Легенды Оромеры. Великий Орёл. - Александр Игнатьев

ей, изо всех сил навалился на оболочку снизу. «Летящий на» почти свечкой понёсся вверх, пропустив уже приготовившегося к мучительной и бесславной смерти дракона в нескольких сантиметрах под днищем мотающейся на вантах гондолы. Стреловидный кончик драконьего хвоста, бестолково и заполошно мечущийся во все стороны, мелькнул перед стеклом, затем два раза мягко стукнул по днищу, придав гондоле дополнительную амплитуду, и благополучно исчез где-то в облачном месиве за кормой.

Стремительный восходящий вихрь, подхвативший «Летящего на...» и, фактически спасший его от неминуемого столкновения, иссяк, развеявшись в густом, перенасыщенном влагой воздухе. Дирижабль, истерично подвывая отказывающимся работать в таких режимах двигателем, вернулся в естественное горизонтальное положение, а воздухоплаватели наконец-то осознали себя обессиленно висящими на штурвале и рычагах в положении один — левого, другой — правого шпагата.

— Хррюк!!! — хором выдохнули путешественники и повалились в противоположные стороны, затем мистер Блэст всхлипнул что-то вовсе уж неудобопроизносимое и снова вцепился в механизмы управления, убавляя обороты и выводя судно на спиральную траекторию.

Шквал, наконец, угомонился, и лишь потерявшие убийственную мощь порывы сварливо порыкивали, путаясь в натянутых до звона вантах.

Через четверть часа, спустившийся к самой земле дирижабль зацепился выброшенным верпом за огромную причудливой формы трухлявую корягу, последний раз дёрнулся и замер почти напротив высоких ворот из чёрного морёного дуба, над которыми царил, насмехаясь над стихией, искусно вырезанный из цельного корневища крылатый змей — символ дома Драконов.

***

Когда утихли ехидные хихиканья Кости, восхищённое повизгивание Эмили и жизнерадостный стук хвоста Ворона, путешественники в тот вечер так и не поняли. Проводив космического авантюриста, они ещё долго сидели в свете тёплых багряных угольков, доедая разносолы, присланные из дома. Костя, с удовольствием, не раз и не два, повторил эти слова: «Из дома...». Они были очень тёплым и ласковыми.

Ему, поменявшему множество приютов и детских домов, эта фраза, пожалуй, нравилась даже больше вкуснейшего запечённого бабкиного мяса. От него пахло сбывшимися детскими мечтами. Оно было волшебным воздушным сказочным — «из дома, от родных, от матери...».

Утром, аккуратно запаковав пожитки, ребята двинулись по Старому Тракту в сторону гор, которые серыми туманными громадами уже высились где-то у горизонта. Новой дороги не нашлось даже через трое суток, зато, бодро обсуждая с Эмили Стад’Р’Гана и его космическую Одиссею, Костя как-то незаметно разговорился.

Он выложил все свои знания по астрономии, что-то додумав и частично вспомнив Кира Булычева, прочитанного им в армии. Тогда его на три недели уложили в госпиталь с аппендицитом, и от скуки парень увлёкся.

Эмили, для тепла, и, чтобы лучше было слышно рассказчика, перелезла на покатую спину Ворона, ехать стало веселее.

На третьи сутки впервые выпал снег. Горы придвинулись и угрюмо посматривали на приближающихся путников.

— А мы в предгорье, — сообщил Костя хлопающей ресницами, на которых застряли кружевные снежинки, Эмили.

Смешанный лес постепенно сменился дубравой. Огромные деревья, словно высаженные старательным садовником, высились по обеим сторонам дороги. Древние, могучие стволы, на необозримой высоте заканчивались гигантскими разлапистыми кронами. Лес был светлый и слегка пересечённый россыпями мелкой гальки. То и дело попадались могучие валуны, заросшие синие-зелёным мхом, настолько красиво размещающимся на поверхности огромных камней, что, казалось, будто кто то таинственный накинул на них ажурное кружево, да уходя, забыл его забрать.

На следующий день, после полудня, дорога отчётливо пошла вверх. Перед глазами друзей простирались широкие предгорные дали. Река разлилась, превращаясь в долинах в группу, соединенных между собой, словно нанизанных на серебряную нить, озёр, наполненных тёмно-синей водой.

— Глубокие, — философски отметил Константин.

Стало холоднее.

На мелководье то тут, то там, валялось множество чёрных дубовых веток, и даже поваленные, принесённые по весне с половодьем, старые стволы. Дров было в изобилии. Решили пораньше остановиться на отдых.

Они прошли ещё немного и, дойдя до почти круглого озера, окружённого со всех сторон живописно разбросанными каменными утесами, словно башнями, охранявшими горный массив, устроили привал.

В свете яркого горного солнца, внезапно заполнившего долину, хорошо просматривался тракт, аккуратно огибавший горный массив и идущий вдоль линии озёр. Выше тянулась вверх бесконечная бесплодная каменная круть — серая, иссохшая, с растрескавшимися валунами и россыпями мелкой гальки. Вокруг, почему-то, совсем не было птиц. Животные словно ушли отсюда, то ли спасаясь от зимних холодов, то ли бежали от кого-то другого.

***

Когда совсем стемнело, из чёрной ночной тьмы стали медленно выпархивать, мерцая на земле, крошечные снежинки. Высоко наверху завывал ветер, и там, в небесах клубилась вьюжная холодная зимняя мгла. Эми сонно закрыла глаза и покачнулась. Костя вздохнул и, подняв девушку, на руках унёс её в палатку. Потом посмотрел на самостоятельно умирающий костёр, и тоже залез. За стеной мирно похрапывал Ворон, и тихо переминалась во сне копытами Девгри, прижавшаяся к нему тёплым попонистым боком, окончательно доверившись ящеру.

***

... Костя проснулся от того, что, несмотря на тишину и подозрительно молчащую лошадку, у него вновь появилось ощущение, что кто-то большой и очень опасный следит за ним...

Парень долго лежал, успокаивая расшатавшиеся нервы, но потом всё-таки аккуратно снял с себя тёплую девичью ладошку и тихо вылез наружу.

Где-то за горами вот-вот должно было появиться просыпающееся солнце.

... Из темноты, слегка подсвеченная бледными лунами, на маленькую палатку со стороны реки, внимательно смотрела огромная плоская змеиная голова с маленькими злыми бусинками красных глаз.

«Де жа вю», — подумал парень и начал судорожно ощупывать себя, на предмет вернувшейся из ниоткуда лихорадки. Дважды ущипнув ногу, он вздрогнул, от нарастающего внутри беспокойства и, повторно всмотревшись, фальцетом, наподобие петуха, заорал: «Ворон! Спасай Эмили!».

Кольцо на пальце стремительно нагревалось. Узкая полоска света прорезала небосвод. Вставало солнце.

Вода у берега неприятно пенилась и бурлила. Костя присмотрелся и решил, что там, в чёрном ночном озере, пытается распутать свои тела огромный тугой клубок разъярённых змей.

Раззявленная пасть приближалась. Чёрное толстое щупальце вдруг резко обхватило туловище и потащило парня в ледяной озёрный омут.

Где-то сзади кричала Эми, и дико ревел не успевающий к нему Ворон. В висках гулко стучала кровь. Костя сделал последний глубокий вздох и, вывернув руку в нелепом ударе, кулаком пытался причинить урон огромному существу.

Покрытая пузырями вода сомкнулась над его головой, и всё стихло.

Глава 43 ПУТЕШЕСТВИЕ НАЧАЛОСЬ. (Оксана Лысенкова и Александр Игнатьев)

Драко де Кростер находилась в расстроенных чувствах. Запасы аронника Дракункулюс, заботливо собранные прошлой осенью, неожиданно исчерпались, точнее, пришли в негодность: их погрызли наглые и настырные леммеры.

Пришлось планировать