Фонарь на бизань-мачте - Лажесс Марсель

Когда достигший совершеннолетия раб собирался жениться, он ставил об этом в известность хозяина или хозяйку и после свадебного обряда, справляемого на вечернем субботнем сходе, приводил молодую жену в свою хижину. В свободное время он сам, своими руками, сооружал из ветвей деревьев брачное ложе, а жена его набивала тюфяк листьями маиса. Вокруг хижины постепенно возникал огород, по краям которого часто высаживали маргаритки.

«Сорок лет терпеливых усилий, — думала госпожа Шамплер, — могут наполнить целую жизнь. Но что будет здесь после нас?»

Даже на долю Жана Жюно в первые годы колонизации не выпало столько невзгод, сколько пришлось претерпеть Брюни и Фелисите Шамплерам. Тот поначалу вполне удовольствовался солеварением и выработкой древесины, которую с 1735 года поставлял по контракту с губернатором Иль-де-Франса Маэ де ла Бурдонне.

Но через несколько лет, желая убрать с дороги всех остальных государственных поставщиков, он построил три печи для обжига извести и принял вдобавок еще кое-какие выгодные предложения. Умер он в самый разгар соперничества среди колонистов, когда ему волей-неволей пришлось бы еще расширять свою деятельность и прикупить рабов, дабы уберечь поместье от разорения. После его гибели Белый Замок в течение целого года стоял заброшенным, пока его не пустили в продажу с торгов.

— Хорошо, что сейчас межсезонье, — сказала госпожа Шамплер. — Если бы нам предстояло сеять или убирать урожай, мы не могли бы выделить наших рабов без ущерба для дела. Сегодня мы отослали на берег двадцать мужчин.

— Мы обойдемся без них по крайней мере два дня, — ответил Кетту. — За исключением, правда, ремесленников. А уборка маиса начнется не раньше, чем через неделю.

«Ни одна семья не выглядит такой дружной, как наша, — подумала госпожа Шамплер, — и тем не менее… С глазу на глаз мы еще иногда находим, о чем говорить, но когда собираемся вместе, сразу же утопаем в самых несносных пошлостях. Если бы для оживления трапезы я начала им рассказывать, как вышла замуж за лейтенанта, или решилась бы сообщить о приезде Гортензии и двух вечерах, проведенных в беседе с ней на балконе, а также о путешествии, в которое мы с ней пустились вдвоем, даже Жюльетта отважилась бы потребовать экипаж и укрылась бы в Шамареле».

Глядя через стеклянную дверь, она вдруг почувствовала, что находится далеко-далеко от тех, кто сейчас ее окружает, и едет верхом по дороге в Порт-Луи около некоего паланкина…

— Контр-адмирал попросил меня, матушка, передать его просьбу. Если не возражаете, он хотел бы разместить сторожевой пост в конторе нашей градирни.

Голос Тристана вывел ее из задумчивости.

— Какие могут быть возражения! Проследи, чтобы им принесли все, что нужно: койки, постельные принадлежности… Жаль, что контр-адмирал отказался с нами обедать, — добавила госпожа Шамплер, — но предложи его людям хотя бы фрукты, Тристан. Впрочем, я тоже распоряжусь, чтобы Неутомимый туда отсылал ежедневно мясо и свежие овощи.

— Сегодня как раз быка хотели забить, — вставил Тома. — Я слышал, как Дерзкий сказал это Петушку.

— У нас есть гуайявы, лимоны, бананы, плоды мангостана. И можно еще предложить им чай.

Едва выдавался случай поговорить о растениях, за которыми он ухаживал, Тристан, несмотря на свой вид этакой книжной моли, оживлялся и молодел. Как и у брата, детство его влачилось без всяких честолюбивых стремлений. У него не было никаких целей, он ничего не хотел достичь, зная, что тот успех, который венчал усилия родителей, позволял ему пользоваться весьма ощутимым даже для взрослого человека богатством и вести самую что ни на есть приятную жизнь. Однако же к возрасту, который принято называть переходным, оба брата подверглись влиянию двух мужчин, гостивших какое-то время в Белом Замке.

По просьбе тогдашнего губернатора, кавалера Дероша, ботаник Коммерсон, прибывший на Иль-де-Франс с Бугенвилем, объехал весь остров, дабы, изучив его флору, дать кое-какие советы местным властям. В поместье Брюни Шамплера он заинтересовался растениями, которые тот привез из Индии и с Молуккского архипелага. То было время, когда распущенность и нерадивость проникла во все общественные слои колонии, и Коммерсон с особенным удовольствием дал самый благоприятный отзыв о Шамплерах, которые, производя достаточно продовольствия для своих рабов, занимались еще разведением племенного скота и акклиматизацией новых растений. Вскоре после его отъезда с Черной речки в адрес Шамплеров пришли с каботажным судном посылки. В них находились саженцы нескольких видов кокосовых пальм, авокадо из Манилы, манговых деревьев и мангостана, мускатников и шиповников. Когда их стали высаживать в землю, выяснилось, что Тристан запомнил все объяснения Коммерсона насчет их возделывания. Он попросил и тотчас же получил разрешение ухаживать за фруктовым садом, где с того дня проводил все свободные от уроков часы.

Растения повлияли на жизнь Тристана еще и с другой стороны, когда он из юноши превратился в мужчину. Он гостил тогда в Монплезире, в поместье «Грейпфруты», у главного смотрителя Королевского сада — господина Никола де Сере, и там-то и встретил Элен Вайан. Эта юная девушка, быть может, единственная на всем острове, достаточно разбиралась в ботанике, чтобы не счесть Тристана непроходимым занудой. Она родилась в Вильбаге, на главном сахарном заводе острова, провела там все детство, затем переехала со своими родителями в «Грейпфруты» и, как все жители этих мест, гордилась садом, признанным знатоками третьим в мире по терпеливо собранным в нем редкостям.

— Неисповедимы пути господни, — сказала госпожа Шамплер мужу, когда по возвращении из «Грейпфрутов» их младший сын сообщил о своих намерениях.

«Не назовешь их брак неудачным, — думала госпожа Шамплер. — Элен хорошая жена и хорошая мать. Выбрав ее, Тристан, как видно, не собирался требовать от нее большего. Доведись Тристану уехать на несколько месяцев, она будет ждать его совершенно спокойно и не бросится в водоворот какого-нибудь полезного дела… А Гилем и Жюльетта…»

Оторвавшись от наблюдения за голубями, клевавшими зернышки на веранде, госпожа Шамплер рассеянно отозвалась на что-то сказанное Кетту.

В том возрасте, когда мальчиков так и тянет на дерзости и пререкания, Гилем был очень немногословен и удивлялся живости Элизабеты, которая была моложе его на два года. Девочка то убегала на берег, то как угорелая носилась по саду, за ней требовался глаз да глаз. За Гилема же нечего было бояться. Придите хоть через два, через три часа, наверняка найдете его все на том же месте, погруженного в свои мысли. В течение нескольких месяцев, пока ее муж отсутствовал, госпожа Шамплер внимательно следила за мальчиком, внезапно напуганная подозрением, что ее сын не совсем здоров. Однако его реакции были вполне нормальными, и госпожа Шамплер пришла к выводу, что он просто лентяй и никчемный мечтатель. Учился он, впрочем, прилежно и не отлынивал от занятий. А в двенадцать лет он встретил того, кто сумел разбудить еще спавшее в нем призвание.

Редко бывает, чтобы ребенок на некоем этапе своей жизни не выбрал себе примера для подражания среди людей, которых он знает и любит. Даже те, кто обладает неоспоримыми дарованиями и черпает силы в богатстве своей души, находят себя в человеке, вызвавшем их восхищение.

Бернарден де Сен-Пьер, инженер без диплома, приехав на Иль-де-Франс, так и не получил здесь работы, но несколько приглушил свое желчное озлобление, общаясь с ребенком приютивших его хозяев. Из прогулок, которые они совершали вместе к подножию гор и в долине Малой Черной речки, Гилем опять-таки вынес любовь к одиночеству в тишине лесов. В отрочестве он пропадал на долгие часы, никому ни в чем не отчитываясь, но к обеду являлся точно и вяло выслушивал любые упреки. «Я прихожу в отчаяние, лейтенант», — порой говорила Фелисите. Но в глубине души она признавала, что ее сын не лишен обаяния и есть в нем какая-то тайна. Лейтенант, смеясь, пожимал плечами. Подспудно ему все же льстило, что его дети не подчиняются дисциплине, бунтуют каждый по-своему, озабоченные лишь тем, чтобы делать то, что им по сердцу.