Ралли Родина. Остров каторги - Максим Привезенцев

чем хотя бы попытаться оценить с логической точки зрения те факты, что на нас вываливают. Мы верим, хотя надо проверять – просто потому, что эти прекрасные обещания светлого будущего позволяют не думать о неприглядном настоящем. И это, увы, надо просто принять, поскольку изменить все равно не получится. Это, если можно так выразиться, наша особенная, русская, ментальность».

А пока музыканты на трибуне ударили туш, и стройный хор мужских голосов затянул гимн:

«Союз нерушимый республик свободных…»

Вскоре его подхватила вся площадь, и Привезенцев поймал себя на том, что тоже тихо подпевает другим.

* * *

2015

Питер встречал нас хмурым небом, затянутым бледно-серыми облаками, но мы не обращали на погоду особого внимания. Цель, к которой мы так стремились на протяжении последних трех недель, была как никогда близка.

«Интересно, что бы написал в своем дневнике дед, если б имел возможность повторить ралли вместе с нами? – подумал я, глядя на придорожную лесополосу. – Наверное, лишний раз убедился бы, что мы до сих пор существуем в безвременье, где фактически ничего не меняется».

Редкие птицы приветствовали усталых путешественников робким пением.

«Обидней всего, что в целом ничего кардинально в лучшую сторону не поменялось… и как жил народ на каторге испокон веков, так и рефлекторно продолжает жить. Казалось бы – железный занавес пал, езжайте, узнавайте мир… но ментальные границы ведь так просто не отменишь. Нас давно приучили, что там – плохо, что там мы чужие, что нас там не ждут. А если даже мы сможем убедить себя попробовать, государственный аппарат настолько усложнит выезды за границу, что всякое желание ехать отпадет. Вот и сидят все по норам – так проще, дешевле и вроде бы спокойней…»

Единственное светлое пятно – я в очередной раз убедился, что в мотосообществе чертовски много хороших людей. Сколько раз нас выручали в пути наши товарищи из разных клубов! И все помогали не ради выгоды (денег так никто в итоге и не взял) – все делалось исключительно из уважения к нам и к самой идее «Ралли Родина». Поспособствовать выполнению этой миссии было для многих любителей мотоциклов в радость. И мы знали, что если однажды кому-то из нас позвонит тот же Комбат, мы обязательно поможем. Просто потому, что так надо.

К тому моменту, как мы выехали на Дворцовую площадь, стало постепенно смеркаться, и наши близкие, дежурившие у подножья Александровской колонны, зажгли на мобильных телефонах фонарики. Мы объехали площадь кругом под радостные крики детей и аплодисменты жен и друзей, после чего заглушили моторы наших мотоциклов и пошли обниматься с родными после долгой разлуки.

Первым делом я пожал руку Саше Никифорову. Мы верили, что он успеет к нашему приезду, и он успел.

– Как ты, старик? – спросил я.

– Терпимо, – с грустной улыбкой ответил он. – Потом поговорим, тебя вон жена с детишками уже ждут.

– Как скажешь, – кивнул я и, похлопав его по плечу, пошел к семье.

Дети сразу бросились ко мне на шею, и я, смеясь, опустился на корточки, чтобы им легче было меня обнимать.

– Бородатый такой, – проведя рукой по моей щеке, сказала Маша. – Совсем одичал?

– Не совсем, – хмыкнул я, целуя детишек. – Вас, видишь, узнал…

– Ну ты хоть доволен? – спросила Маша. – Повторил маршрут деда…

– Повторил, – шумно выдохнув, кивнул я. – А вот доволен ли…

Собираясь с мыслями для ответа, я скользнул взглядом по Александровскому столбу – памятнику великой победе Александра I над Наполеоном. Наверное, организаторы ралли шестьдесят седьмого года неслучайно провели финишную черту именно здесь: как ни старались советские деятели откреститься от царского прошлого, не признавать значимость триумфа над французами они не могли.

«На этих победах, на патриотизме все вокруг и держится. Мы одолеем любого врага, мы – сильны, мы – одна шестая часть всей суши… вот только почему в мирное время мы так наплевательски относимся к тем богатствам, которые имеем или обрели? Почему при нападении собираемся воедино, сражаемся за Родину, а когда угрозы извне нет, междоусобицами разрушаем страну изнутри?»

– Поехали к морю? – с тоской сказал я, обращаясь к друзьям.

– А прыгнуть, как мы хотели? – напомнил Денис.

– Ах, да, точно! И как я забыл? – хлопнув себя по лбу, воскликнул я.

Мы выстроились в ряд на фоне наших мотоциклов и по моей команде подпрыгнули вверх, вытянув руки. Заморгали вспышками телефоны наших друзей.

– Ну что, получилось? – спросил я, подходя к жене.

Она показала снимок.

– А что, вполне! – хмыкнул я, поворачиваясь к друзьям.

Вдруг мотор одного из «Уралов» взревел раненым зверем. Удивленный, я повернулся на звук и увидел, что «черый» мот Ивана покатился прочь от места встречи, унося Камова от радостного ликования наших близких.

– Даже не попрощался, – сказал Ребе, подходя ко мне.

– Может, оно и к лучшему, – философски произнес я. – Лучше так, по-английски, чем какие-то нелепости говорить и слушать.

Иван был и остался для нас чужим. Собственно, он даже не стал приглашать на Дворцовую свою семью – видимо, заранее знал, как поступит. Лишь в одном упрекнуть Камова было нельзя – обещание преодолеть весь маршрут до конца он доблестно сдержал и теперь уезжал с чистой совестью.

«Что ж, пусть так. Счастливого пути тебе, Вань».

Вольно или невольно, Камов стал этаким символом всего нашего путешествия – эгоист, который вроде бы хочет (на словах) быть частью команды, но поступками демонстрирует, что ему на всех наплевать. Ванины выходки нередко ставили меня в тупик, пока я не понял главного: в рамках собственного мирка все действия нашего бородатого спутника были совершенно логичны. Просто они работали на одного-единственного человека – на него самого. Окружающую действительность Камов успешно подстраивал под себя. Если эти мне не помогают – значит, не я плохой, а они. Если эти дружат со мной – значит, они такие же хорошие, как я.

«Так и живем. С разными шкалами ценностей, в разных системах координат, меряя окружающих только по себе».

– Ну теперь хоть к морю? – вопросил я, окинув взглядом друзей.

– Давай!

Помимо родных и друзей, нас встречали ребята из местного байк-клуба, «Victory СПб». Они знали ближайшее место, где можно было подъехать к Балтийскому морю, и вызвались нас проводить, чтобы мы омочили колеса наших «ирбитских калек» в большой воде. Это была та формальность, без которой я считал бы «Ралли Родина» незавершенным.

– Вот теперь доволен, – сказал я Маше, которая, выбравшись из «Доджа», подошла к самой кромке воды.

Мой зеленый «Урал» стоял, погруженный колесами в соленую морскую воду, а я сидел и смотрел на заходящее солнце.

Конечно, я лукавил. Да, безусловно, я был рад, что наше путешествие подошло к концу. Но «доволен»… В тот момент мне хотелось поскорей избавиться от своего «М-72» и навсегда забыть о многом, что я видел во время мотопробега.

Подобно моему дедушке, я вел путевые дневники, чтобы