Не дайте, матушка, ему уныть, ободрите его и тем зделаете уразу генералам, кои служат вяло. Суворов один.