Руны огненных птиц - Анна Ёрм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он поднял взгляд выше, желая рассмотреть то, что было кругом, и увидел огромные корни на берегу за своей спиной, что вонзались в голые чёрные скалы. Ситрик пошёл к ним, но не смог ступить и шагу. Его ноги скользили на льду, а после прирастали к нему, покрываясь белым инеем и солью. Ситрик сбил с ног осколки и обернулся в другую сторону. Он прищурился, силясь рассмотреть то, что терялось в снегу и морозном тумане.
Что-то блеснуло в темноте, поймав случайный отблеск света, показавшийся здесь, и Ситрик понял, что это был мост, протянутый над замёрзшей водой. Значит, это было не море, а река. Широкая река, засолившаяся от крови тысяч и тысяч бесславно погибших людей. Гьёлль текла из источника всех рек и разделяла миры. Ситрик стоял меж ними, не зная, куда идти, но ноги его замерзали, лишь делал он шаг в сторону берега, изрытого могучими корнями. Дорога хотела увести его в чертоги владычицы мёртвых…
Он подчинился и сделал шаг в сторону моста, потом другой, третий. Идти было легко, и ноги его не обрастали льдом. Ситрик посматривал на берег – верно, там был жестокий мир, принадлежащий великанам из камня и льда. Ни единой души он не мог рассмотреть меж скал. Он был один.
Огромный мост вгрызся в берег, и к нему с замёрзшей воды шла тонкая тропинка, поросшая колючими льдинами. Ситрик хотел было пойти по ней, но тут же его пронзило болью. Он потянулся рукой к горлу и ощутил под пальцами сочащуюся дыру. Под ногами тянулся тонкий след из алых капель, поднимающихся в воздух вместе со снегом. В ушах прорезался оглушающий звук, похожий на хор ужасающих криков. Голова зазвенела от нестерпимой боли. Ситрик поморщился и осел на лёд, продолжая держаться за горло и пытаясь закрыть ладонью сквозную рану.
Если он мёртв и ступил на путь Хель, почему он чувствует боль?..
Он поднялся и на шатающихся ногах пошёл дальше, к мосту. Он поскальзывался на льду и собственной крови. Вода, бушующая под прозрачным льдом, бурлила и алела, наполняясь человеческим соком, просачивающимся сквозь трещины.
– Стой, – вдруг услышал он знакомый голос во множестве криков, шумящих в голове. – Не иди…
– Не могу, – хотел сказать Ситрик, но с каждым словом из горла выплёскивалась кровь.
Он поднял голову, пытаясь увидеть ту, что говорила с ним. Она стояла прямо перед ним, наполовину синяя и тёмная, как уголь из костей огненных великанов. Ситрик шагнул ей навстречу, и они оказались так близко, что он мог рассмотреть её покрытые инеем ресницы. Он протянул руку, думая, что снова не почувствует её бесплотный призрак, но пальцы его коснулись лица. Он ахнул и тут же отдёрнул ладонь, нахмурился, пытаясь сообразить, что происходит.
– Прежде я мог коснуться тебя лишь во снах. Я что, сплю? – одними губами произнёс Ситрик.
Ингрид коснулась пальцами его губ, вытирая с них дорожку крови. Она не хотела говорить ему правду, но он и сам видел всё своими глазами. Видел, что ледяная тьма, сковавшая лес и бурлящую реку, медленно подступает и к нему. Его волосы белели, покрываясь снегом, кожа становилась тонкой, прозрачной, как разбитый хрусталь. На руках проступали руны, складывающиеся в слова клятвы, что он так неосторожно произнёс…
Он коснулся лица Ингрид снова, боясь обжечься, как это было в прошлом сне. Она подалась ему навстречу: его прикосновение было нежным и холодным. В нём не было и толики прежнего огня. Ингрид вздрогнула от неожиданности: она была напугана не меньше его самого. Они долго молчали, глядя друг на друга. Ситрику казалось, что он уже целую вечность бродит здесь, пытаясь сделать верный шаг, и Ингрид была первой, кого он увидел за всё это время.
Он смотрел на её лицо и вспоминал обрывки жизни, оставшейся позади. В глазах её он видел отражения людей, уже ушедших в мрачный чертог, и обнаруживал в своей голове мысли о людях, ещё оставшихся там, где светит солнце, а человеческая кровь означает одновременно и жизнь, и смерть. Не только смерть…
– А что с Иголкой? – одной лишь мыслью спросил Ситрик.
– С ней всё хорошо. Здесь только ты.
– А Холь?
– Я не знаю, где он… Его нет.
Ситрик вздрогнул и широко раскрыл глаза. Его взгляд снова наткнулся на отражение, обрамлённое тонкой каёмкой льда. Он зачерпнул ладонью воду и выпил из пригоршни, умылся, приходя в себя. Он никак не мог понять: погиб ли он, и если да, то почему так и не дошёл до чертога? Что остановило его? И что спасло?
В задумчивости он опустил в воду рубашку и принялся тереть ворот. Засохшая кровь нехотя отходила от ткани, тонкой струйкой убегая вслед за течением. Ситрик не был девушкой, чтобы знать секрет, как отстирать кровавые следы, а потому бездумно тёр, надеясь, что пятно исчезнет. Пальцам его не было холодно, напротив, вода казалась ещё теплее воздуха. От его дыхания в небо поднимался пар. Пятно светлело, но оставалось на ткани, и Ситрик, утомившись, бросил рубашку на берег. Он снял верхнюю, шерстяную, в какой пришёл к источнику, и опустил её ворот в прорубь. Парень не помнил, когда успел оставить и на ней след, ведь рубаха не принадлежала ему.
Наконец он бросил на мосток и вторую рубаху. На голую спину падали редкие крупные снежинки и тут же стекали каплями к животу. Ситрик склонился над водой, продолжая рассматривать себя. Он не хотел привыкать и мириться со своим новым видом. Белые волосы мозолили глаза, превращаясь в напоминание об огненной птице. Парень ударил ладонью по воде, заставляя отражение исчезнуть, но оно лишь исказилось, продолжая плясать на поверхности белым пятном. Он провёл рукой по затылку там, где прежде был небольшой выбритый участок, сейчас полностью заросший. Он уже отдал маленький кусочек себя, чтобы после полностью отречься от мира, а теперь от этого символа не осталось ничего.
Ситрик выудил нож и там, где были срезаны пряди, провёл лезвием, ухватившись за волосы. Он состриг кусок под корни, а потом ещё и ещё. Белые волосы падали на снег и в источник.
