Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг

Несмотря на многочисленность малоимущего третьего разряда, исход выборов зависел от зажиточной части населения [33] . Налоговый ценз гарантировал, что только малая часть избирателей могла быть причислена к первому классу. На некоторых участках вообще могло не оказаться избирателей, если не была зарегистрирована необходимая сумма налогов. С другой стороны, сложная двухступенчатая избирательная система (избирались выборщики, которые затем голосовали за кандидатов в депутаты) и строгий отбор препятствовали широкому участию масс в выборах. Явка на выборы в третьем разряде всегда была низкой, обычно менее двадцати процентов. Активность проявляли, по обыкновению, избиратели первого и второго классов. Германская прогрессистская партия казалась Мантейфелю опасной, но она представляла богатую и высокообразованную буржуазию, которая менее всего способна на то, чтобы выйти на улицы и воздвигать баррикады перед королевским дворцом.

Мы говорим так, потому что знаем: либералы никогда еще не поднимали революцию и не оказывали даже пассивного сопротивления, вроде организации налогового бойкота – отказа от уплаты налогов до тех пор, пока ландтагу не будет предоставлено право контролировать бюджет армии. Налоговая забастовка недавно вынудила сесть за стол переговоров курфюрста Гессен-Касселя, вознамерившегося управлять без сейма. Но можно ли было сохранять уверенность в том, что непрестанная агитация либералов-прогрессистов не выведет в конце концов людей на улицы? Мантейфель и группа экстремистов среди высших чиновников рассчитывали на то, что «дурные головы» дадут им повод для реставрации абсолютной монархии, аннулирования конституции, удушения избирательной активности и создания военной диктатуры. Такого поворота событий не желали ни король, ни Роон, а последний стремился к длительному компромиссу – к неудовольствию Мантейфеля.

В апреле 1862 года король все-таки решил вызвать Бисмарка из Петербурга в Берлин для консультаций. 12 апреля Бисмарк сообщал Роону о том, что скоро прибудет в Берлин и его переведут либо в Париж, либо в Лондон92. Через несколько дней он уже писал бывшему сослуживцу во Франкфурт о том, что до сих пор пребывает в неведении насчет нового назначения и должен ехать в Берлин для выяснения своего будущего: «Я переезжаю, не зная в точности куда, и должен продавать спешно и мебель, и все остальное имущество, теряя на этом большие деньги»93. Когда Бисмарк явился в Берлин, он оказался в уже знакомой ситуации: король все еще раздумывал. Бисмарк писал Иоганне 17 мая 1862 года: «Наше будущее по-прежнему неопределенно. В Берлине настроены на центральный вариант (министерский пост. – Дж. С.). Я не «за» и не «против», но напьюсь от радости, если получу аккредитацию в Париж»94. Теперь мы уже знаем, что Бисмарк умел скрывать свои истинные желания. Из других источников совершенно ясно, что он хотел только одного: стать министром-президентом. В мае 1862 года Роон в своих записях особо отметил, что «король несколько раз принимал Бисмарка для продолжительных аудиенций»: «Бисмарк имел длительные беседы с некоторыми министрами и каждый день наведывался в военное министерство. Его назначение вот-вот состоится»95.В разгар министерского кризиса, 21 мая 1862 года друг Роона Клеменс Теодор Пертес составил очень примечательное описание личности Бисмарка в канун его назначения:

...

«Бисмарк-Шёнхаузен обладает исключительным духовным мужеством. Твердость и решительность натуры передает жесткий и энергичный тон всех его выступлений. Он способен вести за собой людей. В прошлом большого политического опыта и политического воспитания не имел… Характер противоречивый. Жена, урожденная Путткамер, – правоверная лютеранка, знакомая Тадден-Триглаффа, относящаяся к нему с большим почтением. Бисмарк имеет склонность к тому, чтобы стать лютеранином, но слишком безответственен для этого. Ему свойственна рассеянность, и он легко поддается чувствам симпатии и антипатии… Бисмарк абсолютно честен и искренен, но его политические действия могут быть аморальными. По натуре своей он склонен к злопамятству и мстительности, однако религиозная чувствительность и благородство души позволяют ему держать эти эмоции под контролем»96.

Пертес в этом кратком обзоре уловил самое главное – двойственность и противоречивость натуры Бисмарка. Я бы усомнился в «абсолютной честности и искренности» Бисмарка. Мы знаем из его собственных свидетельств о том, что он постоянно лгал и родителям, и жене Иоганне, и я не нахожу никаких доказательств того, что христианская вера хоть как-то притормаживала его мстительность. Фон Белов продемонстрировал нам, как мало в сердце Бисмарка было христианской любви. Но Пертес в целом верно предугадал внутреннюю борьбу, которой будет характеризоваться многолетнее пребывание во власти Бисмарка. Современники интуитивно постигали те свойства его натуры, которые могли опустить потомки.

23 мая 1862 года Бисмарк мог сообщить жене о том, что его, похоже, пошлют в Париж, хотя «не исключен и иной исход. Меня чуть было не взяли за бока. Мне надо поскорее уезжать… Им будет легче найти другого министра-президента, если я не буду мозолить глаза»97.

Через пару дней он написал и жене и брату: «Все готовы поклясться в том, что мое место здесь, и если я поеду в Париж, то ненадолго»98. 30 мая Бисмарк прибыл в Париж и 2 июня сообщал Роону: «Добрался я в целости и сохранности и живу, как крыса в пустом амбаре». Он с явным намеком выражал надежду на то, что король подыщет себе другого министра-президента, и объяснял, почему его не устроит пост министра без портфеля:

...

«Должность совершенно негодная: ничего не решать и за все отвечать; везде совать свой нос, когда тебя об этом не просят; получать нахлобучки от всех, кому есть что сказать»99.

Роон ответил: «Вчера имел возможность поднять вопрос о министре-президенте в высших сферах и встретил ту же реакцию: предпочитают вас, но никак не могут решиться. Что я могу сделать? И чем это закончится?»100 Роон описал безысходную ситуацию, сложившуюся в новом ландтаге, собравшемся первый раз 19 мая 1862 года: только депутатское большинство способно обуздать демократов, а это в данный момент представляется немыслимым: «В данных условиях логично предположить, что сохранится нынешнее правительство»101. Бисмарк прокомментировал: «Это значит, что я не предприму никаких контрмер и маневров… Я не пошевелю и пальцем»102.