Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

Практически невозможно одновременно руководствоваться объявленными равноважными политическими правами народа на самоопределение и принципом нерушимости существующих границ государств.

Короче – капиталист не может быть альтруистом, даже если он жертвует на благотворительность, а альтруист не может быть успешным предпринимателем, поскольку он в принципе отвергает эксплуатацию; гражданин общества безудержного роста потребления, не желающий ограничивать себя ни в каких из возможных благ, содействует разрушению природной среды и поэтому не может быть ее подлинным защитником кроме как на словах;

– государства не могут сохраняться в своих прежних границах и с прежним территориальным устройством, если пойдут на поводу у одного из своих народов, желающих государственного самоопределения.

Только Создатель Мироздания – Единственный! – может Промыслить такие решения, которые удовлетворяют одновременно более чем одному критерию, – но только ОН! Данный Принцип, которому правомерно дать и третье название – Принцип Невозможности уклонения от проявления своей подлинной сути в процессе принятия судьбоносных для себя решений – дает возможность каждому смертному отнестись к своим поступкам объективно, самокритично, по уму, не дожидаясь, когда Волей Небес в нем вдруг заговорит больная Совесть, о которой он прежде не думал и знать ее не знал, вполне удовлетворяя себя и предохраняясь от собственных упреков авторской демагогией, которая прочнее любой другой въедается в мозги.

Михаил давно осознал одну коренную, на первый взгляд, почти непреодолимую трудность развития каждого по благому пути, то есть по пути, действительно угодному Господу Богу. Общих правил поведения, соблюдение которых обеспечило бы человеку воистину безгрешную жизнь, не существует. Ссылки на десять заповедей в Священном Писании делу на протяжении всей истории помогали слабо. За две тысячи лет христианской эры верующие во Христа не становились лучше, даже если худо-бедно выполняли эти заповеди, которые Михаил воспринимал только как простейшие (не значит, что как не имеющие серьезного значения) нормы моральной гигиены. В действительности Господь Бог, создавший все, в том числе и человечество, требовал от людей гораздо большего. Он создал существ, способных самостоятельно мыслить, не в их, а в каких-то собственных целях, которых он прямо почти никому никогда не объявлял (только по глупости люди воображают, что они – венец Мироздания и что все в нем создано для использования исключительно в их интересах). Отсюда первая трудность – каждому надо стараться понять, что ожидает от него Господь Бог как от творческой личности, а не только как от личности, обязанной придерживаться лишь элементарных предписанных норм. Некоторым счастливцам Он прямо сообщал, что они должны делать по Его Предписаниям (например, пророкам). Но это не значит, что другие, до кого Откровения Господни не доводились, могут оставаться глухи к призванию, которым каждый наделяется свыше при появлении на свет. Такая глухота преступна в глазах Творца, поскольку свидетельствует о нежелании смертного служить Ему, то есть исполнять то, для чего он был рожден и наделен соответствующими способностями. Это достаточное основание для Божьего Гнева и назначения Кары Небесной. В чем она будет состоять – в течение одной жизни может остаться неясным. Достаточно знать, что она даст о себе знать обязательно и будет суровой. Понять до конца Божественный промысел относительно себя и своего высшего предназначения человек, разумеется, не сумеет, но осознать свою ближайшую цель и дело, угодное Богу, которым ему следует заняться, человек в состоянии. Для этого он в течение всей жизни должен обращаться к своему прошлому, особенно ближайшему – с постоянным вопросом к самому себе – каковы были для него последствия его поступков – благими, улучшающими его творческое и человеческое состояние, либо наоборот, приносящими ущерб, неприятности, лишние хлопоты или травмы тела и души. Таким способом можно составить себе представление о том, что одобряется Небесами, а что порицается. Дальше уже можно более сознательно строить или корректировать свое поведение, чем просто пользуясь только методом тыка или проб и ошибок. Бог может прощать прегрешения человека, если наблюдает, что ошибки осознаются и исправляются в меру сил; может и поощрить непосредственным посвящением в тайну, которая перед человеком не раскрывалась прежде, несмотря на все старания; но может обойтись и совсем круто, особенно если убедится, что человек не просто игнорирует свое призвание, но еще и сознательно извращает его, действуя в пользу умножения Зла. Все смертные постоянно находятся под Контролем, укрыть свои мысли от Всеведущего невозможно. Поэтому только идиотской самонадеянностью – и ничем иным – можно признать любой вызов Господу Богу хотя бы потому, что он не приведет к торжеству тех, кто имеет наглость считать, что он мыслит лучше Создателя и может улучшить мироустройство. Им не дано даже в малой степени представить себе весь Промысел Божий, а они уже покушаются на основы, даже не зная, в чем они состоят. Таково нетерпение несогласных играть ту роль, которая была им предложена, но была ими признана чересчур ничтожной, чересчур рабской, чересчур несоответствующей их одаренности. О своей одаренности они помнят всегда, зато исправно забывают, кому они обязаны ей. Видимо, это и следует считать самой порочной гордыней, не имеющей ничего общего с заслуженной гордостью подлинного внутреннего достоинства, которой, однако, никогда не кичатся, зная, Кто им помог ее обрести. Но, как правило, это уже умудренные опытом люди, даже когда им не слишком много лет. Другое дело молодежь, главная особенность поведения которой – это горячность и жгучее нетерпение. Ей нужно все сразу и без промедления – успех, любовь, дорогое барахло, интересные развлечения – только не однообразный, низкооплачиваемый утомляющий скукой труд, который в избытке предлагает им общество.

Мысль о несправедливости собственного положения прочно поселятся в головах молодых. Чувство неудовлетворения работой и слишком маленьким заработком легко и до крайности усугубляют неудачи в любви и в бытовом устройстве. Становятся нестерпимыми, непереносимыми щелчки, получаемыми от самодовольных и глупых взрослых, которые ничего стоящего сами не создают, но достаточно изобретательно мешают молодым осуществить мечты о подлинно высоком творчестве. ВСЕ идет не так, как ДОЛЖНО. А раз это верно, значит, мир, по крайней мере, общество, устроено из рук вон плохо. Отсюда уверенность, что надо срочно переделать его, пока не наступила жалкая старость – участь смиренных дураков. Остальное понятно. Вызов всему и всем. Бунт против всего, что не нравится – в том числе и против очевидных основ своего отнюдь не обязательно скверного материального положения; острый, но неодухотворяющий секс вместо иллюзорной, обманной и потому неосуществимой любви; ниспровержение благородных классических искусств, заменяемых примитивнейшими и бездуховными поделками попмасскультур и «авангардов». Короче, бунт против консерватизма окружающего мира покуда еще творчески слабосильных душ, сжигаемых изнутри почти беспредельными претензиями.

Воистину, это трагический возраст, трагическое положение, как справедливо охарактеризовал его честный и благородный мыслитель лорд Бертран Рассел. Можно добавить – и трагическое мышление, если в основе всех оценок успеха или – чаще – неудач в жизни лежит все то же жгучее нетерпение. И все то же непонимание, что ничего желаемого им НЕ ДАНО будет достигнуть без прохождения унылого, угнетающего, длительного тренинга, без обретения – благодаря этому тренингу – упорства в достижении достойной и благой цели, без обретения самодисциплины, без обуздания своего безмерного эгоизма и эгоцентризма. Без этого не появится шанс осуществить ту настоящую творческую экспансию, к которой уже давно, но еще безосновательно и преждевременно считают себя готовыми без прохождения личного и социального тренинга молодые люди, взвинченные и неудовлетворенные, перегруженные скукой и изнуренные тоской по всяческим ценностям – материальными и духовными, которых у них еще нет.

Верно полагали древние греки, считавшие, что до сорока пяти лет человек еще юноша. Они знали, о чем говорили (хотя в то время мало кто доживал до возраста зрелости), не находя ничего странного в том, что большинство людей умирали молодыми. У тех, кто до зрелости не доживал, конечно, тоже были свои важные дела и свершения, но мудрыми они не становились – не успевали. Однако с тех пор взгляды общественности на возраст зрелости и умудренности изменились, как говорили в студенческие времена Михаила, «со страшной силой». Тридцать лет стали считаться крайним возрастным пределом для того, чтобы успеть доказать свою творческую состоятельность и гражданское преуспевание. Им вторили «наукометристы», доказывающие, что физики и математики большинство своих открытий совершили в возрасте юности или не старше двадцати пяти лет. И дальше они смело экстраполировали свои выводы на все виды творческой деятельности. Им и в голову не приходило, что наука науке рознь. Что изобретать новые подходы и делать открытия в таких строго формализованных сферах и абстрагированных от житейской реальности науках, как математика, теоретическая физика и механика, можно делать людям вообще без какого-либо жизненного