Сводный экипаж - Юрий Павлович Валин

|1] Отчего саркандские корабли именуются именно «флюгами», а не «дау» или «багала», с которыми по конструкции они более похожи, остается тайной местных корабелов.

Глава одиннадцатая

Экипаж сходит на берег, корабли садятся на камни, а вдова собирается отъедаться

Зюйд-ост был свеж — упорно гудел в парусе, играл скрипом снастей, сливался с тихим «там-туру-та-там» барабана. Уж непонятно отчего мартышка не пыталась громыхать во всю мочь, а едва касалась лапами звучного инструмента: то ли, оттого что рядом сидел чуткий слухом минотавр, то ли в силу природно-островного чувства ритма. В целом ритмичный аккомпанемент ветру и волнам ничуть не раздражал.

— Талант у твоей, прямо хоть сейчас ее в герлгрупп, нихвшмонех, — поглядывая на бак, сказал гребец.

— Ты в натяг держи, — проворчал Энди, имея в виду концы сращиваемого каната. — Отчего это обезьяна вдруг «моя»?

— А чья ж, нунх? Ты ее выловил, шваброй воспитывал, нож держать учил. И вдруг не твое сокровище? Такую ценить надо: говорят, ворога вмиг разделывает до голых ребер.

— Это кто ж такой говорливый? — удивился рулевой.

— Фигура речи, в писопу ее. Никто не говорит, я сам видел. Все в брызгах, а сама скалиться с ножом в лапе, и так добро-добро, аж все саркандцы уссавшиеся, — пояснил Сан.

— Если бы я учил, она бы аккуратнее резала, — пожал плечами Энди.

Третьего дня уцелевших саркандцев из экипажа захваченной флюги высадили на крошечном островке. До континентального берега оттуда было рукой подать — доплывут во время отлива. Дальше миль пять до деревушки, прячущейся за крепкой каменной стеной. Вокруг места безлюдные, высаживать где попало людей без оружия и провизии — все равно что казнить. Оно бы и вернее — мертвые языками не болтают, но не все на борту одобрили бы столь однозначный розыгрыш. Увы, непременно наговорят помилованные саркандцы лишнего, но вот к добру это или худу — сказать сложно.

Беглую флюгу преследовали. Упорства от княжеского флота следовало ожидать, но уж очень быстро саркандцы прицепились. В первый раз погоня была замечена уже на следующий вечер после выхода из порта. Сколько кораблей — оставалось неизвестным. За ночь беглецам удалось оторваться: хороший ночной рулевой многого стоит. Но к вечеру паруса преследователей вновь показались на горизонте. Преследуемых отягощал буксируемый «Заглотыш» и не слишком острое желание пленных моряков ускорять ход судна. Подбадривающие пинки помогали лишь отчасти: корабль — дело тонкое, по палубе и снастям можно метаться как ошпаренному, делать вид что из кожи лезешь, а толку… Конечно, одна-вторая безвременная смерть сделала бы свое дело. Но скорее всего, всерьез оторваться все равно не удалось бы. Главная проблема оставалась в том, что преследователи точно знали, куда двигаются беглецы. По сути, просчитать несложно, далеко от берега не предназначенная для походов в открытом море флюга попросту не могла отойти, следовательно, курс на запад был немного предсказуем. Без сомнений, беглецы могли бежать и на восток, вероятно, туда тоже были отряжены княжеские боевые суда для поимки «бесчестных воров».

Наверняка высаженных сарканцев уже подобрали и с пристрастием допросили. Значит, были подтверждены догадки преследователей: минотавр со своими прихлебателями спешит удрать в Сюмбало. Там, в знаменитых подземельях под дворцами планирует надолго обосноваться коварный дарк. Существуют ли в самом деле под брошенными замками Сюмбало-Акропоборейсеса какие-либо подземелья оставалось загадкой. Неслучайные обрывки судовых разговоров и недомолвки (наверняка запомненные пленными сарканцами) избегали конкретики. Гру надеялся что хотя бы часть саркандских кораблей вскоре сменит курс на юго-западный, дабы перехватить беглую флюгу где-то у берегов мыса Края Мира. Удастся ли уловка — пока было непонятно. Возможно, суда княжеского флота попросту не рискуют уходить от берега, надеясь срезать угол позже.

Морские погони — не самое красочное зрелище. Проходят десятки часов, прежде чем становиться очевидным к какой лузе катиться шар судьбы.

— А ветер все тот же, беегнха, — пробубнил гребец, задирая свой костлявый нос. — До темноты уже недолго. Может, глянем?

Энди вновь пожал плечами. Можно смотреть, можно не смотреть: дело решиться завтра, когда корабли подойдут к проливу Обманного озера. Если это случиться ночью, то шансов у беглецов прибавится. Если в светлое время — придется разыгрывать фрейм импровизации. С управлением флюги беглецы вполне освоились, но входить в столь узкий пролив непросто даже очень опытному шкиперу. Зависит от уровня воды, ветра, знания фарватера и норова судна. В любом случае, это потеря времени. А уходить в озерный залив на глазах преследователя — самим себя загонять в мышеловку.

— Эх, Манки, разомнись, а? — крикнул Сан.

Мартышка охотно отложила барабан, в два прыжка оказалась у мачты, одним махом взлетела на рею, привстала, балансируя… Штаны, снятые с одного из покойников, были великоваты и эффектно парусились.

— Ух-ху, там они!

— Понятно, что там, — недовольно заворчал гребец. — Но ближе или дальше? Давай уж поподробнее говори, прыгало торопливое, тявнаще.

— Сам ты ыгало! — парировала обезьяна. — Вижу четыре паруса. И еще подальше накапано. Но четыре — точно. Такое вот ухух!

— А вчера вечером было «три и накапано», — Сан высморкался. — Сближаемся. Такая вот тенденция, на хух-её-ухух.

Мартышка на миг повисла на рее вниз головой, но зная, что моряки не одобряют кульбиты и иную сомнительную гимнастику на снастях, задерживаться не стала — соскользнула на палубу, тут уж крутанулась через голову за планширь, но, само-собой, в воду не плюхнулась, лишь перебросила себя за вантами и вновь оказалась палубу. Через миг сидела с барабаном между колен рядом с Авром — дарк одобрительно кивал.

— Снюхались, — пробубнил гребец. — Я бы на твоем месте, сэр Энди, начал беспокоиться. Дарки, они, этакие… ититьеглево, темпераментные.

— Угу, минотавр так вообще неукротим. Уймись, Сан. Я мартышке не сторож. Если дело не касается корабельной жизни, браться за швабру даже не подумаю. Кстати, она вообще не дарк.

— Вот и я говорю — не дарк. Глаза у нее просветлели, хотя Док и говорил, что такого не бывает. Что лишний раз подтверждает что медицина полна пафосной рекламы всезнайства и самомнения, наегвж, а как на деле, так даже хвост толком отрезать не могут, разве то европейский уровень здравоохранения, в писопу его… — гребец свершил сверхусилие совладал с бесом призрачной хвостатости и вернулся к связности и здравомыслию. — Вот Манки вообще дарк и не обезьяна, а ты ее