Верь только мне (СИ) - Тори Мэй

Хочу засмеяться, но сквозь слезы получается только мокрый хрюк. Так и стою: укутанная в сто одежек, с красными глазами и хрюкаю.

Шелестов смотрит на меня серьезно:

—Летта Санна, я, помню, что Вы головой при взрыве хорошенько ударились, Вы просто моргните, если у Вас речь пропала, — выдает беззлобно. —Один хрюк — капучино, два хрюка — латте. Если на кокосовом — то ква-ква. На обычном — муууууу!

Лед, под толщей которого я похоронила все эмоции, трескается и начинаю смеяться, одновременно роняя крупные горячие слезы ностальгии.

—Ну-ну, — Макс по-братски обнимает меня, крепко прижимая к своему фирменному фартуку, пропахшему кофейными зернами. —Все хорошо.

—Запеканку Вашу любимую будете? Будете, конечно, что я спрашиваю! — он настойчиво ведет меня к барной стойке, где я наконец-то могу стащить с себя верхнюю одежду.

Признаться, я была уверена, что после того, как я поступила с его лучшим другом, Макс как минимум проигнорирует меня, а еще вероятнее скажет пару ласковых. Но это Максимиллиан. За любовь, дружбу, справедливость и мир во всем мире.

—Как Вы, Максимилиан? Слышала, с Аней встречаетесь? — наконец-то рожаю хоть одну фразу.

—Вы знаете, совместные приключения как-то сплачивают, — пожимает плечами. —Мы такое пережили, что теперь и детей рожать не страшно.

Макс заявляет это все добродушно, а у меня внутри кошки не то что скребут, они в клочья разодрали все обои в моем внутреннем мире, поклеили новые, теперь дерут и их.

Макса с Аней происшествие на балу сплотило, а я после всех душераздирающих событий Вила послала.

—Где Вы теперь работаете?

—Давайте на ты, Максимиллиан, — неожиданно для себя заявляю, —Смысла выкать нет, я больше не Ваш преподаватель. Не твой, точнее.

—Ого, ну давайте попробуем! Вы — моя любимая училка, так что будет непросто. Так, где ты работаешь? — последнюю ты-фразу в диких муках выдавливает.

—На одном производстве, на контроле качества продукции. Работа однообразная, но платят неплохо, — принимаю из рук Макса разогретую тарелку с самым потрясающим блюдом, запеканкой мамы Вила

—И никто ничего не поджигает, — добавляет Макс, шустро обслуживая то и дело подходящих клиентов. —Вы, кстати, знали, что Юрича тоже сняли и половину кафедры уволили?

—Нет, — поднимаю брови в изумлении, —Я в последнее стараюсь поменьше следить за новостями, — намекаю на то, что мы с Вилом еще долго не сходили с первых полос газет, пока наше происшествие не перекрыли новости про слоненка, родившегося в неволе.

—После задержания Лисицына и огласки в СМИ за универ плотно взялся департамент образования и прокуратура. Штормило нехило. У нас какое-то время даже пар не было. Но сейчас вроде налаживается. Всех, кого могли заменить — заменили. Преподавателя химии только не хватает, где бы его взять? — Макс картинно прикладывает руку к подбородку в задумчивом жесте.

—Я туда не вернусь, Максимиллиан. Не смогу даже приблизиться к этим стенам.

—Плохим место делают не стены, а люди. Их всех уже пнули под зад, так что подумайте, —подмигивает. —Я лично все еще молюсь академическим богам, чтобы экзамены у Вас сдавать. То есть, у тебя.

Очень приятно, но исключено.

Пока Макс крутится с гостями, наблюдаю предпраздничную суету вокруг: персонал центра накручивает заключительные гирлянды на высоченные колонны. Озадаченные папы, спешащие после работы за кукольными домиками для своих принцесс. Нарядные девушки, стреляющие глазками по сторонам в ожидании новогоднего чуда.

И вишенка на торте: воркующие сладкие парочки, одетые обязательно в бежевые аутфиты и подбирающие друг другу подарочки. Смотреть на последних радостно и тошно одновременно.

Пока я жую, улыбаюсь и продолжаю с Максом светскую беседу о том, как ему лучше оформить теоретическую часть дипломной работы, все мои системы работают в аварийном режиме.

Сердце тарабанит на повышенных, в солнечном сплетении бушует выплеснувшийся на волю адреналин, и да, я как обычно содрала весь гель-лак с ногтей.

Борюсь с горячим желанием спросить у Макса про Вила. Не хочу давать повод усомниться в решении о расставании, но я и не железная.

Вот он — Макс. Задай один вопрос, и он выложит про Вилли все, как есть. Восстановился ли он окончательно, как устроился, насколько сильно он меня ненавидит….

У меня нет ни малейшего контакта с Вильгельмом. На социальные сети ему всегда было плевать. Остается только гипнотизировать его статус онлайн-офлайн в мессенджере. Симку я поменяла, а номер-то его никуда не делся. Поэтому как кретинка несколько раз в день наблюдаю за тем, когда он в сети. Просто так. Прикидываю, который у него час и мысленно желаю доброго утра и спокойной ночи.

Все же решаю не упоминать Фишера с его лучшим другом. Макс передаст, а бередить его душу после разрыва в мои планы не входит. Хочу, чтобы ему было спокойно.

Мы болтаем еще минут двадцать про грядущую стажировку Макса и про то, как быстро идет на поправку его папа, я расплачиваюсь за ужин, сгребаю вещи и прощаюсь с Шелестовым

—Была рада повидаться, —приобнимаю его через стойку.

—Так была рада, что слезу пустила, Летта Санна? — смотрит на меня заговорчески. —По моему бро же плачете, когда меня видите?

—Передавайте Ане привет, — игнорирую его догадки и улепётываю в сторону бутиков.

—Передам. Ей и Вилу, — говорит мне в спину. —Он скучает, Виолетта. Адски скучает. До сих пор. Одно твое слово, и он бы примчался.

Нет-нет-нет! Он этого не говорил, мне показалось!

Удираю за елку, практически дрифтуя по блестящему полу. Скрываясь за ее раскидистыми ароматными ветками, снова слышу в голове любимым ухмыляющимся голосом «Олень в кустах».

Глава 52. Вильгельм

—Ну, что ж, судя по снимку, ваши кости прекрасно срастаются, — улыбается мне Фрау Доктор Кляйн. —Давайте еще плечо осмотрю, снимайте кофту. Так больно? — щебечет врач на немецком.

—Нет.

—А если вот так поднять плечо и я надавлю сверху, больно?

—Нет, все отлично. Я уже даже отжимаюсь.

—Ох, Вы, конечно, сильный молодой человек, но с интенсивными нагрузками я бы еще немного погодила, — предупреждает. —В остальном, Херр Фишер, Вы в полном порядке. Еще немного времени, и Вы не вспомните, что были какие-то трещины и вывихи.

—Благодарю, и хорошего Вам Рождества, Фрау Кляйн, — одеваюсь и иду на ресепшен за новой записью к врачу.

Собственно, за месяц я привык таскаться по врачебным кабинетам, да и в целом по разного рода организациям.

Зато я теперь везде зарегистрирован, прописан, застрахован, и уже даже оброс папкой бюрократических радостей, в которой есть всё от давно забытого свидетельства о рождении до налогового номера.

Сегодня заключительный рабочий день перед католическим Рождеством, а завтра вся страна дружно уходит на самые семейные каникулы. Все разъезжаются, кто куда. Мы с семьей тети и их друзьями тоже тащимся в горы.

Каждый год это было мое самое долгожданное действие: натягиваешь костюм, защитные очки и мчишься вниз по альпийским склонам. У тети в подвале даже мой личный борд хранится. Однако, в этом году хочется не кататься, а сигануть прямо с Цугшпице башкой вниз.

Не представлял, что можно чувствовать себя настолько херово.

Устраиваю тете, конечно, знатно. Особенно не разговариваю с ней — не потому что сука неблагодарная, а потому что сил до сих пор нет. Тупо делаю нужные дела по списку.

Ем по часам, чтобы не забывать, делаю утром и вечером тренировки. Пока вполсилы, но все лучше, чем подыхать псиной.

Моя облезшая морда уже восстановилась, растительность на лице постепенно принимает адекватный вид, да и двигаюсь я практически без боли.

Заживает все, кроме сердца, ну и вернувшейся мигрени. Но она, считай, как родная.

Живу пока у тети, но в январе у нас назначен первый термин на вступление в право наследования. Теть Миля до визга была рада узнать, что я уже в курсе истории с домом.