Ветер над островами - Андрей Круз

— Хорошо, это на твоей ответственности, — кивнул священник. — Аглая, ситуация запутанная, я не готов ответить так сразу и прямо сейчас. Мы оба остаемся здесь. Подходи ко мне на следующей неделе, все и обсудим.

Такое предложение Аглаю в восторг не привело, судя по тому, как она поджала губы, но она все же кивнула и сказала:

— В среду. Я здесь в среду буду — и зайду.

— В любое время, лишь бы я на месте был, — учтиво поклонился преподобный.

На этом разговор и закончился.

Выходных как таковых не получилось — полковник взялся тренировать ополчение перед отправкой. В субботу вечером мы с Аглаей поужинали в «Золотой бухте», потом пошли на танцы, потом я настоял на том, чтобы проводить ее до усадьбы, и проводил, удостоившись жаркого и очень вдохновляющего поцелуя, наградившего меня хорошим настроением как минимум на следующую неделю. Воскресный вечер я провел у нее дома, на веранде, а в понедельник райские времена закончились.

Сорок человек, два взвода, четыре отделения, собрались на причале в гавани городка Бухта. Одеты однотипно, хоть и кто во что, у всех на рукавах повязки — только так друг друга и будем отличать. Ну и по пробковым шлемам, само собой. Винтовки у всех одинаковые — такие же, как та, что мне Иван Большой выдал. А с револьверами все по-другому: там опять кто во что горазд. Но револьверы у всех, у некоторых даже по два, один большой в кобуре на бедре и еще один, с коротким стволом и поменьше, — в чем-то вроде оперативной кобуры, а то и вовсе на груди висит. Наверное, мне бы тоже не помешал такой. Ну да ладно, впредь умнее буду. Ну и по мачете у каждого, однообразно прицепленному к ранцам, и по пехотной лопатке. Увесисто, но без этого не обойдешься.

Обратил внимание на то, что у гранатометчиков вместо винтовок укороченные карабины-леверы под револьверный патрон. Короче моего карабины, патронов на шесть, не больше. Зато не будут мешать, пока боец из гранатомета стреляет, а дойдет до стрельбы из них — дистанция боя все равно куда больше револьверной будет. Вообще здесь эти самые «леверы» в нише пистолета-пулемета находятся, как мне кажется.

Иван Большой, который выступал в должности «походного капитана», построил отряд повзводно, в две относительно ровные шеренги. Прошелся вдоль строя, придирчиво осматривая каждого, некоторым приказал или оружие к осмотру предоставить, или что-то из снаряжения. Вид у него при этом был хмурый, а с поправкой на габариты, бородищу, надвинутую на глаза шляпу и кулаки-кувалды — так и малость пугающий. Но вроде доволен остался. Вышел перед строем, сказал:

— Первый взвод — на «Чайку», второй — на «Лилию». На «Чайке» старшим от экипажа будет канонир Алексий Богданов, на «Лилии» — канонир Прохор Рыбников. Я — на «Чайке». Все, взводные — командуйте.

Каждый из взводных перестроил своих людей в колонну по одному, а затем «правое плечо вперед» — и на сходни. Как на борт поднялись, так я взводного в сторону отодвинул. Уставные рефлексы всплыли резко из глубины подсознания, и команду «Взвод!» я проорал так, как и в былые времена, зычно и от души. Даже Иван Большой чуть не подпрыгнул и встал по стойке «смирно». В общем, отправил я их всех в трюм, который сейчас за расположение был, где все начали дружно распределять свое имущество поближе к койкам.

— А ты горластый! — с уважением сказал Петр Байкин, высокий, жилистый, чуть сутуловатый и явно очень сильный мужик годам к сорока, служивший в Бухте объездчиком. — Где так научился?

— Не помню, — привычно отмазался я. — Есть ощущение, что командовал, а вот кем и где — не скажу.

— Ага, во-во, — кивнул он, сняв шляпу и наматывая на голову косынку с шеи. — И у меня такое ощущение есть. И на маневрах к тебе присматривался. Ты не из солдат церковных, часом? Как-то ловко у тебя все получается.

— Да не помню я, — покачал я головой, стремясь уйти от нелюбимой темы. — Но не из солдат точно, я на Большом острове в церковной канцелярии был, пытался про себя прояснить что-нибудь, — чуток переврал я реальность.

— И как?

— Да никак, не знают они ни черта, — отмахнулся я. — Да и нормально мне здесь, жизнь как жизнь, друзья вон появились.

— Ага, нормально, видел тебя с Аглаей в церкви в субботу, — добродушно заулыбался Иван. — Грех тебе жаловаться, тем более что не болит ничего.

— Это точно, не болит, — согласился я.

Петр достал из поясной сумки короткую трубку и кисет, спросил:

— Не хочешь подымить пойти?

— Не дымлю: не люблю, — сразу отказался я.

— А я вот пристрастился сдуру по молодости, — вздохнул Байкин. — Преподобный тоже постоянно это дело хулит, а вот бросить не получается.

— И в любом случае до отхода и выхода из бухты на палубу — нельзя, мешать будешь, — добавил я. — Так что и ты не покуришь.

— А и верно! — спохватился Петр, убирая кисет с трубкой обратно в сумку.

Где-то сзади, за переборками, раскочегаривался стерлинг, постепенно набирая обороты. Лязгнула передача, пошла легкая вибрация от винта, шхуна начала отваливать от причала. Начинался очередной, уже привычный рейс.

— Без команды на палубу ни ногой! — крикнул я и поинтересовался: — Вопросы?

Вопросов не было. Тогда я повернулся и поднялся по трапу. Мне на палубу можно, даже нужно.

Неторопливо отодвигался все дальше и дальше причал, матросы суетились возле лебедок, готовясь поднимать паруса, Игнатий, сосредоточенно хмурясь, стоял у штурвала, рядом с ним, у рычагов управления машиной, пристроился Иван. «Морская лилия» тоже отвалила от причала и теперь пристраивалась к нам в кильватер.

Подошла Вера, встала рядом, чуть помолчав, спросила:

— Как думаешь, получится у вас?

Что именно должно получиться, она не уточняла, да и так все было понятно.

— Должно получиться, — ответил я. — У нас беда — а у Новой Фактории проблема, ее решать надо. Так что думаю, что они все лучшие силы на это кинут. Не годится, чтобы на торговых путях какая-то банда сидела постоянно.

По аналогии мне Чечня вспомнилась. Они ведь России сто лет не нужны были, чеченцы эти самые, просто повадились грабить на дороге к Грузии, которая к тому времени к России присоединилась. И ничего не оставалось, как послать туда генерала Ермолова, круто взявшегося объяснять обнаглевшим горцам, кто в хате хозяин. Вот и в Новой Фактории ситуация похожа — нельзя им неудачу терпеть. Так что будут гнать они это самое Племя Горы всеми силами, это уж точно. Должно быть так, по крайней мере. Так я Вере и объяснил, этими самыми словами.

— Хорошо бы, — кивнула она, дослушав объяснения. — Хорошо бы, чтобы им за всех досталось, кто с отцом в караване шел.

Судно вышло из гавани, встретив легкую морскую волну, качнулось немного, довернуло, ложась на курс. Затрещали лебедки, поднимая сероватые полотнища парусов, которые, хлопая и шурша, быстро заполнялись ветром. Скрипнули натянутые ванты, громче заплескалась вода под бортом.

— Ну, с Богом, — сказал подошедший к нам боцман Глеб. — Пошли, значит.

— Пошли, — повторила за ним Вера.

Поход прошел как-то суетно — не привык я к такому количеству народу на борту. Взвод слушался моих команд беспрекословно, даже Иван Большой, даром что командовал отрядом. На второй день на нас свалился практически полный штиль — пришлось идти под машиной. «Морская лилия» не отставала, шла в кильватере как привязанная.

Отряд тоже не бездельничал. Наш «походный капитан» понимал, что такую кучу бездельничающих людей надо чем-то занять, поэтому боевая учеба шла вовсю. На мачту повесили грифельную доску, Иван рисовал на ней схемы засад, схемы обороны, то есть вел по полной занятия по теме «Усиленный взвод в обороне», «Усиленный взвод в наступлении» и так далее. Причем спрашивал, как усвоили, многократно повторяя суворовскую фразу о том, что каждый солдат должен знать свой маневр.

Стреляли. Из револьверов, холостыми патронами по листу бумаги, зажатому в прищепке. Удар струи раскаленных газов метров с пяти вырывал листок из прищепки, а цель всего этого упражнения оказалась простая — учить выхватывать револьвер быстро и так же быстро стрелять, попадая в силуэт. С сожалением заметил, что я тут отнюдь не рекордсмен, после чего сам себе поставил задачу каждый день это самое выхватывание с прицеливанием отрабатывать.

В общем, служба шла. В свободное время читал на привычном месте или болтал с Верой, которая не на шутку взялась устраивать мою личную жизнь, в каждом разговоре поднимая тему о моих матримониальных планах в отношении Аглаи. В конце концов так этим достала, что я сказал:

— Это я тебя наказать не могу, а если на Аглае женюсь и тебя в опеку возьмем — в первый же день попрошу ее тебя высечь. Сама и напросишься.

Вера только отмахнулась, явно не поверив в угрозу. Ну и правильно, я в нее тоже не поверил. А вообще мне такое отношение с ее стороны даже льстило. Не чужим для нее человеком оказался, а чего уж таить — девочка мне очень нравилась, да и ответственность за нее я чувствовал. Может, и вправду так выйдет, как она хочет. Возьму вот и сделаю Аглае предложение. Сразу, как из похода вернемся. Откажет — и ничего, я подожду и еще раз сделаю. И еще.