Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

направлении на Сталинград. Уже через несколько дней оборона наших войск оказалась прорванной, и вскоре авангарды 6-й армии генерала Паулюса[78] вышли к Волге, охватывая город с трёх сторон.

Снова, как и год назад под Москвой, обстановка накалилась до предела. Снова решалось – быть или не быть.

Накануне немецкого прорыва к Волге в наших войсках зачитали Приказ № 227, получивший народное название «Ни шагу назад». Суть приказа, если отбросить все его констатации и обязательный пафос момента, сводилась к следующему: необходимо любой ценой остановить прорвавшегося на юг врага; отход, не санкционированный высшим командованием, считать предательством и дезертирством; лица, повинные в таком отступлении, должны быть либо арестованы, либо уничтожены на месте. Создавались заградотряды.

В это время с той же жестокой необходимостью командующий войсками Брянского фронта издал свой приказ: «Всех, замеченных в проявлении трусости и паникёрстве, взять под особое наблюдение, а в необходимых случаях, определяемых обстановкой, применять к ним все меры пресечения… вплоть до расстрела на месте».

Приказ есть приказ. Он должен исполняться. Иначе он будет в полной мере применён к тому, кто его не исполняет. Эту простую истину на фронте хорошо усвоили с лета 1941 года.

Следовал ей и наш герой. Чтобы понять то поколение, их поступки, дела и судьбы, не стоит идеализировать никого. Такой взгляд просветляет многие воды…

Южнее шли бои уже в самом Сталинграде.

Сталин стал чаще звонить Рокоссовскому по ВЧ (высокочастотная связь). Интересовался обстановкой и тут же переходил к теме Сталинграда. «Разговоры сводились к тому, – вспоминал маршал, – что под Сталинградом тяжело и нашему фронту следовало бы выделить часть войск для усиления этого направления. Я отвечал, что наиболее существенной помощью была бы отправка туда танковых корпусов. Сталин охотно соглашался с этим. В срочном порядке мы отправили к Волге танковые корпуса – сначала М. Е. Катукова, а затем П. А. Ротмистрова. Обычно в конце каждого разговора Сталин просил подумать, что бы мы ещё могли сделать в помощь защитникам Сталинграда».

В сентябре Верховный позвонил в очередной раз. Рокоссовский уже приготовил к отправке последний танковый корпус – 16-й генерала А. Г. Маслова. Корпус был значительно ослаблен предыдущими боями. Часть боевых машин удалось отремонтировать и вернуть в строй. Но Сталин, как всегда поинтересовавшись положением дел на фронте и услышав фразу о полном затишье, спросил:

– А не скучно ли вам, товарищ Рокоссовский, на Брянском фронте в связи с такой обстановкой?

– Пожалуй, скучно, товарищ Сталин.

– Я так и знал. Вот что: оставьте дела на своего заместителя и срочно приезжайте в Москву.

В Москву Рокоссовский выехал на машине.

Всю войну его требования к своему быту и условиям работы оставались самыми скромными. Никаких спецвагонов, а уж тем более спецпоездов. Машину командующего сопровождала машина охраны – несколько автоматчиков с лейтенантом во главе. Вот и весь кортеж.

В Ставке Рокоссовского встретил Жуков, в то время заместитель Верховного главнокомандующего. Как представитель Ставки он тогда руководил всеми операциями, проводимыми на Сталинградском фронте.

Георгий Константинович сразу же рассказал о сложной ситуации в районе Сталинграда. Рокоссовский слушал, вопросов не задавал. По тому, как Жуков построил беседу, в ходе которой интересы Брянского фронта совершенно не фигурировали, стало понятно, что и его, Рокоссовского, интересы и заботы отныне будут переключены, скорее всего, на сталинградский участок.

Так и вышло. В конце краткого доклада Жуков сказал, что Рокоссовскому поручается армейская группа – три армии с усилением – для организации и осуществления контрудара во фланг противнику, крупными силами прорвавшемуся в междуречье Дона и Волги. Атаковать предстояло из района Серафимовича в южном и юго-восточном направлениях.

Задача, изложенная Жуковым, была не из простых. Но Рокоссовскому она показалась чрезвычайно интересной и перспективной. Жуков тоже горел идеей флангового контрудара с целью ослабить, погасить напор немецкого наступления на Сталинград.

Однако работу по планированию операции прервал звонок из приёмной Сталина: Верховный срочно потребовал Рокоссовского к себе.

Именно во время этой встречи Рокоссовский получил новое назначение, которое во многом решит его дальнейшую карьеру.

Сталин сказал, что операция под Серафимовичем отменяется и что «предназначавшиеся для неё войска направляются под Сталинград», что немедля следует вылететь туда же и принять командование войсками Сталинградского фронта.

– Что вам необходимо, чтобы вы смогли сразу же приступить к управлению войсками?

– Мой штаб, товарищ Сталин.

– Хорошо.

– И ещё генерал Батов.

– Где он сейчас?

– Павел Иванович в настоящее время является одним из моих заместителей.

Сталин кивнул и сдержанно улыбнулся:

– Умеете вы, товарищ Рокоссовский, привязывать к себе людей. Что ж, это хорошее качество для командира.

Верховный закончил их встречу такой фразой:

– Остальные указания получите на месте от моего заместителя Жукова. Он тоже вылетает под Сталинград.

Рокоссовский вышел из кабинета и расстроенным, и воодушевлённым одновременно. Удар противнику во фланг из района Серафимовича отменялся. Жаль. Этот манёвр мог бы увенчаться успехом. Но зато ему вверяли главный фронт – Сталинградский!

В район Сталинграда они вылетели вместе с Жуковым. Ли-2 прижимался к земле. Жуков, уже привыкший к этим одиночным полётам без сопровождения истребителей, успокоил: пилот опытный, если даже попытаются перехватить «мессершмитты», он от них уйдёт. Сели на полевом аэродроме. Машины уже ждали.

Сталинградским фронтом командовал генерал В. Н. Гордов[79]. Он и докладывал прибывшим о положении дел, о состоянии войск и результатах последних боёв. Правда, уже не как комфронта, а как заместитель.

К тому времени немцы пробили к Волге коридор и свободно действовали в нём, всячески укрепляли его фланги и даже пытались направленными ударами его расширить.

Штаб фронта действовал силами трёх армий, пытаясь ликвидировать пробитый противником коридор. Коридор наряду с другими неприятностями отрезал от основных сил фронта 62-ю армию, которая действовала непосредственно в Сталинграде, ведя изнурительные уличные бои.

После доклада Жукову Гордов взял телефонную трубку и долго, нервно управлял атакой одной из дивизий, пытавшейся наступать с внешней стороны коридора. Жуков, владевший командной стилистикой подобного рода не хуже Гордова, вскоре не выдержал:

– Криком и бранью тут не поможешь. Нужно умение организовать бой.

Силёнок у сталинградцев явно не хватало.

Жуков остановил бессмысленные атаки и приказал Рокоссовскому вступить в командование фронтом.

Они некоторое время обменивались мнениями по поводу состояния войск и перспектив их действия. И вдруг Рокоссовский подытожил:

– Выводы Гордова считаю верными. Для поддержки пехоты явно не хватает артиллерии и миномётов. А артиллерии и миномётам – боеприпасов. Но самое главное – операции готовятся впопыхах, войска вводятся в бой по частям. А у противника – прочная оборона и хорошо отлаженная система огня. Прошу предоставить мне возможность исходя из обстановки самому командовать войсками. Разумеется, в рамках общих задач, поставленных Ставкой.

– Хочешь сказать, – усмехнулся Жуков, – что мне