Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова - Сергей Иванович Валянский

стояли центрифуги, наиболее громоздкая общая аппаратура и вивисекционные столы. Здесь же были две индивидуальные рабочие комнаты; темная колориметрическая комната; кухня, где готовили пищу подопытным кошкам и собакам; малый виварий, в котором содержались кролики и морские свинки. Подопытные кошки находились в клетках, стоящих вдоль стены длинного коридора. Одни клетки простые (даже двухэтажные); другие — специальные, для изучения обмена веществ, приспособленные для сбора материала (у них были оцинкованные пирамидальные днища со стоком в центре, под которым стояла колба, куда стекала моча).

В верхней лаборатории, куда они поднялись, находились весовая, колориметрическая, хранилище реактивов и посуды, а также большая рабочая комната, где трудился заведующий отделением Николай Васильевич Веселкин. Это был, несмотря на весьма почтенный возраст, все еще стройный, подтянутый человек, с бородкой-кисточкой на самой середине подбородка, в узких золотых очках, черной (как говорили, профессорской) шапочке и коричневой вельветовой толстовке. Рядом с ним трудилась его супруга Валентина Михайловна — весьма строгая полная пожилая дама с гладко зачесанными седыми волосами, собранными в узел на затылке, в серой шерстяной жакетке, заколотой у ворота египетской брошкой — бирюзовым скарабеем с распростертыми золотыми крыльями. Потом Николай Александрович сказал Стебакову, что Николай Васильевич — страстный охотник и все свободное время проводит в лесах.

От физиолого-химиков они спустились во двор со стороны улицы Союза Печатников. Их целью был трехэтажный флигель. Слева, в первом его этаже, находилась механическая мастерская.

— Здесь трудятся высококвалифицированные механики Обрам и Подшивалов, оба выдающиеся мастера, сменившие ранее работавших здесь создателей аппаратуры для отделений астрономии и астрофизики Муратова и Мошонкина. Мастерская занята не только ремонтом и модификацией аппаратуры; в ней изготавливаются уникальные приборы для отделений и даже новые образцы, которые затем передаются промышленности. А наш стеклодув Гейбах изготовляет такую химическую посуду и стеклянные приборы любой сложности, в том числе измерительные — пипетки, микропипетки, бюретки, колбы с прецизионной градуировкой, которая не уступает изделиям всемирно известной фирмы Шотта, — похвастался Николай Александрович.

И вот последнее подразделение — ботаническое, которое занимало два этажа дома по улице Союза Печатников, соединенные внутренней винтовой лестницей. Здесь были размещены гербарии, образцы растений, микроскопы, химическая посуда и аппаратура (ботаники, как и микробиологи, широко применяли биохимические методы). В банках и колбах находились различные семена. В этих помещениях было светло и просторно, как-то особенно чисто, никаких собачьих и кошачьих запахов, дышалось легко, и казалось, что пахнет свежим сеном и цветами.

Заведующий отделением ботаники Ф. Д. Сказкин здесь появлялся не очень часто, так как его основной работой было руководство кафедрой в Педагогическом институте имени А. И. Герцена. В отделении командовала его помощница — Елизавета Рудольфовна Гюббенет, высокая худощавая седая дама в пенсне без оправы на остром носу.

— Она известный ученый, но в быту отличается большой рассеянностью и через это часто попадает в комические ситуации. Так, однажды в столовой она подала кассирше носовой платок; в другой раз, заполняя анкету и глядя то в нее, то на футляр от пенсне, в графе «Занимаемая должность» она написала: «Старший научный футляр», — рассказывал Морозов, когда они возвращались в его квартиру. — Вот мы и прошли по всему институту. Правда, рядом на пустыре есть еще вегетационный домик, где произрастают в больших банках экспериментальные гидропонные культуры, но туда можно и не заходить.

Когда они снова оказались в его кабинете, Николай Александрович рассказал об истории института:

«В девяностых годах Петр Францевич Лесгафт, известный анатом, педагог и общественный деятель, принужденный отказаться от профессуры, открыл небольшие частные курсы анатомии и физиологии, которые проходили в течение многих лет у него на дому для всех желающих. В числе его слушателей на этих домашних курсах был очень богатый молодой человек И. М. Сибиряков. Ему настолько пришлись по душе идеи П. Ф. Лесгафта, что осенью 1893 года он предложил ученому в полную собственность около 350 тысяч рублей и дом № 43 по Бассейной, с тем чтобы он устроил там на эти деньги частную научную лабораторию, в которой мог бы свободно и беспрепятственно работать вместе с учениками. Так возникла Биологическая лаборатория. Она состояла из научных кабинетов — химического, физического, физиологического, анатомического, ботанического и зоологического.

В это же время П. Ф. Лесгафт основал Высшие курсы, на которых студенты получали по его системе образование в области физической культуры и широкие знания по естественным наукам под руководством ученых, работавших в Биологической лаборатории. Вообще-то Лесгафт мечтал об устройстве частного университета, но в то время это было несбыточно.

В таком виде курсы просуществовали до 1905 года, когда, воспользовавшись временной свободой, Лесгафт реорганизовал их в Вольную высшую школу с биологическим, педагогическим и социальным факультетами. Однако Вольная высшая школа существовала не долго и летом 1907 года была внезапно закрыта по совместному распоряжению министра внутренних дел и министра народного просвещения.

Но я успел попреподавать в ней. И пригласил меня туда лично Петр Францевич.

После нашего освобождения в 1905 году из Шлиссельбургской крепости он пригласил работать к себе меня, И. Д. Лукашевича, М. В. Новорусского и В.Н< Фигнер, свою бывшую ученицу по Казанскому университету. Но Вера Николаевна отказалась, мотивируя тем, что «все они — ученые (имея в виду нас), ая вам могу только убирать пыль с ваших препаратов».

В 1906 году я начал читать курс лекций по мировой химии. Студентам демонстрировались некоторые опыты по спектральному анализу. Я и ассистирующий мне М. В. Ново-русский, впервые наблюдая демонстрируемые нами опыты, вместе со студентами приходили от них в восторг.

Жил я тогда достаточно далеко от места, где проходили учебные занятия, и однажды опоздал к их началу, Лесгафт, не терпевший опозданий, дабы избежать их в дальнейшем, предложил мне для проживания одну из квартир на третьем этаже в доме, в котором располагалась Биологическая лаборатория, и