Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

основу для борьбы за будущие успехи. Я хотел, чтобы вы постоянно, везде и всюду помнили о своих обязательствах, которые взяли в письме товарищу Сталину. Я хотел, чтобы вы постоянно жили этой мыслью. Вы дали слово, и дело вашей чести выполнить это слово. Пока, я вижу, хвалиться вам еще нечем. Работаете вы неплохо, но недостатков у вас уйма. Не знаю, как вас, но меня это тревожит. Я думаю: если вы сразу же не покончите с недостатками, вам потом будет трудно. Это всегда так бывает. Советую: возьмите себя в руки, и руководители и рядовые работники, — все возьмите себя в руки и дружно, всем коллективом навалитесь на неполадки. И вы увидите: дело у вас пойдет наверняка.

Потапов рассказал об опыте других колхозов района на весенних полевых работах, посоветовал, как лучше организовать соревнование между звеньями и внутри них.

Обеденный перерыв кончился. Потапов и Арсей пошли к машине.

— Сергей Ильич, — сказал, запинаясь, Арсей, — я чувствую, что-то такое… не выходит у меня. Может быть, вы пошлете меня агрономом? Думаю, будет гораздо больше пользы.

Потапов долго раскуривал трубку.

— Ну, уж об этом надо прежде всего спросить их. — Он показал на людей, расходившихся по полю. — Они тебя выбирали, и они тебя могут лишить своего доверия. Но я думаю: мы этот разговор оставим до бюро райкома. А пока дружеский тебе совет: работать и не малодушничать. Не забывай, что ты большевик, товарищ Быланин! А большевик не должен отступать перед трудностями, ты сам знаешь… — Он помолчал, и лицо его просияло в улыбке: — Народ какой чудесный! С таким народом не то что колхоз — Сталинград восстановить можно! Между прочим, что-то я ни от кого из них не слышал просьб об освобождении от своих обязанностей. Только один председатель сдает. А что они скажут?

— Не знаю… Наверное, осудят…

— А ты не боишься, что партия тебя осудит? Сколько я помню, ты первый подписался под письмом товарищу Сталину. И первый, значит, в кусты?..

Арсей покраснел и не нашелся, что сказать.

— Что должен чувствовать человек, которого люди избрали своим руководителем, вожаком? — продолжал Потапов после молчания. — Гордость! Гордость должен испытывать человек, возглавляющий таких людей! А у тебя что-то нет этой гордости, не вижу, не замечаю. Ты прости меня, я привык говорить откровенно. Мне кажется, ты не только не чувствуешь гордости, а даже не уважаешь людей.

— Сергей Ильич!

— Да, да! Посмотри на себя, ты, наверное, месяц не брился, зарос весь не хуже Недочета, хотя тебе лет в два с лишним раза меньше. Неужели коммунисту, руководителю не стыдно в таком виде показываться на люди!.. Не уважаешь ни самого себя, ни других, которые на тебя смотрят, слушают тебя, исполняют твои приказы.

Подошел Недочет. По лицу Арсея он понял, что разговор секретаря райкома с председателем колхоза был не из приятных. Потапов посмотрел старику в глаза, улыбнулся и достал из полевой сумки московский журнал. Найдя нужную страницу, он подал журнал Недочету.

Недочет с опаской посмотрел на фотографию. На него глянуло его собственное лицо с лихо закрученными усами и расчесанной бородой. И тогда старик вспомнил Москву, награждение орденами, бойких фоторепортеров на Красной площади.

5

Поздно ночью замолкал в Казенном лесу стук топоров, обрывался протяжный визг пил. Но едва рассветало, как на строительной площадке снова звучали голоса людей, частый перестук молотков, нежное пение рубанков. Обе строительные бригады — и колхозная и комсомольская — работали дружно. Правда, в самом начале плотники Терентия отставали. Но уже к концу первой недели бригады выровнялись, перевыполняли нормы и не уступали одна другой первенства.

Денис часто посещал строителей — он был прикреплен к бригадам плотников. Трактористы работали близко от леса, и это давало возможность Денису отлучаться.

С плотниками Денис проводил беседы, читал им статьи из газет и журналов, рассказывал о боевых подвигах комсомольцев на фронтах Отечественной войны и в тылу — на заводах и в колхозах. Рассказывал он о работе советских людей на восстановлении разрушенного немцами хозяйства. Ребята живо интересовались всем, что делалось на свете. Им хотелось знать, что делается теперь, после войны, в Сталинграде и Севастополе, как восстанавливают свои колхозы Украина и Белоруссия, что слышно о тракторной бригаде Паши Ангелиной и каковы успехи молодых нефтяников Баку. Часто неожиданными и сложными вопросами они ставили Дениса в затруднительное положение.

Он был доволен: такие беседы приближали его к молодым строителям, позволяя узнавать их настроение. Ребята не хотели отставать от строителей Сталинграда и Севастополя, от колхозников в других областях Советского Союза. Они работали хорошо. Многие молодые плотники Зеленой Балки подали заявления о приеме их в ряды комсомола.

Обычно Денис уходил из лесу в хорошем расположении духа. Он не переоценивал своих трудов, но видел и знал, что приносит людям пользу. Но на этот раз он хмурился, возвращаясь из райкомовской бригады. Беседа о молодых шахтерах Донбасса прошла хорошо. Ребята с интересом расспрашивали его о «всесоюзной кочегарке», об успехах ее восстановления. В конце беседы взял слово молодой румяный плотник.

— Это все хорошо, — сказал он. — А вот как быть, если табачку совсем нету? Уже неделю, считай, ребята дубовые листья смолят. Как с этим быть?

Высокий парень со впалыми щеками поднял на Дениса усталые глаза.

— А еда какая? Один хлеб, да и того не вволю. А работа видишь какая — дубы ворочаем!..

— Насчет еды ты зря, Семен, — вмешался техник Костюченко. — Это дело известное. И не так уж плохо, в самом деле… Нынче молоко появилось.

— Правильно! — поддержали техника ребята.

— О еде нечего толковать!..

— Что имеют, то дают!..

— Мы комсомольцы и должны понимать положение!..

Костюченко переждал, пока голоса умолкли, и продолжал:

— Насчет еды — ясно. Не об этом разговор. Вот без табаку худо получается. Мы же рабочие люди. А для рабочего человека табачок — большая помощь. Уходишься — закуришь, и опять, глядишь, силы появились. И дело пойдет. А