Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина - Леонид Млечин

В санатории Филатов отдыхал вместе с членами президиума Верховного Совета Екатериной Лаховой и Ефимом Басиным. Сразу собрались и полетели в Москву. Перед вылетом Филатов позвонил в Белый дом. Ему ответили:

— Все спокойно, всех пропускают, охраны внешней никакой нет. Уже собрался президиум.

Из иллюминаторов они увидели танки, бронетранспортеры, грузовики, стянутые к Москве.

Анатолий Собчак в тот день находился в Москве. Он сразу поехал на дачу Ельцина в Архангельское. В двухэтажном коттедже собрались все близкие президенту люди — министр печати Михаил Полторанин, государственный секретарь РСФСР Геннадий Бурбулис, председатель Российской телерадиовещательной компании Олег Попцов, Руслан Хасбулатов, государственный советник РСФСР по правовой политике Сергей Шахрай, министр внешних экономических связей Виктор Ярошенко.

Вокруг дачи стояло несколько охранников.

Там, на даче, набросали текст обращения «К гражданам России», которое подписали президент Ельцин, глава правительства Силаев и исполняющий обязанности председателя Верховного Совета РСФСР Хасбулатов:

«В ночь с 18-го на 19 августа 1991 года отстранен от власти законно избранный президент страны.

Какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым, реакционным, антиконституционным переворотом... Все это заставляет нас объявить незаконным пришедший к власти так называемый комитет. Соответственно, объявляем незаконными все решения и распоряжения этого комитета... Обращаемся к военнослужащим с призывом проявить высокую гражданственность и не принимать участия в реакционном перевороте... Призываем к всеобщей бессрочной забастовке...»

Написав обращение, решили ехать в Москву. Это было небезопасно, и у кого-то возникла идея остаться в Архангельском, превратить президентскую дачу в штаб по организации сопротивления. Но Архангельское могло оказаться большой западней. О капитуляции, о подчинении приказам ГКЧП не могло быть и речи. Никто не струсил, никто не заговорил о том, что, может быть, лучше затаиться и подождать, как будут развиваться события.

Первой до Белого дома доехала машина Силаева, оттуда позвонили: все в порядке. Тогда тронулся Ельцин, хотя охрана была обеспокоена: их могут перехватить в безлюдном месте, прежде чем они доберутся до шоссе. Поэтому разумнее переодеться и, выдавая себя за рыбаков, доплыть до шоссе на лодке, а там уже пересесть на машины.

Ельцин эту идею отверг.

«В Москву решили двигаться общей колонной, — вспоминает Собчак, — с машиной ГАИ, закрепленной за Ельциным, впереди, с президентским флажком на капоте машины, в которой ехал Ельцин, и на самой большой скорости... Был шанс проскочить к Белому дому без остановок, ну а в противном случае, как говорится, на миру и смерть красна!..

Провожали нас жена и дочь Ельцина, Татьяна, которые держались удивительно мужественно. Отправляя самого близкого им человека, может быть, даже на смерть, они успокаивали его, а Татьяна повторяла:

— Папа, держись! Теперь все зависит только от тебя!

Татьяна Дьяченко говорила потом: «У меня возникла ужасная, невозможная мысль, что, может быть, я вижу папу в последний раз».

Наина Иосифовна робко пыталась остановить мужа:

— Слушай, там танки, что толку от того, что вы едете? Танки вас не пропустят.

Ельцин ответил:

— Нет, меня они не остановят.

Семью Ельцина в микроавтобусе, окруженном машинами охраны, на всякий случай отвезли на пустую квартиру в Кунцево, которая принадлежала ветерану Девятого управления КГБ...

Ельцина посадили в «Чайку» с президентским флагом на заднее сиденье, Коржаков сел рядом с ним справа, другой охранник — слева. Ельцин отказался надеть бронежилет, поэтому его обложили жилетами. Несколько машин ехали впереди «Чайки», остальные следовали за ней.

До выезда на шоссе предстояло проехать три километра. На этом отрезке пути, как и предполагал Коржаков, заняли позиции офицеры спецподразделения КГБ «Альфа», которые должны были арестовать президента России.

Но альфовцы почему-то ничего не предприняли.

Крючков подписал приказ о приведении в боевую готовность органов и войск КГБ. Он распорядился отправить в Архангельское шестьдесят человек из отряда «Альфа» и начать операцию по задержанию депутатов и демократически настроенных политиков. Список был в семьдесят человек.

Генерал-майор и Герой Советского Союза Виктор Карпухин, командир спецподразделения КГБ «Альфа», рассказывал потом:

«В четыре часа утра 19 августа я был вызван к председателю КГБ СССР. Конкретной задачи поставлено не было, хотя меня это очень удивило. Мне лишь приказали обеспечить охрану встречи высших военных руководителей страны с российским руководством, которая должна была состояться на даче Ельцина в Архангельском.

Мои люди сразу отправились на место, там провели рекогносцировку, расставили наблюдение на всех дорогах, окружили дачу. В шесть часов в машине по радио я услышал о введении чрезвычайного положения в стране и подумал, что это сделано с ведома президента СССР Горбачева.'

По радиотелефону я получил приказ арестовать Ельцина и доставить на одну из специально оборудованных точек в Завидово... Я не хотел выполнять этот приказ. Докладывал в центр о подготовке к выполнению задания, жаловался на сложность ситуации, объясняя это тем, что в данном поселке его брать нельзя, могут быть лишние свидетели и невинные жертвы...

Мне был известен каждый шаг Ельцина, арестовать мы его могли в любую минуту, и сделать это без лишнего шума...»

Почему же Ельцин не был сразу арестован? Похоже, его просто недооценили. Заговорщикам и в голову не приходило, что он станет сопротивляться. Они-тο были уверены, что все демократы — трусы, хлюпики и позаботятся только о том, как спасти свою шкуру.

А руководителям ГКЧП не хотелось начинать дело с арестов. Они и в себе не были уверены, и надеялись сохранить хорошие отношения с Западом, показать всему миру, что все делается по закону. Поэтому и провели знаменитую пресс-конференцию, на которой предстали перед всем миром в самом дурацком свете.

Потом Янаева спрашивали, почему у него на пресс-конференции так тряслись руки?

— Руки у меня тряслись не от хронической пьянки, — оправдывался бывший вице-президент. — Я выхожу на пресс-конференцию, объявляю о болезни президента, а медицинского заключения у меня нет. Я рассчитывал, что эпикриз о состоянии здоровья Горбачева у меня будет на руках. Если я говорю, что президент болен, то я должен подкрепить свои слова документом. А когда это сделать нельзя, то не только руки затрясутся, но и другие члены задрожат...

Начальник Девятого управления КГБ Плеханов действительно потребовал от начальника Четвертого главного управления при министерстве здравоохранения представить медицинское заключение о том, что Горбачев страдает нарушением мозгового кровообращения. Но врачи не спешили сочинять фальшивую бумагу.

Премьер-министр Павлов отказался участвовать в пресс-конференции. У него сдали нервы. Он пил и принимал препараты, усугубляющие действие алкоголя. В результате у него началась настоящая истерика. Охрана вызвала личного врача, который привел Павлова в божеский вид, но потом глава правительства все равно предпочел отправиться в Центральную клиническую больницу.

В два часа дня началось заседание Совета министров России. Первый заместитель главы правительства Олег Лобов вместе с двадцатью заместителями министров вылетел в родной Свердловск, где располагается командный пункт для высшего руководства, оборудованный всеми видами связи на случай ядерной войны. Если бы в Москве правительство было арестовано, они стали бы действовать от его имени. Олег Лобов выступил перед депутатами областного совета, которые безоговорочно поддержали Ельцина.

Министра иностранных дел Андрея Козырева командировали во Францию, чтобы мобилизовать мировое мнение на поддержку российского правительства.

Анатолий Собчак вылетел к себе в Ленинград и сразу направился на Дворцовую площадь в штаб Ленинградского военного округа. В кабинете командующего округом генерала Самсонова заседали члены городского ГКЧП. Среди них был первый секретарь обкома Борис Гидаспов.

Собчак «потребовал от собравшихся немедленно разойтись, так как в городе все спокойно, и нет никаких причин для введения чрезвычайного положения. Я напомнил собравшимся конституционные положения о порядке введения чрезвычайного положения... Это означает, что любой, кто выполняет требования незаконно созданного ГКЧП, сам нарушает закон и становится преступником».

Все разошлись, а Собчак остался беседовать с генералом Самсоновым.

«Я поинтересовался, есть ли у него письменный приказ возглавить в Петербурге ГКЧП и ввести чрезвычайное положение в городе. Когда выяснилось, что такого приказа нет, я напомнил ему о событиях 9 апреля 1989 года в Тбилиси (в то время генерал Самсонов служил в Тбилиси начальником штаба Закавказского военного округа), где была аналогичная ситуация с отсутствием письменного приказа. В итоге виновными оказались военные...