Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

65-я армия генерала Батова, как правофланговая, тоже должна была атаковать вместе с войсками главного удара.

К началу наступления Донской фронт был примерно равен группировке противника, стоявшей перед ним.

В дни подготовки сталинградского контрнаступления в Москве произошло событие, которое во многом определило роль и судьбы молодых генералов и без пяти минут маршалов Советского Союза. Сразу в нескольких московских театрах состоялись премьеры спектакля по пьесе Александра Корнейчука «Фронт». Накануне пьеса публиковалась в газете «Правда» – в четырёх номерах с продолжением. В основе пьесы – противостояние двух поколений командиров: старшего, сформировавшегося ещё в Гражданскую войну, и молодого, который начал нарабатывать свой командирский опыт в Великой Отечественной войне. Комфронта Горлов, из поколения старших, отстал от новых реалий войны, управляет войсками по старинке, а потому терпит поражение за поражением. Командарм Огнёв – молодой образованный генерал – вопреки воле Горлова действует исходя из обстановки, рискует, а потому вскоре вступает в конфликт с командующим, но одерживает победу. Командование смещает ретрограда Горлова и назначает энергичного Огнёва командующим войсками фронта.

Говорят, соавтором Александра Корнейчука был сам Верховный главнокомандующий.

Летом 1942 года драматург дважды посетил кремлёвский кабинет Сталина, о чём остались соответствующие записи в журнале посещений. Видимо, там, в Кремле, и родился замысел столь нужного в те дни произведения. Там же шла редактура текста, написанного Корнейчуком в рекордно короткие сроки. Сталин внимательно прочитал рукопись и сделал некоторые поправки. Например, диалог Горлова и его брата, директора авиазавода Мирона: «Горлов. Есть у меня книжные стратеги, всё о военной культуре болтают. Приходится им крепко мозги вправлять. Мирон. И очень плохо делаешь! Много ещё у нас некультурных командиров, не понимающих современной войны, и в этом наша беда… Чтобы выиграть войну, кроме храбрости нужно ещё умение воевать, умение воевать по-современному, нужно научиться воевать по-современному. Опыт Гражданской войны для этого недостаточен».

Удивительно то, что очередную сложнейшую и необходимую реформу в войсках Сталин провёл на этот раз совершенно бескровно, по-военному оперативно и очень своевременно. Сила приказов, в том числе и такого сурового, как приказ № 270 «Ни шагу назад», в некоторых обстоятельствах не действовала. Необходимо было включить энергию штабов, командиров высшего эшелона, чтобы переломить обстановку на фронте противостояния.

Пьеса произвела эффект разорвавшейся гранаты в офицерском собрании. Многие генералы и маршалы высказали своё недовольство по поводу публикации пьесы, а затем её появления на широкой сцене. Двадцать два театра сразу же приняли «Фронт» к постановке. Война войной, а в театры народ валил валом. Пьесой и темой противостояния особо недовольны были маршал Тимошенко, генерал Конев, высшие чины из политорганов. Сталину звонили с фронтов и недвусмысленно предлагали снять пьесу с постановки, а Корнейчука расстрелять. Сталин приказал узнать мнение о пьесе всех командующих армиями и войсками фронтов. Неизвестно, как реагировал на литературный и сценический конфликт командиров Рокоссовский. Но дальнейшее его восхождение свидетельствует, во-первых, о том, как быстро зрел и мужал он как военачальник, и, во-вторых, о том, что Верховный главнокомандующий, всячески поощряя полководческий дар командующего Донским фронтом, однозначно видел его в когорте Огнёвых.

Когорта Огнёвых формировалась очень быстро. Именно трудности на фронтах наиболее помогали её формированию. Разумеется, под присмотром Верховного, который вносил свои, порой существенные поправки «по ходу пьесы».

Время Ворошилова, Будённого, Кулика, Тимошенко к концу 1942 года ушло окончательно. Сталин чутьём опытного менеджера определил: победу ему принесут молодые командиры, такие как Жуков, Рокоссовский, Конев, Говоров, Ватутин, Черняховский, Баграмян…

Военная машина рейха в очередной раз допустила роковой и недопустимый сбой. Она пропустила удар под Сталинградом, так же как и год назад удар под Москвой, и жестоко за это поплатилась. Странное дело, немецкая разведка зафиксировала опасную концентрацию наших войск на юге и севере у основания сталинградского выступа. Шеф оперативной разведки и руководитель отдела «Иностранные армии – Восток» Рейнхард Гелен подготовил доклад, в котором информировал командование об опасной активизации русских «в Донской области». Казалось бы, вот она, очевидность. Но ни германский Генштаб, ни фюрер не услышали Гелена. Возможно, дело в том, что в это самое время Красная армия активно атаковала севернее, в районе Ржева. Там Жуков ввёл в дело крупные танковые соединения и вклинился в немецкую оборону, угрожая окружением крупной группировке, всё ещё стоявшей под Москвой.

Популярнейшая немецкая газета «Фёлькишер беобахтер» 19 ноября 1942 года вышла с пространными статьями Геббельса и Розенберга, в которых партийцы пространно рассуждали об успехах германских войск и «продолжающегося строительства на Востоке». «Донская область» в этом номере тоже присутствовала, но весьма скромно, одним упоминанием о «слабых советских ударах под Сталинградом».

В тот день Рокоссовский встал рано. В половине шестого утра, ещё затемно, штабная машина с эскортом охраны выехала по дороге на вспомогательный пункт управления 65-й армии. Наблюдать за действиями войск и управлять наступлением комфронта решил оттуда. Вопреки прогнозам синоптиков, обещавших хорошую погоду, повалил густой снег. Вскоре Рокоссовский заметил, что проводник, полковник из штаба 65-й армии, заволновался. Он сидел впереди, указывая водителю дорогу, но вдруг сказал, что, кажется, заехали не туда. Плутали среди поднявшейся пурги, словно заблудившиеся ямщики. Штабные начали беспокоиться: не опоздать бы к началу артподготовки.

На вспомогательный пункт управления выбрались минут за двадцать до начала. Когда вышли из машины, полковник виновато доложил о своей оплошности.

– Ничего, – успокоил его Рокоссовский, – с кем не бывает.

Снег мешался с туманом. Видимость, как доложили артиллеристы, в пределах 250 метров.

– Что будем делать? Артиллерия? Авиация? – И он посмотрел на генералов Казакова и Руденко[83].

Командующий 16-й воздушной армией был расстроен. Стало уже очевидным, что в первой атаке его соколы воевать не смогут.

– Только что связывался по радио со своим штабом. Метеорологическая обстановка по-прежнему плохая. Никакого просвета. В ближайшие часы авиацию поднять мы не сможем.

Казаков сиял:

– Видимость плохая, но артиллерийская разведка поработала хорошо, цели определены, и расчёты готовы их подавить.

– Ну что ж, Василий Иванович, теперь вся надежда на вас.

Генерал Казаков был великолепным артиллеристом. Артиллерийское хозяйство поддерживал на высоком уровне. Расчёты укомплектовывались опытными специалистами. Офицеры его штаба вспоминали, что Василий Иванович, чтобы добиться одновременного огня всеми имеющимися средствами, ввёл некоторые команды, не предусмотренные уставом. Эти казаковские правила действовали до конца войны.

Начало артподготовки в то утро 19 ноября было назначено на 7 часов 30 минут. В 7 часов 25 минут все артполки и артдивизионы получили по радио команду: «Оперативно!» Это означало прекращение переговоров по всем линиям связи. Через минуту: «Зарядить!» Через другую: «Натянуть шнуры!»

Как впоследствии вспоминал маршал артиллерии Казаков, в эти мгновения – на ВПУ 65-й армии это чувствовали особенно – тысячи расчётов замерли у своих орудий в ожидании