Мяч, оставшийся в небе. Автобиографическая проза. Стихи - Новелла Матвеева

ШТОРМОВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Стихи

ПРОЛОГ

Елизавета и Шекспир

Когда почиют, грешный мир отринув,Монархи, вознесенные судьбой,Нам остаются кости властелинов:Бездушный прах, такой же, как любой.

Покуда мир становится товаромДругих купцов, какие понаглей,Благодаря — фактически! — фиглярамМы (если помним) — помним королей.

По милости бродячего актераО давнем веке столько разговора,Что в тьме времен теперь светло, как днем!

Клянусь Шекспиром и Елизаветой:Не он писал при королеве этой,А королева правила — при нем.

Стратфордский двойник

Шекспир и Шакспер. Это ж ДВА ЛИЦА!Два тёзки. Два — почти однофамильца.А кто-то, между ними всунув рыльце,Перемешал их судьбы до конца.

Покуда ШАКСПЕР в стратфордских судахСудился из-за солода в галлонах,ШЕКСПИР блистал в театрах и салонах,Быть может, Лондона не покидав.

Уходит ШАКСПЕР, завещая детямДом, а жене — «вторую койку». НоШЕКСПИР здоров. (Ведь только в двадцать третьемДрузьям — его оплакать суждено![66])

— А что так странен бюст и стих надгробный?— Злых пращуров спроси, потомок злобный.

Гимн чердакам

Мир черенков (и черепковПолзущей с крова черепицы) —Чердак! Чертог луны-царицы,Пристанище былых веков!

Здесь мысль плохих учениковИ та — парит, подобно птице…Рывков незримых очевидцы,О чердаки! Всех бедняков

Дворцы! Под кровельным тепломВийона зреет здесь диплом…Здесь оперяются поэты

В большой полет… Здесь глобус (весьВ лучах)… Здесь книги, свитки… ЗдесьШекспира университеты!

Дух-постановщик

Тень короля играл Шекспир на сцене.Мала ли роль, что грозно так весома?Светло ли ему было в роли Тени?Тепло ли в неприкаянных — как дома?

Не так уж плохо, если близко к теме!Певцу, как духу (чу! раскаты грома!)По собственному опыту знакомаРоль изгнанных из жизни, лишних в деле.

Зачем не взял другую роль? Когда же?Всей пьесы на себе он тащит бремя:Подсказывает, правит, вяжет звенья…

Другую роль?! Штурвальному на стражеДвиженья судна — трудно (в то же время!)Играть на арфе и варить варенье!

Великая роль

Он поступил актером в театр, но на этом поприще вряд ли достиг многого. Роу сообщает, что лучшей ролью Шекспира была тень отца Гамлета.

Шекспир, должно быть, ростом был высок.А следственно — еще и потомуРоль духа-венценосца (видит Бог!)Не мог передоверить никому.

Роль призрака такому-то отдать?Но статью царственной он обделен.А у другого — царственная стать,Но призрака сыграть не в силах он.

И только он, глядишь, незаменим —Сей двуединой роли патриарх;Один (за всех), как дух ночей гоним,И оскорблен, как свергнутый монарх.

Побойся молний вкруг его чела!И не скажи, что эта роль — мала.

Великий актер — Шекспир

Все роли — на подбор! Востры. Звучат не глухо.Ни зритель, ни актер их не толкуют ложно.Но слишком велика роль Неземного Духа!Другим ее навряд передоверить можно.

Кому, как не ему, она тиранит память?Кто так же здесь высок, и легок, и осанист,Чтоб выступить из тьмы, едва стопой касаясьПодмостков, — а затем, как музыка, растаять?!

Кто снес так много зла, поборов, слов излыжных,Чтоб, голос-колокол себе отлив на сцене,Вскричать: «Я был убит!»? — Кто так страдал за ближних,Чтоб ропот совести сыграть, глушимый всеми?

Сыграть саму тоску, самих ночей беззвучье,Изнанку счастия и тайну злополучья.

Тот век…

Тот век, по нашему сужденью,Красно-зелёной был морковью:Ботва взлетала к Возрожденью,А корень пёр к Средневековью,

Страшась расстаться с ним; оставитьВ нем то, что многим кайф сулило…Средневековье никогда ведьИ никуда не уходило!

Покуда Подвиг, Труд, ВесельеЗемной поверхностью владели,Оно сползало в подземелья,На срок (примерно в полнедели).

И, зацепив петлёй за шпору,Прохожих втаскивало в нору…

Божественные скорлупки

Досталось от него не только словоблудам,Эстетам, деспотам, их прихвостням-паскудам,Но и философам, должно быть, перепало!Достоин зависти, кто цел остался (чудом)!

В шекспировских шутах заложен динамит,Которым не один кумир подорван был.Та взрывчатая смесь — она и днесь гремит,Но чьи полопались апломбы — свет забыл.

А в перебранках слуг был мастером заклят,Как в колбах, не один высокородный спорУченых! Но вопрос их осмеянья — снят.Нет тех философов — и кончен разговор.

Схоласту пущенных вдогонку хлёстких фразПовыветрился смысл и ускользнул от нас.У злободневности старинной нет корней.

Какими ж ядрами он потчевал толпу,Коли заставил нас влюбиться в скорлупу,И аромат ядра восстановить по ней!..

«Восток, прошедший чрез воображенье…»

Восток, прошедший чрез воображеньеЕвропы, — не Восток, а та страна,Где зной сошёл, как тяжесть раздраженья,А сказочность — втройне заострена.

        Где краски света, музыки и сна;        Шипов смягченье, роз разоруженье,        Жасминовые головокруженья,        В ста отраженьях — комнат глубина.

Сто потолков огнём сапфиров движет.Сонм арапчат по жёлтой анфиладеБежит — и в то же время на коврах,

        Далёких, золотых, недвижных, вышит…        А дым курильниц всё мотает пряди —        Не вовсе с прялкой Запада порвав…

Человек из патефона

(или Два чуда подряд)

Как бригантина, в путь пускается мембранаЗаливом черного сияющего диска,Где лунная дорожка моря, как ни странно,Мне блещет вдалеке и в то же время близко!

О песни! Я могу их слушать невозбранно!И на суконный круг пластинки класть без рискаГрозы! Как будто бы зарей, пустынно-рано,Мне вверена с Гель-Гью и Лиссом переписка…

А всё ж дрожит рука! И мнится: человечки(С мой глаз!) поют внутри машины молодецки,Но выход им закрыт из впадины зеркальной…

Шло время. Я сама с Утёсовым знакома!Он вольный, не в плену! Он ростом натуральный!С ним дочь его Эдит. И я у них, как дома!

Мечтание города