Руны огненных птиц - Анна Ёрм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В лесу темнело. Ситрик наконец-то умылся, чувствуя, как вода щиплет оголившуюся, израненную кожу. Он натянул обратно рубашку, набросил плащ и медленно побрёл обратно к чужому дому, ставшему ему приютом.
Снова поднялась метель. Ситрик с умиротворением отметил, что снежинки летели с неба к земле и падали на неё, а не взлетали обратно ввысь.
Мюлинги, по мнению Ильки, были самыми страшными существами, каких можно было встретить в лесу во время охоты. Выброшенные матерями новорождённые уродцы или недоношенные младенцы превращались в мстительных духов, ползающих по лесным тропам. За ними тянулись бесконечно длинные пуповины, испачканные грязью и сором. Женщины, жившие в Ве, как и все свеи, имели дурной обычай закапывать мертворождённых и уродцев в снег, думая, что таким образом избавятся от младенца. Однако тогда неупокоенный дух не покидал тело, а извращался, сгнивая в нём заживо, и превращал мёртвого ребёнка в мюлинга.
Бабушка же учила местных женщин правильному обряду, помогавшему младенцу обрести покой, но девушки, которые были ровесницами Ильки, ещё не знали всех премудростей и, надеясь скрыть свой позор, несли и здоровых младенцев в лес, пряча в снегу или меж корней под пнями. Оттого несколько раз охотнице доводилось встречать на звериной тропе мюлинга, ползшего в сторону города, чтобы задушить нерадивую мать пуповиной.
Насмотревшись на самые разные роды и повидав достаточно недоношенных уродцев, Илька боялась отяжелеть как огня. Если бы только детей в самом деле можно было слепить из глины или вырезать из дерева…
Илька шла на лыжах, погрузившись в свои мысли. Всё думала о том, как было бы славно иметь детей, но как-нибудь так, чтобы их не пришлось доставать рукой из её чрева… Наверное, ей просто хотелось быть отцом, а не матерью.
А ведь страшно было срезать локон с головы живого человека. Бабушка говорила, что сила и жизнь человека в его волосах. Остричь можно лишь мертвеца или того, кто приговорён к смерти. Отдать локон волос – всё равно что отдать часть своей жизни. Расчёсываясь, Илька никогда не выбрасывала волосы в лесу и даже не кидала их в огонь очага, а скатывала в пук и прятала, как учила Бабушка. Вдруг кто-то найдёт и решит лишить её сил?
Оттого и отдала она мёртвому младенцу локон волос Тару, чтобы ему не казалось, что мать бросила его, оставив одного.
Илька снова валилась с ног от усталости. Бывало, зимой по несколько дней кряду приходилось сидеть дома без особого дела: прясть или чинить стрелы. А эта зима вдруг стала тяжелее жатвы.
Илька постучала и окликнула, зная, что Грима теперь всегда закрывает дверь на засов. Мать открыла ей, и внучка нойты заметила, что лицо её было мрачнее обычного.
– Что-то случилось? – поинтересовалась Илька.
– Когда я говорила, что тебе стоит найти мужчину, я имела в виду не это, – буркнула Грима, злобно усмехнувшись.
Илька испуганно вжала голову в плечи.
– Он что-то сделал?
– Нет. Но я заставила его приготовить нам еду, и оказалось, что он не умеет. – Грима фыркнула. – Поэтому он ничего и не сделал. Заходи.
Илька отряхнула одежду от снега, почистила лыжи и вошла в дом, бросая на пол кузовок. Раз уж Грима даже с помощником не смогла сегодня приготовить еду, придётся этим заняться самой.
– Долго он ещё будет у нас жить? – Мать говорила достаточно громко, чтобы Ситрик её слышал.
– Ох, матушка, я не знаю, – честно ответила Илька.
Рассказать что-то большее означало сознаться в том, что она не стала отказываться от своей судьбы нойты. Пусть мать пока остаётся в неведении. Девушка пыталась убедить себя, что ещё не время для этих слов. Их ей ещё предстояло найти, как казалось, хотя они уже висели на её шее звонкими бусами.
Желая отвлечь Гриму, Илька принялась рассказывать о Тару, однако речь её оборвалась, только она увидела Ситрика.
– Что ты сделал?! – взвизгнула она.
Парень непонимающе уставился на неё, будто ничего страшного не произошло.
– Зачем ты обрезал волосы? Ты что, совсем дурак?! – вскинулась она. – Не знаешь, что ли, что голову можно брить только мертвецам?!
– А я что, не мертвец, что ли? – серьёзно произнёс он и поднял на девушку сияющий взгляд.
Илька не нашла что ответить. Голова Ситрика была покрыта красными пятнами, особенно видными на белоснежной коже. Мысленно она обратилась к духам, чтобы те уберегли несведущего.
Грима слукавила, сказав, что парень ничего не сделал. Он как раз нарезал капусту и морковь, чтобы потушить. Правда, Ильке очень не понравилось, что он резал овощи её ножом, и она протянула руку, требуя нож обратно. Кроме Бабушки и Гримы, Илька никому не позволяла брать нож. А теперь она ещё и не знала, как поведут себя два острых духа, запертых в одном инструменте. Вдруг лезвие, принесённое из Туонелы, захочет унести туда кого-то ещё…
Дорезала Илька капусту уже сама.
Есть пришлось по очереди, так как посуды на троих не хватало. Миску, из которой ела Бабушка, Илька оставила в Священной роще у дубовых корней. Вдруг кто придёт к кладбищу и решит угостить мертвецов… Вспомнив об этом снова, Илька скосила глаза на Ситрика. Парень выглядел достаточно умным, но при этом учинил такую дурость…
Когда Грима легла спать, Ситрик позвал Ильку выйти из дома, чтобы поговорить. Та согласилась. Илька принялась одеваться, наматывая на голову тёплый платок и пряча пальцы в рукавицах. Ситрик же остался в одной шерстяной рубахе.
– А ты чего встал? Одевайся, – приказным тоном прошептала маленькая нойта.
– Мне не холодно.
– Ну смотри мне, – буркнула Илька и вышла из дома.
Снежинки падали неспешно, почти неохотно. Они походили на круглые звёзды, сорвавшиеся с неба. Сугробы и дорожку присыпало воздушным крошевом, как одеялом. Лес был темнотой. Какой-то шуршащей, живой и подвижной темнотой, совершенно не похожей на ту, что была в Туонеле. Илька и Ситрик молча стояли рядышком, всматриваясь в глухоту мрака, и оба думали о том, как славно, что они не остались в мире мёртвых, где их обоих, как хороших знакомых, встречала проклятая Смерть.
– Что ты хотел узнать? – наконец спросила Илька, подставив под снегопад ладонь. Её варежка быстро обрастала пухлыми снежинками.
Ситрик вздохнул, и из груди его вылетело облачко пара, смешиваясь со снежной пеленой.
– Ты не видела ли чёрную птицу? Со мной была галка.
– Нет, – слишком быстро бросила Илька, и щёки её вспыхнули от стыда, однако соврать ей казалось необходимым.
– Я
