Вечерняя звезда - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф

Подумав об этом, она снова заплакала — а может быть, плакала она потому, что смотрела на море. А что, если прилив и отлив как-то влияют на ее слезы? У нее было такое ощущение, что слезы из нее словно выкачивают.

— Мы с твоей бабушкой никогда не были очень уж дружны, — призналась Пэтси. — Всегда были немного в конфронтации. Наверное, из-за твоей мамы.

— Да? А что такого сделала моя мама? — спросила Мелани.

— Да ничего, просто она каким-то образом оказалась между нами. А каждой из нас ужасно хотелось быть для нее самой главной. Потом появился твой отец, и ни одной из нас это так и не удалось.

Пэтси поднялась, прошла в спальню, посмотрела в блокноте телефон Флэпа Хортона в Риверсайде, где он преподавал, и набрала номер. «Профессора Хортона и миссис Хортон в настоящий момент нет дома. Пожалуйста, оставьте дату и время вашего звонка и номер вашего телефона — один из нас свяжется с вами. Оставьте ваше сообщение после длинного гудка, он скоро прозвучит, подождите, пожалуйста».

В ожидании этого запаздывающего сигнала Пэтси приготовилась к бою:

— Ты, членонос, у Мелани был выкидыш, и она чуть не умерла от кровотечения в Окснардской тюрьме в субботу вечером, — сказала она. — А в тюрьму она попала, потому что украла немного еды в магазине. По-моему, ты и пальцем не пошевелил, чтобы ей чем-то помочь. Она сейчас у меня в Малибу, выздоравливает. Профессору и миссис Хортон предлагается поразмыслить об этом».

Она оставила свой номер и повесила трубку.

На веранде Мелани все так же вытирала глаза. Она поставила миску на стопку использованных салфеток, чтобы их не сдувало ветром на морской песок.

— А что, мой отец был приятным человеком, когда вы с ним познакомились? — спросила Мелани, когда Пэтси вернулась. В последнее время она боялась, что отец будет ругать ее за воровство. Он никогда не повышал голоса, не грубил и никого не тронул пальцем, но мог и без того совершенно унизить человека. Ей он демонстрировал не часто, а вот с Томми и Тедди всегда был очень суров.

— Он был ничего себе, — сказала Пэтси. — Он некоторое время сходил с ума от меня, и все это было довольно неловко.

Мелани легко могла представить себе, что ее отец был без ума от Пэтси. Брюс и тот начал выказывать признаки чего-то такого, хотя до того вечера, когда ее арестовали, он всегда опасался Пэтси.

И все же ее беспокоило, как отнесется ко всему отец. Она вспоминала, как, когда она была еще маленькой девочкой, он буквально не мог на нее нарадоваться. Он любил читать ей, водил в парк. Потом она превратилась в подростка, растолстела, и все оборвалось. С этого момента стало понятно, что ничего, кроме неудовольствия от общения с ней, он не испытывал, словно она была выпачкана чем-то. Правда, теперь у нее были месячные и она спала с парнями, но ведь это было нормально — с какой стати отцу испытывать неприязнь к ней, да еще такую сильную? Ведь он не захотел даже пригласить их с Брюсом как-нибудь поужинать!

— Я удивляюсь, что вы вообще обращаете на меня внимание и заботитесь обо мне, тетя Пэтси, — сказала Мелани. На минутку она почувствовала, как ей одиноко, и ей опять стало жалко, что маленькое существо внутри нее погибло. Если бы ребенок родился, может быть, у нее никогда в жизни больше не было бы минут одиночества.

— Ты это о чем, милая? — спросила Пэтси, глядя на печальную девушку.

— Вы были в конфронтации с моей бабушкой, в конфронтации с моим отцом, — пояснила Мелани. — Удивительно, что они не пытаются даже запретить вам встречаться со мной.

— Да, но с твоей мамой мы в конфронтации никогда не были, — напомнила ей Пэтси. — Она приняла все меры к тому, чтобы никаких глупостей не было и никто не мешал бы мне видеться с тобой.

— Ой-ой-ой, — всхлипнула Мелани и взяла в руки еще одну салфетку. Думать о матери в такую минуту, когда море было такое серое и маленький ребенок погиб, было уж слишком.

17

— Аврора так долго теперь одевается, — сказал генерал, старательно выбирая выражения. Они с Рози играли в домино, и Рози, как всегда, углубилась в подсчеты очков.

Генералу было грустно сознавать, что все чаще и чаще, даже при самом тщательном подборе, у него изо рта вылетали не те слова. Бывали дни, когда все шло неплохо и он снова чувствовал себя добрым, старым генералом. Нет, не старым генералом, а просто самим собой. Он называл Рози Рози, а Аврору — Авророй, и ему удавалось, как любому другому, быть точным в выражениях и, конечно же, более точным, чем женщины, в этом доме. Разумеется, Аврора не принимала никаких заявлений на сей счет. Она не думала, что кто-то может выражаться точнее нее, но они-то с Рози знали, что точной она бывала не во всем — уж во всяком случае, не в отношении назначенных встреч и многого другого.

Особенно часто она теперь ошибалась в отношении времени возвращения домой. Раньше, что бы ни случилось, Аврора приезжала домой засветло, а теперь вдруг стало невозможно угадать, когда она вернется. Были вечера, когда он допоздна сидел, стараясь не уснуть, и надеялся, что Аврора скоро приедет и поговорит с ним, а то и возьмет его за руку. Правда, дождаться ее ему удавалось нечасто. Он обычно засыпал, но спал плохо. За двадцать с лишним лет их совместной жизни он привык, что прежде чем уснуть, они разговаривали, — иначе он спал плохо.

Часто бывало, что, ковыляя среди ночи в туалет, он вдруг начинал тревожиться и обнаруживал, что ее в постели нет. Иногда он, крадучись, пересекал веранду второго этажа и выглядывал оттуда в сторону гаража. Как раз над гаражом была маленькая комнатенка, в которой Аврора занималась этим своим смешным проектом увековечивания памяти. Там хранились все ее дневники и блокноты, настольные календари ее мужа Редьярда и книги для записей ее матери и бабушки. Насколько он знал, записи эти начались аж со дня прибытия парохода «Мэйфлауэр» в Америку. Что проку с того, что она сохранила все записи о свиданиях ее бабушки, ведь она пыталась увековечить память о своей жизни, а не о каждом дне жизни своей бабушки.

В отношении этой комнаты Аврора была ужасно щепетильна. Она величала ее «комнатой памяти» и никого туда не пускала, в том числе и Рози. Когда нужно было прибраться, она занималась этим сама, что было весьма необычным явлением. Она говорила, что не позволит Рози убирать там, потому что Рози становилась при этом такой аккуратной, что могла случайно выбросить какое-нибудь приглашение, концертную программку или что-нибудь еще, что могло оказаться полезным для восстановления в памяти Авроры какого-нибудь дня между 1936 и 1941 годом или в другое время, который мог иметь эпохальное значение.

Генерал был вынужден согласиться с тем, что Рози, в самом деле, была способна выбросить вещи, которые другим хотелось бы сохранить. Она уже не раз выбрасывала некрологи, которые он вырезал из газет. Вот эти некрологи он точно хотел бы сохранить. У него появилась привычка вырезать некрологи своих товарищей по оружию, и ему теперь казалось, что после войны их умирало гораздо больше, чем в годы войны. Иногда к нему вновь и вновь возвращалась поразительная его мысль, что, если они и дальше будут умирать такими темпами, он может оказаться единственным из оставшихся в живых ветеранов второй мировой. Разумеется, в том случае, если ему самому удастся избежать смерти. А вот на это рассчитывать было нельзя, особенно теперь, когда Аврора стала так часто ошибаться в отношении возвращения домой и часто оставляла его на целую ночь одного.

Порой, вглядываясь в окутанный ночной мглой двор, он силился рассмотреть что-нибудь в комнатенке над гаражом. Иногда ему казалось, что он видит какие-то тени за окном этой комнатки. А однажды ему почудилось, что он слышит, как Аврора напевает какую-то оперную арию. Это было вполне возможно, ведь ей нравилось петь, когда бы ни посетило ее такое желание. Но объяснить, что это были за тени за окнами, было трудней. Вероятно, за этим ничего не стояло. Может быть, это просто Аврора и Рози разговаривали — они, похоже, совсем лишились сна в своем возрасте. Вилли, ухажер Рози, поменялся сменами с другими охранниками и теперь никогда не заканчивал раньше полуночи, то есть появлялся у Рози не раньше половины второго утра. Рози коротала время, пялясь в телевизор и не пропуская ни одной программы Си-Эн-Эн, но могло быть и так, что Аврора решила поболтать с ней о чем-нибудь в своей «комнате памяти».