О войне. Части 5-6 - Карл фон Клаузевиц

Эти соображения представляют скорее нащупывание истины чутьем, чем объективный анализ, так как это явление слишком ново и слишком мало описано теми, кто имел возможность продолжительное время непосредственно наблюдать его. Нам остается теперь лишь сказать, что стратегический план обороны может воспринять содействие народной войны двумя различными путями: или как последнее вспомогательное средство после проигранного сражения, или как естественную помощь еще до того, как будет дано решительное сражение. В последнем случае необходимыми предпосылками являются отступление внутрь страны и тот косвенный вид реакции, о которых мы говорили в VIII и XXIV главах этой части. Поэтому нам остается лишь сказать несколько слов о созыве ландштурма после проигранного сражения.

Никакое государство не должно считать, что вся его судьба, т. е. самое его существование, может зависеть от одного, хотя бы самого решительного, сражения. Если оно потерпело поражение, то призыв новых сил и естественное ослабление, испытываемое с течением времени всяким наступлением, могут вызвать новый оборот дела, – наконец, помощь может прийти со стороны. Всегда будет довольно времени, чтобы умереть. Естественно, чтобы утопающий хватался за соломинку; в такой же мере соответствует естественному порядку морального мира, чтобы народ испробовал последние средства для своего спасения, раз видит себя отброшенным на край бездны.

Как бы данное государство ни было мало и слабо по сравнению со своим противником, оно не должно скупиться на эти последние усилия, иначе пришлось бы сказать, что оно представляет собою уже мертвый организм. Это не исключает возможности заключить мир, связанный с большими жертвами, чтобы спасти себя от полной гибели, но и такое намерение, в свою очередь, не исключает полезности новых мер обороны[154], последние не затруднят и не ухудшат условия мира, а напротив, облегчат заключение мира и улучшат его условия. Они еще более необходимы в тех случаях, когда мы ждем помощи от тех, кто заинтересован в нашем сохранении. Поэтому правительство, которое после проигранного генерального сражения думает лишь о том, как бы ему поскорее успокоить народ на ложе мира, и, удрученное крушением великих, но ошибочных упований, уже не имеет ни мужества, ни охоты напрячь все силы страны, – такое правительство из малодушия поступает во всяком случае крайне непоследовательно и доказывает этим, что оно не было достойно победы и, может быть, поэтому и оказалось неспособным ее одержать.

Как бы решительно ни было поражение, которое потерпело государство, все же оно должно, при отсутствии армии внутри страны, обратиться к тому воздействию, которое могут оказать крепости и народная война. В этом отношении выгодно, если фланги главного театра войны примыкают к горам или другой труднодоступной местности; такая местность явится как бы выдвинутым бастионом; стратегический фланговый обстрел с него должен задержать продвижение неприятеля.

Раз победитель втянется в осадные работы, он повсюду оставит позади себя сильные гарнизоны, чтобы обеспечить свою коммуникационную линию, или даже отрядит целые корпуса, чтобы высвободить локти и держать в порядке соседние провинции; и когда он окажется в достаточной мере ослабленным потерей живых и мертвых средств борьбы, то для обороняющейся армии настанет момент снова выступить к барьеру и метко направленным ударом поколебать наступающего, находящегося в очень невыгодном положении.

Глава XXVII. Оборона театра войны[155]

Мы, пожалуй, могли бы, ограничившись сказанным нами о важнейших средствах обороны, коснуться вопроса о том, как они связываются с общим планом обороны, лишь в последней части, где мы будем говорить о плане войны; только из последнего вытекает всякий подчиненный план наступления и обороны и в основном только им и определяется, во многих случаях даже самый план войны будет не чем иным, как проектом наступления или обороны на главном театре войны. Но мы вообще не сочли возможным начать наш труд с рассмотрения войны в целом, – хотя в войне, более чем в каком-либо другом явлении, части определяются целым, носят на себе отпечаток его характера и соответственно ему существенно видоизменяются, мы были вынуждены сначала отдать себе ясный отчет в отдельных явлениях как обособленных частях. Без такого постепенного перехода от простого к сложному мы оказались бы подавленными множеством неопределенных представлений; особенно большую путаницу внесли бы в наши представления столь разнообразные на войне явления взаимодействия. Поэтому мы стремимся приблизиться к целому еще на один шаг, т. е. хотим рассмотреть оборону театра войны как таковую (an und fur sich) и найти нить, связующую рассмотренные ранее явления.

Оборона в нашем представлении не что иное, как более сильная форма борьбы. Сохранение собственных вооруженных сил и уничтожение неприятельских – словом, победа является объектом этой формы борьбы, хотя, правда, не в ней ее конечная цель.

Последней будет сохранение собственного государства и сокрушение неприятельского и опять-таки, выражаясь кратко, намеченный мир, ибо лишь в нем конфликт находит свое разрешение и только здесь ему подводится общий итог.

Что же представляет собою неприятельское государство по отношению к войне? Прежде всего имеют значение его вооруженные силы, затем его территория; сверх того, конечно, и многое другое может приобрести преобладающую важность благодаря особым обстоятельствам: сюда относятся по преимуществу внешние и внутренние политические отношения, которые иногда играют более решающую роль, чем все остальное. Но хотя вооруженные силы и территория неприятельской страны сами по себе еще не представляют собою всей мощи самого неприятельского государства и не исчерпывают всех отношений, какие государство может иметь к войне, все же эти два фактора всегда сохраняют свое первенствующее положение и по своему значению обычно бесконечно превосходят все другие отношения. Вооруженные силы должны или защищать территорию собственного государства, или завоевать территорию неприятельского государства; со своей стороны, территория питает и непрерывно обновляет вооруженные силы. Таким образом, они оба зависят друг от друга, друг друга поддерживают, одинаково друг для друга важны. Однако в этих взаимоотношениях существует различие. Когда вооруженные силы уничтожены, т. е. сокрушены, лишены способности к дальнейшему сопротивлению, то потеря территории вытекает из этого сама собой; но, обратно, за потерей территории не следует непременно гибель вооруженной силы, ибо последняя может добровольно очистить страну, чтобы потом тем легче ее снова отвоевать. Не только полный разгром вооруженных сил решает судьбу территории, но даже всякое значительное ослабление их приводит каждый раз к известной потере территории; напротив, не всякая значительная потеря территории вызывает соответственно ослабление вооруженных сил; впоследствии она, конечно, скажется, но она не всегда проявится в пределах того промежутка времени, в течение которого борьба будет решена.

Отсюда следует, что сохранение собственных вооруженных сил и ослабление или уничтожение неприятельских по своему значению стои́т выше обладания территорией и, следовательно, должно составлять первейшую задачу полководца. Лишь тогда обладание территорией выступает на первый план как цель, когда эта цель оказывается еще не достигнутой при применении первого средства (ослабление или уничтожение неприятельских вооруженных сил).

Если бы все вооруженные силы противника были собраны в одну армию и если бы вся война заключалась в одном сражении, то обладание страной зависело бы от его исхода; уничтожение неприятельских вооруженных сил, завоевание неприятельской территории и обеспечение своей являлись бы последствиями этого сражения и до известной степени были бы тождественны с ним. Здесь возникает вопрос: что именно может побудить обороняющегося уклониться от этой простейшей формы военных действий и разделить свои силы в пространстве? Ответим: недостаточность победы, которую он мог бы одержать объединенными силами. Каждая победа имеет свой круг воздействия. Если последний охватывает все неприятельское государство и, следовательно, все его вооруженные силы и всю его территорию, т. е. если все части его будут вовлечены в то самое движение, которое мы сообщили ядру его сил, то такая победа явится исчерпывающей все наши пожелания, и не было бы достаточно оснований для дробления наших сил. Но если существуют части неприятельских вооруженных сил, а также территории обеих сторон, на которые действия нашей победы не распространяются, то мы должны были бы учесть эти части особо, а так как мы не в силах сосредоточить в одном пункте территорию, как сосредоточиваем войска, то нам придется разделить последние для обороны этих частей или для наступления на них.