Сводный экипаж - Юрий Павлович Валин

длинной партии едва начат. Опираясь на багор, Энди выбрался на берег. Лежащий на камнях саркандец пытался отползти, но замер и притворился мертвым.

— Есть тут кто-то? — настороженно вопросил рулевой у небес, слепо задирая голову.

Раненый моряк молчал, с ужасом глядя на жуткого слепца и шевеля губами в отчаянном призыве к богам. Нога у саркандца была сломана, ниже колена из порванной штанины торчала бледно-розовая кость. Уже не игрок. Вернее, игрок не боевого фрейма.

Энди горестно вздохнул, поправил мокрую повязку на лице:

— О, мои глаза! Боги, как вы жестоки! Слава Великому Минотавру-чудотворцу! Я иду, иду, мой господин!

Нащупывая путь древком багра несчастный слепец принялся взбираться на склон…

Линия прибоя осталась внизу, на скале ветер принялся трепать мокрую одежду, а солнце немедля попытаталось выесть глаза. Рассматривать берегу замерших кораблей или разыгрывать комедию с выбравшимися на пляж саркандцами у рулевого не имелось ни малейшего желания. Сейчас было важнее иное. Прикрывая ладонью глаза, Энди оценил обстановку у дальних луз поля битвы. «Заглотыша», несомненно, настигли. Самой барки отсюда видно не было, но одна из саркандских флюг стояла у самого берега, две приближались к ней. Казалось, оттуда донесся истошный крик, но в этом рулевой не был уверен. Устойчивый восточный ветер, наконец-то, сменился на северный — сейчас дуло с озера. Полоса спокойной озерной воды за нешироким скалистым мысом слепила солнечными бликами. Вдоль скал мыса поднималось несколько дымов костров — летучая вдова не теряла времени. В целом, игра на том углу стола развивалась как и было рассчитано.

Энди взглянул на восток. Здесь шары расположились в весьма предсказуемой, но отнюдь не самой благоприятной позиции. Все три вражеских флюги стояли на якоре. Напротив ли входа в озерный пролив, определить было трудно, но бесспорно где-то рядом. Дымы у озера саркандцы, бесспорно, разглядели, ситуация их должна обеспокоить. Подозревают засаду. Решаться ли продолжить преследование?

Рулевой еще раз взглянул в сторону затаившегося «Заглотыша» и трех саркандских корыт. Да помогут боги хитроумному юнге и минотавру разыграть фрейм достойно, и да упасут мартышку от стрел. Лодочникам сейчас ничем не поможешь. Энди вскинул багор на плечо и запрыгал через расщелины. Обломок стрелы в спине порядком мешал, но нужно было поспешить к катеру…

Манки бегала над прибрежным обрывчиком, стараясь не слишком ловко прыгать, вскидывала к солнцу лапы, пыталась рвать на себе волосы, хотя с косынкой делать это было ух как непросто. «Изображай приманчивое отчаяние» сказал Гру. Обезьяна поддернула подол юбки, напяленной поверх подкатанных штанов, взбежала наверх, заломила лапы и повернула обратно. Хватит, наверное. Ближайшая флюга уже огибала прибрежные рифы — скоро высадятся. Манки глянула на уткнувшийся в расщелину «Заглотыш» — это ж сколько добра на барке приходиться бросать⁈ Ух-хуххухух, прямо сердце не выдерживает. Обезьянка еще раз подхватила подол: икры хоть и худющие, но издали должны сверкнуть. С флюги невнятно, но азартно завопили. Именно. Все саркандцы — хамье и шмондюки. Ухух, все до одного!

Манки нырнула в щель — берег здесь был сплошь скалистый, крупная расщелина глубоко врезалась в тело мыса — юнга очень правильно ее углядел.

— Как? — озабоченно спросила обезьянка.

— Ну, цирк и даже лучше, — скорее одобрительно, чем насмешливо заверил Гру. — Давай поживее.

Прыгая по камням, беглецы углубились в сырой сумрак расщелины. Под ногами между острых камней еще журчали вяло докатывающиеся сюда волны прибоя. Далее скальные стены начинали смыкаться-подниматься.

— Готов? — спросил юнга, взбираясь по уступам.

Минотавр с удобством сидел в коротком ответвлении, отдыхал и набирался боевой злобы.

— Не сомневайся, — заверил подземный дарк. — Главное, известите поточнее, когда нужно будет дальше удирать. В шуме опасаюсь не услышать.

— Известим, — заверил Гру.

— Ух-ух! — подтвердила мартышка.

Они выбрались на солнце.

— Твой правый фланг, — напомнил юнга.

Впору было обидеться — совсем обезьяну за бестолковое создание принимают. Но Манки знала, что сейчас вся обидчивость ни ко времени и вообще от нервности. Поэтому просто кивнула.

— Не надувайся, — попросил догадливый Гру. — Сейчас лучше все перепроверить и с должным занудством. Пока время еще есть.

— Да я понимать. Но битва большая, ту, ух, зачешешься, — призналась Манки.

— Это верно, — согласился юнга. — У меня прям как медузу-волосянку между лопаток раздавило, так свербит. И тяжел брюхом будто меда обожравшийся.

Они похихикали. Манки тоже примеряла кольчугу, но в доспехе словно черепахой становилась — к земле так и тянуло. Для самцов доспех может и подходит, но стройным обезьянкам это сущее мучение. Да еще и почесаться под этим железом вообще не получается.

— Я, ух, еще камней соберу, — сказала Манки, возвращаясь мыслями к грядущему сражению.

— Только не высовывайся. И дай мне косынку. Да, браться за дело — только по команде, — вновь напомнил юнга.

— Да, сэр, — кратко, как надлежит, ответила обезьянка, понимая что условности людям ужас-ужас как нужны.

Она ныряла в скальные щели, выбирая камни получше, складывала в горки. Засада была делом знакомым, но здесь людей по обе стороны очень много, все пойдет хитроумнее, медленнее и со всякой ихней человечьей заумью. Так, конечно, интереснее, но и ошибиться ух как легко. Нужно не забыть и уточнить что такое «цирк». Судя по смыслу, вроде борделя, только для особо умных.

— Идут! — предупредил юнга с другой стороны расщелины.

Манки затаилась в короткой каменной норе. Взвешивала в лапе самый лучший камень: кидать, как известно, следует по затылку — там у людей слабое место. Если снизу кидать, то можно и промеж ног, но снизу тут никак не выйдет. Дис-поз-иция не позволяет. Обезьяна прислушивалась к приближающимся голосам, щурилась на солнце и свободной лапой обирала лишние нитки с покороче оборванного подола. За платье ругаться не будут сраженье это сраженье! Вот солнце нынче слишком яркое — сэру Энди будет неудобно.

Высовываться Манки не собиралась — когда-то Гру очень толково разъяснял про эту извечную обезьянью ошибку. Люди в ошибках много понимают, этого у них не отнять. Вообще становиться человеком — сложно, интересно, но утомительно. С другой стороны если взглянуть на бесконечный матч-учебу — иной раз можно просто валяться и всецело надеяться на опытного друга. С обезьянами, так, ухух, не получается. У них никакой не цирк, а просто визгливый бардак в смысле беспорядка, в жегнахще, как говорят гребцы и вдовы.

Саркандцы шли и расщелиной и малым дозором поверху — предусмотрительные — все как Гру рассчитывал.