Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953). - Николай Капченко

В числе многих агентурных сообщений он привел и такое:

Столкновение между Германией и СССР следует ожидать в мае 1941 года. Источником подчеркивается, что это мнение высказывается как в военных кругах, так и в кругах министерства иностранных дел. Никто не реагирует одобрительно на эти планы. Считают, что распространение войны на СССР только приблизит конец национал-социалистического режима. Это мнение высказывает и племянник Браухича, который занимает видный пост в министерстве иностранных дел…

д) по сообщению нашего ВАТ (военного атташе – Н.К.) из берлинского источника, начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 года.

Вывод:

1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весною этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.

2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весною этого года войны против СССР, необходимо расценивать, как дезинформацию, исходящую от английской и даже, быть может, германской разведки[233].

В дополнение можно привести следующую весьма характерную справку.

«Справка

27 апреля 1964 года

4 февраля 1964 года маршал Голиков обратился с письмом к начальнику ГРУ ГШ, в котором просил разрешения ознакомиться с „…письменным докладом РУ за моей подписью в адрес Инстанции и военного руководства о силах, которые фашистская Германия на то время может бросить против СССР в предстоящей войне, и об основных операционно-стратегических направлениях наступления гитлеровской армии против Красной Армии“.

По рассмотрению начальника ГРУ т. Голиков был в апреле 1963 года ознакомлен с этим документом. Он его признал. Внимательно прочитал, заметил, что все правильно изложено. В отношении выводов сказал, что они значения не имеют.

Начальник ЦА МО РФ (подпись)»[234].

Полагаю, что комментировать выводы генерала Голикова нет резона. Их уже неплохо прокомментировал Резун (он же небезызвестный сочинитель мифов о предвоенных планах Сталина Суворов). Есть смысл привести обобщающую оценку маршала Г.К. Жукова – пожалуй, одного из наиболее осведомленных людей по данной проблематике. К сожалению, некоторые его свидетельства в переложении других лиц страдают явной противоречивостью. Но я сошлюсь на прижизненное издание его мемуаров. Вот его фундаментальные выводы. «В… ошибках и просчетах чаще всего обвиняют И.В. Сталина. Конечно, ошибки у И.В. Сталина, безусловно, были, но их причины нельзя рассматривать изолированно от объективных исторических процессов и явлений, от всего комплекса экономических и политических факторов.

Нет ничего проще, чем, когда уже известны все последствия, возвращаться к началу событий и давать различного рода оценки. И нет ничего сложнее, чем разобраться во всей совокупности вопросов, во всем противоборстве сил, противопоставлении множества мнений, сведений и фактов непосредственно в данный исторический момент.

Сопоставляя и анализируя все разговоры, которые велись И.В. Сталиным в моем присутствии в кругу близких ему людей, я пришел к твердому убеждению: все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием – избежать войны или оттянуть сроки ее начала и уверенностью в том, что ему это удастся. И.В. Сталин хорошо понимал, какие тяжелые бедствия может причинить народам Советского Союза война с таким сильным и опытным врагом, как фашистская Германия, и потому стремился, как и вся наша партия и правительство, выиграть время.

Сейчас у нас имеются факты, свидетельствующие о предупреждении готовящегося нападения на СССР, о сосредоточении войск на наших границах и т.д. Но в ту пору, как это показывают обнаруженные после разгрома фашистской Германии документы, на стол к И.В. Сталину попадало много донесений совсем другого рода»[235].

Какие донесения иного рода ложились на стол вождя, читатель мог убедиться из изложенного выше. Замечу лишь, что приведенные пассажи – лишь самая малость Монблана фактов, ныне имеющихся в распоряжении исследователей, что позволяет надеяться на беспристрастные и глубокие выводы, а не рьяные обвинения, ярлыки и т.п.

Затрону еще один довольно любопытный эпизод, связанный с ролью германского посла Шуленбурга, который в двух беседах с послом Деканозовым, находившимся в то время в Москве (май 1941 года), якобы вместе с переводчиком Хильгером пытались предупредить советскую сторону о предстоящем нападении Гитлера на СССР. Каких-либо подлинных документов, могущих подтвердить достоверность данного факта, не имеется. Ссылаются лишь на воспоминания Хильгера, относящиеся уже к послевоенному периоду. Те, кто верит в эту версию, строят на ней далеко идущие выводы с целью доказать, что Сталин, мол, не поверил и этой серьезной информации посла. Якобы он заявил, что уже послы выступают в роли дезинформаторов и провокаторов. Не ясно только, кого он имел в виду – Шуленбурга или Деканозова. Мне представляется необходимым вкратце осветить этот эпизод, поскольку он, как мне думается, не соответствует действительности.

Во-первых, невозможно поверить, что германский посол в присутствии своего переводчика (и одновременно советника) мог пойти на акт прямой государственной измены, сообщив советскому представителю о предстоящем нападении. Хотя Шуленбург лично сам и был противником войны с Советской Россией, равно как и Хильгер, это, однако, не означало, что во имя таких благородных целей оба германских дипломата могли пойти на такой немыслимый в то время акт не просто политического самоубийства, но и полнейшей глупости. Во-вторых, Шуленбург прекрасно понимал, что его сообщение, хотя и будет воспринято с интересом, но покажется Сталину настолько невероятным, что он не поверит в него.

На самом же деле речь шла о следующем. Во время встречи с Деканозовым, как тот докладывал руководству, германский посол затронул вопрос о слухах о напряженности в германо-советских отношениях. «В интересах дружественных отношений между СССР и Германией нужно что-то предпринять, чтобы рассеять эти слухи. Он, Шуленбург, уже получил указание из Берлина категорически опровергать всякие слухи о предстоящей войне между СССР и Германией»[236]. Далее Шуленбург заявил, что он не знает, что можно было бы предпринять, чтобы пресечь их. Он не думал об этом и не имеет на этот счет никаких указаний из Берлина и вообще ведет со мной этот разговор в частном порядке.